Выстрел на Большой Морской - Николай Свечин

Надо же было так расслабиться! Рупейто-Дубяго с Мишкой заявились в трактир посреди их беседы, сели за соседний стол, сделали заказ, почти отобедали — а он только сейчас их заметил. Хорош сыщик! Весь хмель мгновенно слетел с Лыкова; он почувствовал себя совершенно трезвым, собранным и готовым к схватке.

— Что случилось? — удивился произошедшей с ним перемене Беседин.

— Ну, пора, ребята, вам и честь знать. Спасибо за компанию. Идите, а я рассчитаюсь. Кое с кем…

— Я сигару ещё хочу выкурить, — закапризничал Зарин. — Покуда не выкурю — не уйду.

Алексей наклонился к собутыльникам и сказал им, понизив голос:

— Валите оба от греха подальше! Живо! Здесь тот, кого я ищу; сейчас станет горячо.

Дергачи изменились в лице. Не заставляя себя уговаривать, они дружно встали и взялись за фуражки.

— Да, нам и впрямь уже пора. Засиделись. Спасибо за угощение, господин Лыков, как-нибудь свидимся.

Услышав произнесённую фамилию, Мишка Самотейкин одним прыжком вскочил на ноги. Аллилуйя ойкнул и виновато приложил ладонь к губам.

— К выходу! — скомандовал Алексей, а сам развернулся и пошёл на колбасника. Тот окрысился и двинулся ему навстречу. «Мощный и уверенный; видать, не били ещё никогда», успел подумать Лыков, и схватка началась.

С самого начала сыщик занял такую позицию, чтобы видеть все двери и не дать Рупейто подкрасться сзади. Для этого он развернул колбасника спиной к стойке. Противники сошлись и обрушили друг на друга град ударов. Очень быстро Алексей понял, что Мишка не уступает ему в силе, но более медлителен. Его огромные кулаки летели, как пушечные ядра. Если Лыков не успевал увернуться и принимал удар на защиту, всё его тело содрогалось от страшного потрясения. Предплечья, казалось, вот-вот сломаются. Его ответные выпады все достигали цели, не нанося при этом противнику видимых повреждений. Но вот наконец Алексей мощным прямым так достал Самотейкина, что голова у того откинулась назад на поларшина; на секунду Мишка застыл. Левым боковым сыщик чуть подправил мишень, и повторным прямым правой задвинул колбаснику аккурат в подбородок. В этот удар он вложил всю силу. Бандит затрясся, словно в припадке эпилепсии, и на подгибающихся ногах сделал несколько неверных шагов к стулу. Тут вдруг из-за его спины выбежал Рупейто-Дубяго. Он схватил со стола новую портфель из тиснёной свиной кожи и бросился с ней к выходу. Лыков в два прыжка нагнал его, взял за ворот и развернул к себе лицом.

— Попался, кирасир хренов!

Серые на выкате глаза Дубяги смотрели на сыщика с волчьей ненавистью. Он хотел что-то ответить, но булькнул горлом и смог издать только злобный хрип. Лыков отобрал уже было портфель, но тут сзади кто-то положил ему руку на плечо. Он обернулся — перед ним, как ни в чём не бывало, стоял колбасник и ухмылялся.

В последнюю секунду сыщик успел чуть отшатнуть корпус. Видимо, это его и спасло. Мишка отвесил Алексею такую затрещину, что искры полетели из глаз. Он опрокинулся на стол, с грохотом разнёс его в щепки и потерял сознание…

Уже через несколько мгновений Лыков очнулся и с трудом поднялся на ноги. Его шатало, голова раскалывалась… В трактире было пусто. Сыщик выбежал на улицу. У дверей стояла коляска на летнем ходу, и Рупейто орал из неё извозчику:

— Пошёл!!

Не мешкая, Алексей схватился за колесо и упёрся, что было сил, словно врос в землю. Извозчик хлестал лошадь, но та не могла тронуться с места. Вдруг Рупейто обернулся и навёл револьвер. Лыков мгновенно отпустил колесо и рыбкой бросился за коляску. Первая пуля чиркнула его по волосам, вторая пробила пальто и больно скользнула по рёбрам. Сыщик выхватил свой «бульдог» — и опустил его: рука от напряжения тряслась, он рисковал угодить в извозчика. Коляска умчалась в сторону Семёновской заставы и быстро скрылась из виду.

Корчась от боли, Лыков поднялся. Спрятал оружие, сунул руку под рубаху и увидел на пальцах кровь. К нему подбежали Зарин с Бесединым.

— Ну и дела! Тебе помочь?

— Вызовите извозчика, а я пока перевяжусь.

Лыков вернулся в трактир, разделся до пояса. Пуля Рупейто-Дубяго сделала ему глубокую ссадину на боку, из которой обильной струёй вытекала кровь. Приложив железной ваты[106] и туго замотав рану бинтом (этот набор он всегда носил с собой), сыщик понемногу пришёл в себя. Болела челюсть от полученного страшного удара, ныл бок, но в целом он был в порядке. Обидно только, что упустил мерзавцев! Где их теперь искать?

