Испытание - Жоэль Шарбонно

Я кладу велосипед на дорогу и падаю в объятия Томаса. Прижимаясь ухом к его груди, я слышу, как у него колотится сердце. Мое вытворяет то же самое. Мы живы! После обстрела из арбалета, под который я попала в первые часы этого экзамена, все мое внимание было приковано к опасностям, проистекающим от конкурентов или от самих Испытателей. О том, как опасны звери, бродящие по отравленным равнинам, я и думать забыла. А теперь, когда они сами о себе напомнили, я не могу не гадать, случайно ли они на нас напали или это кто-то подстроил. Испытатели нагородили заборов. Если они достаточно высоки, чтобы служить препятствиями для нас, то почему бы Испытателям не избавить нас тем же способом от нежелательного зверья? Если же они не сделали этого, то…

Вывернувшись из успокоительных объятий Томаса, я нахожу в рюкзаке бутылку с водой и начинаю хлебать, чтобы смыть горечь страха и усталости. Потом, отдав бутылку Томасу, разворачиваю еду, которой мы намеревались позавтракать. На счастье, тщательно завернутые яйца не разбились. Томас предлагает развести огонь и сварить их, ведь нам все равно требуется отдых. Бегство от страшной опасности лишило нас обоих сил.

С такими мыслями я собираю хворост для костра. Когда Томас нагибается, чтобы разжечь костер, я вижу у него на штанах расплывшееся кровавое пятно. Мне становится страшно, я смотрю на него и вижу, какой он бледный теперь, когда с лица сошла краска, вызванная напряжением бегства. Горящая спичка дрожит у него в пальцах.

Я достаю свою аптечку и велю Томасу лечь на землю.

Он в ответ болезненно улыбается:

– Стоит признаться девушке в любви – и она начинает тобой командовать. Хотя мне грех жаловаться, ты ведь просишь меня снять штаны…

Мне смешно, но состояние его раны не способствует шутливому настроению. Хотя рана кое-как зарубцевалась, я, смыв кровь, вижу покраснение – признак воспаления. Пока что оно небольшое, но может развиться, если срочно не вмешаться. Я решаю изменить лечение. Новое будет не легче.

Я заставляю Томаса принять несколько таблеток болеутоляющего и выпить много воды, стерилизую иглу и берусь за дело. Когда игла вонзается в тело, Томас вздрагивает. А может, это я сама дрожу. Сердце у меня колотится, в животе спазмы, я скрежещу зубами, когда снова и снова протыкаю иглой кожу, тяну нить… Длина раны меньше полудюйма, но каждый стежок так мал, что их нужно не меньше дюжины. Томас не издает ни звука, но то, как он морщится, говорит мне о его состоянии. Доктор Флинт рассказывал, как трудно врачам лечить любимых людей, и выражал надежду, что ему никогда не придется оперировать моего отца или нас, детей: опасался, что любовь не позволит правильно исполнить профессиональный долг. Протыкая плоть Томаса иглой, я все больше проникаюсь смыслом этих слов. Красными от крови пальцами я делаю последний стежок и обрезаю узелок.

Вся дрожа, из последних сил сдерживая тошноту, я накладываю на рану противовоспалительную мазь и делаю перевязку. Томасу хуже – о том, чтобы ехать дальше, не может быть и речи. Я смываю с рук кровь и прошу его поспать, пока я буду готовить еду. Не успеваю я взяться за котелок, а он уже закрыл глаза.

Я решаю не спешить с готовкой: после всей этой крови мне не хочется ни возиться с едой, ни есть. С револьвером в руках я ищу, чего бы добавить к яйцам, и натыкаюсь на дикий лук. Есть и еще более приятный сюрприз – несколько кустов зрелой малины.

Я позволяю Томасу проспать два часа – на дольше у меня не хватает духу. Когда он просыпается, я вижу, что глаза у него ясные, и беспокоится он лишь об одном – не проспал ли целый день. Но после еды я прихожу к выводу, что, при всем его желании продолжить путь, езда на велосипеде ему противопоказана. Он ослаб от потери крови, рана еще только начала заживать. Поэтому мы часами идем пешком, катя свои велосипеды и иногда устраивая короткие перерывы, необходимые Томасу для отдыха. Мы набредаем на реку, но вода в ней ядовитая и очистке не подлежит – по крайней мере теми химикатами, которыми я располагаю. Мы движемся не слишком быстро, но по крайней мере не сидим на месте. К концу дня мы видим вдали дома.

Брошенный город. Дорога, по которой мы идем, пролегает через него.

Глава 15

При виде домов я ежусь. На улицах можно встретить и диких зверей, и других кандидатов, и кого-то похуже. Издали город кажется огромным, раскинувшимся на много квадратных миль. Мне было страшно в него углубляться, даже если бы опасность не подстерегала нас там за каждым углом. В пути мы с Томасом собирали съедобные растения и обеззараживали воду из прудов и источников. Вряд ли мы сможем делать то же самое в мире, состоящем из обломков камня и железа.

Не торопясь входить в громоздящийся в отдалении город, я предлагаю поужинать.

– Город – именно то место, где нам могут приготовить много новых испытаний, – говорю я. – Большинство кандидатов пойдут сквозь него, а не вокруг, потому что этот путь покажется им короче. – Я вспоминаю отца и его кошмар. То, что случилось с его друзьями, произошло в городе, вроде того, что раскинулся впереди.

Томас встречается со мной глазами и кивает. Он понимает мои сомнения и угадывает, чего я не осмеливаюсь говорить из опасения, что нас подслушивают.

– Они также могут устроить ловушки на дорогах вокруг города, чтобы направить кандидатов в сам город. Наверное, они хотят взглянуть, как мы себя ведем, сталкиваясь с другими людьми. Посмотри! – Он указывает на юг, и я щурюсь, глядя в ту сторону. – Южный забор упирается в город. Северного отсюда не видно, но я уверен, что он ближе, чем мы думаем.

Сжимая в руках оружие, мы засыпаем, чтобы на заре встать и продолжить путь. Состояние наших запасов диктует немедленный поиск воды. В сотне ярдов от дороги мы находим маленький грязный пруд, покрытый черной маслянистой пленкой. Для очистки этой воды нужны три химиката, и я все равно не вполне уверена, что после такой обработки вода безопасна. Мы запасаем ее с мыслью найти другой источник воды, прежде чем будем вынуждены пить эту. Мне вовсе не хочется отравиться, но обезвоживание устраивает меня еще меньше.

Томас настаивает, что он способен ехать дальше и, скрежеща зубами, садится на велосипед. Ему очень больно, и мне приходится пересмотреть план объезда города. Если Томасу не станет лучше, мы будем вынуждены передвигаться по-другому. Город со всеми его брошенными магазинами и зданиями – лучшее место для поиска транспорта.

Наша дорога разветвляется. Та часть, что уходит вправо, на окраины, в отвратительном состоянии, вряд ли наши велосипеды проживут на ней больше нескольких минут. Зато по направлению к центру – отличный, ровный асфальт. Это – явная подсказка наших Испытателей, и при виде нее у меня сводит живот. Но выбирать нам не приходится. Мы поедем по этой дороге, чтобы как можно быстрее оставить город позади.