Каждый выбирает по себе - Людмила Безусова

Вздохнула завистливо — ошиблась.

Не её звали…

Беловолосый колдун с раскинутыми вширь руками застыл над распростертым на земле телом. Неуловимый ветер развевает волосы, перебрасывает длинные пряди со спины на лоб и обратно. Глаза творящего волшбу прикрыты, лицо поднято к небу, губы шепчут, как заклинание: — "Вернись…". Да только отклика никакого не получает.

Ведьма выждала немного — негоже чужому чарованью мешать — потом решилась:

— Эй, помоги выпутаться… — и добавила, не получив ответа, — а я тебе пособлю, чем смогу…

Не опуская рук, колдун повернулся к ней, удивленно вскинул широкие, как углем прорисованные брови. Чернава растолковала для себя — ничего хорошего он от неё не ждет, ну что ж, пусть думает, что хочет, а она в долгу не останется.

— Помоги, у меня силы хоть и немного, но ещё осталось, да и возвращать уходящих вдвоем сподручнее… — и ойкнула испуганно, когда серебристой змейкой мелькнул в воздухе складень, появившийся неведомо откуда, несколькими взмахами рассек сеть и исчез, будто и не было его.

Чернава, не медля, споро скинула остатки пут, поднялась на ноги, растерла затекшие кисти, готовясь к ворожбе. И скрипнула от злости зубами — хорошо поработали дружинники, слаженно… Жаль, оплошала, не угадала в них ловцов. Сеть-упырицу так не вовремя набросили. Ещё б немного и силу бы всю до капельки утратила, а так… Ведьма озабоченно глянула по сторонам, удовлетворенно хмыкнула, увидев поодаль три недвижных тела, шагнула к ним, удостовериться, что мертвы наверняка…

— Ну, чего выжидаешь? — Чернава вздрогнула от неприязни, прозвучавшей в голосе колдуна. — Мыслишь, не поторопилась ли с обещанием?

Резко развернулась, едва сдерживая гнев, взглянула глаза в глаза. И с трудом отвела взгляд от пульсирующих зрачков, расширенных так, что не видна радужка. Показалось, что сейчас ухнет в них безвозвратно, как в бездонный колодец.

Неспешно подошла к лежащему у ног колдуна парню, всмотрелась в его лицо. Хорош, однако! Как же его душевно отделали дружинники! Заплывшие бордовыми кровоподтеками веки, кровь все ещё сочится из рассеченной губы, ссадины на руках и шишак на лбу — на кулачках дрались, других, более опасных, ран не видать, значит, жив. Тогда что с ним? Почему так надсадно дышит?

— Я начну? — тихо спросила колдуна.

Тот молча кивнул.

Чернава отвернулась, но Отлюдок заметил, как внезапно побледнело её лицо, а на щеках проступили алые пятна румянца.

— Постой, — окликнул он ведьму, — не стоит открывать дверь, если не знаешь, куда она тебя приведет.

— Я знаю… — нетерпеливо дернула плечом девушка, нервно запахнула разодранную на груди кофтенку, стараясь скрыть оберег от пристально взгляда колдуна, но, вспомнив, что нечего прятать, резко опустила руку. — Поддержишь, если что пойдет не так…

Нахмурившись, Отлюдок шагнул к ней — не дело с таким настроем колдовать…

Девушка, крутнувшись вкруг себя, разом очертила ногой по земле линию между ним и собой.

— Стой, где стоишь! — прикрыв глаза, словно слабый отсвет заходящего солнца стал непереносим для них, велела она. — Пока твоя поддержка не нужна…

Ведьмак, не вняв предостережению, двинулся вперед и остановился, точно наткнулся на незримую стену, окружившую ведьму и Антона. От низкого утробного звука, возникшего, казалось, ниоткуда, заныло сердце, а ведь колдун уже почти позабыл, что оно у него есть. Что ж… пусть… может быть, у неё получится? На его призыв Антон не откликнулся.