Осторожно покашливая, к нему подошёл буфетчик:

— Господин хороший, с вас бы, помимо счёта, за поломанную мебель ещё получить… Посуду, опять, побили…

— Сколько?

— Восемь рублёв. И по счёту тридцать один.

Лыков вздохнул и полез за бумажником. С улицы просунулась голова Аллилуйи:

— Извозчик подъехал.

Титулярный советник, охая и держась за побитые места, уселся в возок. Дергачи сочувственно смотрели на земляка. Грамотей осторожно похлопал его по плечу:

— Слышь? Сменял бы ты эту службу. Жизнь дороже.

— Ништо. Вы тоже держите ухо востро. Попадётесь мне — припомню наш обед!

Все трое рассмеялись, и Алексей уехал в Москву. Через час он вошёл в оперативную квартиру на Самотёке и велел дежурившему там агенту вызвать Эффенбаха.

Когда начальник сыскной полиции прибыл, он застал своего приятеля в весьма потрёпанном виде. Бок снова кровоточил, на скуле багровел огромный синяк.

— Эх, Лёха! Кто это тебя так?

— Да понимаешь, в Хапиловку скатался.

— Голову сняли, а шапку вынес! Тамошние мазурики расстарались?

— Нет. Мишка Самотейкин кулаком угостил, а Рупейто пулей.

— Так ты их нашёл?!

— Нашёл — и упустил. Не ожидал. Этот чёртов колбасник и впрямь здоров, что бык. После такого удара, какой он получил, все предыдущие теряли способность к сопротивлению. Надолго, а то и навсегда. А Мишка встал через пять секунд! Невозможно же, а он сумел! Не ожидал…

— Что же теперь намерен делать? Они ещё глубже теперь занырнут, на самое дно.

— Я тебя для этого и вызвал. Ты — главный московский сыщик. Вот и скажи мне, где тут у вас «самое дно». Учти, что Хитровку, Сретенку, Котяшкину деревню и вот теперь ещё и Хапиловку я уже прошерстил. Куда бы ты залез, если бы знал, что Лыков идёт по твоему следу?

Эффенбах думал недолго:

— Я бы ушёл в каменоломни.

— В какие?

— У нас в пригородах две катакомбы, и обе освоены преступным элементом. Первые в Дорогомилово, вторые в Даниловке. В первые попасть легче. За ведро водки тебя там пропишут и обеспечат охраной.

— Это как?

— По нашим данным, там скрывается до полусотни человек. Обычный набор: грабители, беглые, дезертиры и те, кто в розыске. Еще столько же обитает поблизости, в казармах, что на берегу реки; я тебе о них рассказывал. Естественно, у них там есть служба оповещения. В случае появления чужака его проверяют: кто таков, зачем пришёл. В 81-м у меня там агента зарезали… А если нагрянет облава, обитателей казарм предупредят загодя и они тоже прячутся под землю. Там их отыскать невозможно. Более трёхсот выходов наружу! Разве их все перекроешь?

— Понятно. А почему за ведро водки?

— Под землёй лучший товар! Катакомбы Дорогомилово и их население — это, так сказать, второй сорт. За водку всё решишь.

— А Даниловка, выходит, первый сорт?

— Да. Там ведром вина не откупишься. Подземных жителей не более тридцати, но зато отборные. В Москве страшнее места нет. Трудно туда попасть, но ещё труднее оттуда выйти. Не ходил бы ты к ним, Лёш, а?

— Давай действительно начнём с Дорогомилово. Вдруг и не придётся лезть в Даниловские пещеры? Отлежусь денёк — и схожу в казармы. Там мой синяк никого не поразит.

— Есть один момент. А что, если Рупейто с Мишкой объявят уголовным, что их преследует сыщик Лыков, да ещё и опишут наружность? Теперь они знают тебя в лицо. Ты приходишь с расспросами в «пчельник», а там уже извещены.

— Имеется такая опасность. Но кое-что можно предъявить и в ответ. За три дня, что мы с тобой не виделись, я завоевал определённый авторитет у Верлиоки. И не «рапортом» из Питера, а кулаками и головой. Его слова против приезжего столичного мазурика — что перевесит?

— Перевесят слова Рупейто-Дубяго. Зачем ему лгать, что ты сыщик? А твою легенду про «красноярки» он легко разобьёт.

— Опасна только очная встреча с Дубяго в окружении бандитов. И то не сразу зарежут, а вызовут сначала Верлиоку для расследования. В этой среде, Толь, просто так не убивают. Зачем им лишний труп? Следствие начнётся, кто-то может проболтаться… Сначала дорогомиловские дергачи всё проверят. Это не очень страшно: или отоврусь, или отобьюсь. Я же надеюсь встретиться с этой парочкой где-нибудь в пещерке, без свидетелей. Тогда и посчитаемся!

— Ты сказал: Мишка вскочил на ноги, как только услышал твою фамилию. Значит, всё-таки измена?