Каждый выбирает по себе - Людмила Безусова

И тут Антон смог вздохнуть полной грудью — тяжеловесный Ярик, наконец, поднялся, — но зато сверху набросили крупноячеистую сеть, такую же, как на ведьму, затем, подняв за грудки, поставили на ноги. Парень ощутил, что жаркий ком, раньше пульсирующий в горле, переместился в голову и теперь бьется в висках гулкими набатными ударами. "А ведь живым не выпустят, — с внезапной ясностью понял он, глядя в прорези заплывающих кровоподтеками глаз на дружинников, окруживших его. Взгляд фокусировался с трудом, отчего фигуры напротив казались окутанными легкой поволокой. — Фанатики… Кранты мне. Так невольникам терять нечего, кроме цепей…".

Обращаясь одновременно к богу и дьяволу — авось кто-нибудь да услышит! — Антон вскинул руки. Наспех слепленный (больше, чем на пару движений он и не рассчитывал, просто не дали бы) шарик ударил в лицо самого опасного из недругов и лопнул огненным всплеском, отбросив бородатого назад. Тот с истошным криком схватился за тлеющие волосы, покатился по земле, стараясь сбить пламя, охватившее его. Став с Яриком кинулись к нему, мигом забыв про пленника.

Тут бы бежать со всех ног, да в голове Антона взорвался сверкающий фейерверк. Застонав от боли, парень опустился на землю, успев заметить ветвистые молнии, мелькнувшие залпом беглого огня, и Отлюдка, возникшего над ним в клубах черного дыма.

ГЛАВА 8

Обманчивая легкость полета сменяется зависанием в "мертвой" точке, сопровождаемое легким покачиванием…

Темнота…

Тишина…

Холод…

Ощущение, словно в стылую трясину угодил с головой, и медленно погружаешься все глубже, глубже, пока не достигнешь дна… а пока все ещё дышишь — редко, со всхлипом, думая, что этот вот вдох точно последний…

пока ещё дышишь…

пока…

Нет.

Преодолевая тошноту, Антон лихорадочно задергался, стараясь остановить это бесконечное падение. Напрягая шею, повернул голову влево, вправо, надеясь хоть что-то разглядеть в окружающем мраке. Ничего…

Где я?!

Умер?..

Но я же все чувствую…

Колкий лучик света мелькнул на грани восприятия, разгораясь маленькой искоркой.

Далекой…

Манящей…

До боли захотелось туда, к ней, — обещающей долгожданный приют и ласковое тепло усталому путнику, заблудившемуся в бесконечности миров и потерявшему дорогу к дому.

Золотистая блестка, словно уловила мысли Антона, вспыхнула яркой трепещущей звездой. Окружающий мрак слегка отодвинулся, уступая перед яростным напором света. Парень изо всех сил рванулся, стремясь вырваться из вязкого киселя, сковывающего движения, и остановился, понимая, что все его попытки напрасны.

Не вырваться — завяз, точно муха в паутине…

Только сейчас парень увидел, что его тело обвито тонкими, едва заметными нитями, уходящими в темноту. Он висел на них, словно на распорках. Преодолевая сопротивление жилок, натянутых, как струны, Антон вывернул кисть.

Полоснуло лезвием боли, судорогой свело руку — от запястья до плеча.

Сердце отозвалось гулким биением.

Мелькнула перед глазами яркая картинка-видение — Славка, утирая разбитый нос, протягивает открытую ладонь со словами "А ты не промах… будем дружить?" — и исчезла, как и не было никогда.

Парень что есть мочи дернул вторую руку, обрывая тянущиеся от неё нити, и забился в конвульсиях.

Увидел, как, улыбаясь подругам, отворачивается от него на осеннем балу Светлана, первая красавица школы, почувствовал горькую обиду от её показного презрения, сделал шаг вперед…

…и осознал, что больше нет ни Светки, ни совместных их прогулок по городскому парку, окутанному дурманящим запахом цветущих акаций. Растаяло, как зыбкое марево в жаркий полдень…

Ещё одно движение, сопровождающееся болезненными толчками сердца, ещё…

Вся его прошлая жизнь стиралась из памяти, как только обрывались нити, на которых висел Антон. Какие-то рвались легко, оставляя легкое сожаление, другие резали как по живому, заставляя корчиться от терзающих душу воспоминаний.

Щемящих, болезненных и… ненужных.

Взамен возникла невероятная легкость во всем теле и понимание, что ещё немного и он будет свободен.

Совсем.

Свободен от всего бесполезного, стало быть, сможет добраться до далекой звезды, одобрительно помаргивающей ему каждый раз, как только обрывалась очередная жилка, привязывающая душу к бренному телу.

Скорее бы…

Антон судорожно задергался, обрывая оставшиеся ниточки-памятки, срываясь в хрип, закричал. Торопясь, уже почти не чувствуя боли от утраты всего, что наполняло жизнью его мир, руками отдирал тонкие жилки от тела.

И только когда перед глазами возникла сестра — парень замер, вглядываясь в родное лицо, меняющееся по мере взросления.

Заплаканная мелкая девчонка, упавшая в грязную лужу, двумя пальчиками держит подол нового платья и подвывает от горя.

Улыбающаяся девушка, с развевающимися на ветру волосами, степенно, изо всех сил стараясь сдержать рвущийся наружу смех, идет навстречу и вдруг неожиданно взвизгивает и кидается к нему.

Немолодая женщина с усталыми глазами гладит склонившегося к ней громадного седого волка, благодаря его, потом разворачивается и бегом несется к дому, виднеющемуся за густым подлеском.

А ведь он не может… так просто отбросить все это…

Далекая звезда вдруг наливается багровым сиянием и начинает пульсировать короткими частыми вспышками, точно подгоняя его принять решение.

Должен.

Антон бесповоротно обрывает последнюю нить, идущую от сердца, и захлебываясь воплем, летит к желанной звезде, раскрывшуюся ему навстречу воронкой ослепительного света…

Неожиданный резкий толчок…

Остановка…

И стремительный рывок назад…

Он, содрогаясь от острого чувства утраты, видит, как уменьшается и меркнет манящая искорка света, пока не исчезает совсем…

*****

Принимающий Навий путь отдает себе отчет, что предстоит в конце его, да не думала Чернава, что так быстро этот конец настанет. А что ждет саму ведьму в Нави, сообразила без лишних пояснений, едва только прошла посвящение.

Потому, едва блеснул красноватый луч солнца, отражаясь от лезвия, готового опуститься на обнаженную шею, Чернава, стыдно признаться, сомлела. И очнулась лишь от напевного говора, настойчиво повторяющего "Вернись… вернись… вернись…". Не открывая глаз, пошевелилась, ощущая, как сильно впилась в тело опутавшая её сеть.

"Жива… — Комок страха, ледышкой застывший в груди с того часа, как дружинник сорвал оберег, начал таять. — Повезло, опять Морена осталась внакладе…". Открыла глаза — глянуть на того, кто так настойчиво её выкликал.