— Та, чьи волосы белее снега, и Та, чьи одежды чернее нощи, к тебе обращаюсь… Несущая ужас и Дарующая милость, тебя прошу… — Голос девушки слышался едва-едва, но каждое слово колокольным звоном отдавалось в висках колдуна. — К тебе взываю, Мара-Морена, Владычица зимняя…

Панически заржали кони, рвясь с привязи, дробно забили копытами по остывающей земле.

Шумливо взвилась в темнеющее небо стайка мелких птах, покидая насиженные места.

От внезапно налетевшего стылого вихря, осыпающего колкой ледяной крупкой настороженно замерший лес, колдун продрог до самых костей. Он не мог и помыслить, что избрала эта молодица Навий путь, а сейчас решилась саму Владычицу смерти призвать.

— Дыхание твое — ветер студеный, очи твои — отблески холодного огня, сердце твое — крепкий лед… В очах Твои чары — манят, зовут, жизнь забирают. Голос — льда перезвон, слуги твои мороки и страхи ночные. Велика Твоя Власть, грозная Сила… Склоняюсь пред твоей волей…

Затянули угрюмые тучи небо, скрывая только что проклюнувшие песчинки звезд. Завьюжила пурга, укрывая белым саваном снега листву, едва тронутую осенним увяданием, и вот уже стоит ведьма по колено в сугробе, и словно не замечает холода, сковавшего лес.

"Ещё немного и надо будет уходить, — мрачно подумал колдун, наблюдавший за ворожбой. Не верилось ему, что сможет обуздать ведьма потревоженные ею силы. — Предупреждал ведь. Чувствую, не до хорошего, самому бы ноги унести…".

— Прими драгоценное — кровь живую, бурлящую, кровь жизнью кипящую, прими же, Мара Грозная, в жилы свои, кровью холодной наполненные, жизни напиток из жил смертного, — голос ведьмы окреп, набрал силу, теперь она кричала во всю мочь, стараясь преодолеть усилившийся до свиста шум ветра. — Помоги человеку, к тебе пришедшему…

Перед девушкой внутри обережного круга возникла темная фигура в развевающемся балахоне. Глубокий капюшон наброшен на голову, лица не разглядеть, только вспыхивают, как угольки в печке, красноватые отблески глаз. Потянулась, принюхиваясь, к ведьме, сложившей руки ковшиком перед собой.

Колдун поспешно отвернулся, избегая случайно встретиться взглядом с пришедшей. Знал, чего опасаться — не оборачивайся, не слушай Её тишину, не гляди в глаза Её, ибо неизбывная тоска их заползет в душу и спасения уже не будет… Отвернулся, но при этом старался не упустить ни единого слова.

— Жаркая кровь у внуков Сварожьих… — пролепетала ведьма, не опуская ладони, наполненные собственной дымящейся кровью.

— Ну, ты охальница! — Смех Морены звенящими льдинками рассыпался меж деревьев. — Предлагать мне то, что и так до единой капли мне принадлежит. Иль забыла, — грозно спросила она, — как клялась в верности до последнего удара сердца. Но я ныне добрая, рада встрече, проси, что хочешь, но готовься платить, да не этой жалкой подачкой!

— Я готова. — Гордо вскинула голову ведьма. — Прошу одного лишь — возврати ушедшего во тьму Изначалья… Он там недолго…

— Его, что ль? — Властительница смерти подступила к лежащему навзничь Антону, слегка припорошенному снегом, постояла немного над ним, и развернулась к девушке, напряженно ожидающей ответа. — Он не мой. Я не властна над его судьбой. — Горькое "как и над своей" едва не сорвалось с её губ. — Его путь по звездам, тревожащим душу. А там, где нет дорог — невозможно идти назад, где нет направлений — невозможно идти в нужную сторону… Ему повезло — он получил иную возможность, и не мне решать за него… Забыть-река смывает ненужное, но коль захочет сам — воротится… А вот ты… — Грозный рык, вырвавшийся из горла Морены, не дал ведьмагу расслышать последние слова.