Дружество Кольца - Джон Толкин

Фродо не смог удержаться от еще одного вопроса, того самого, который не давал ему покоя больше всех прочих.

— Хозяин, — промолвил он, — насчет Дядьки Ивы. Кто он или что? Отроду о таком не слышал.

— Вот уж не надо, — разом воскликнули и Мерри, и Пиппин. — Этакие страсти — на ночь-то глядя.

— Верно, — поддержал их Бомбадил. — Спите, непоседы. Разговор про Дядьку Иву не для ночной беседы. Есть подушки, тюфяки — все для сна готово. Утро с солнышком придет — потолкуем снова. Никаких ночных страшилищ нечего бояться. Отдыхайте, чтобы сил к утречку набраться.

С этими словами он задул лампу и, взяв в каждую руку по свече, повел их в спальню.

Тюфяки и подушки у него были — мягче не бывает. Укрывшись белыми шерстяными одеялами, хоббиты задернули полог и мгновенно провалились в сон.

Сначала Фродо лежал в беспросветной тьме. Потом взошел юный месяц, и в бледном свете он увидел могучую черную скалу, прорезанную аркой огромных ворот. Какая-то сила приподняла его ввысь: сверху он видел кольцо скал — сплошную скальную стену, замкнутую долину, посреди которой высилась подобная остроконечному утесу, казавшаяся нерукотворной башня. На ее вершине виднелась фигура человека. Восходящая луна словно бы зависла на миг прямо над его головой, и в ее свете блеснули взъерошенные ветром серебристо-седые волосы. Снизу доносились дикие вопли и яростный волчий вой. Внезапно луну застила черная крылатая тень. Стоявший на вершине воздел посох, и в почерневшее небо ударил сполох пламени. Потом огромный орел спланировал к вершине башни и унес человека прочь. Волчий вой исполнился безумной злобы. Шум, похожий на порыв сильного ветра, принес с собой топот копыт — неистовый галоп с востока. «Черные Всадники!» — в ужасе подумал Фродо и… проснулся.

— Достанет ли мне храбрости покинуть этот безопасный приют? — пробормотал он, настороженно прислушиваясь. Но все было тихо, и в конце концов хоббита снова сморил сон, на сей раз без запомнившихся сновидений.

Рядом с ним безмятежно посапывал Пиппин. Но и в его сон прокралось нечто неладное. Он проснулся (или ему это только почудилось), но продолжал слышать растревоживший его звук: скрип, похожий на тот, какой издают на ветру ветви деревьев. Казалось, будто длинные пальцы сучьев скребут в окно. Хоббит лихорадочно пытался припомнить, растут ли близ дома ивы, а потом вдруг испугался, что он вовсе ни в каком не в доме, а в нутре Дядьки Ивы, и слышит не скрип, а глумливое хихиканье. Унимая дрожь, он потрогал руками мягкий тюфяк и снова улегся. Ласковым эхом прозвучали в его ушах слова Золотинки: «Пусть не беспокоят вас шум леса за окном да ночные шорохи». Мирный, покойный сон пришел снова.

А что до Мерри, то в его сон пробрались бульканье и хлюпанье. Вода струилась с холма и разливалась вокруг дома темным безбрежным озером. Она колыхалась у самых стен, поднимаясь все выше, медленно, но неуклонно. «Нас затопит! — подумал он. — Вода доберется до окон и хлынет внутрь». Чувствуя, что проваливается в трясину, хоббит вскочил, ударил ногой о твердый плитняк и мигом вспомнил, где находится. «Ничто, кроме света звезд да ветра с холмов, не проникнет в двери и окна этого дома», — припомнилось ему. Он с облегчением вздохнул и уснул снова.

Сэму запомнилось одно: спал он всю ночь без просыпу, бревно бревном. Ежели бревна, конечно, спят.

Все четверо хоббитов пробудились разом. В окна пробивался утренний свет, а по спальне, приплясывая скворцом, расхаживал Том Бомбадил. Приметив, что гости проснулись, он хлопнул в ладоши и воскликнул:

— Добрый день! Чудный день! — Потом Том отдернул желтые занавески на окнах; одно смотрело на восток, другое на запад.

Отдохнувшие хоббиты повскакивали с постелей. Фродо подбежал к восточному окошку и выглянул, внутренне опасаясь увидеть вровень с окном землю, истоптанную копытами. Под окошком серела влажная трава. Шесты с гирляндами вьющихся бобов, а дальше — гораздо дальше — на фоне восходящего солнца высился серый холм…

Утро задалось неяркое: на востоке, за длинными, похожими на очерченные алой каймой клочья небеленой шерсти облаками просматривалась тусклая желтизна рассвета. Низкое небо предвещало дождь, но светало быстро. Среди влажно-зеленой листвы ярко рдели цветущие бобы.

Пиппин выглянул из западного окошка — вниз, на озерцо тумана. Над долиной Ветлинки туман поднимался густыми, мутными клубами. Слева, с холма, исчезая в белесой хмари, струился поток. Ближе, прямо под окном, лежал цветущий росистый сад, обнесенный серой изгородью. И нигде не было ни единой ивы.

— С добрым утром, малыши! — воскликнул Том, распахивая восточное окно и впуская свежий, напитанный запахом дождя воздух. — С солнцем нынче худо. Тучи с запада пришли. Скоро дождик будет. Я давно уже гулял по холмам и долам. Золотинку разбудил песенкой веселой. Только вас, недотеп, разбудить труднее. А ведь утро — оно ночи мудренее. Тот, кто с солнышком встает, может подкрепиться. Ну а прочим лежебокам — травка да водица. Ну-ка, быстро, малыши, и так ведь долго спали. Поспешите-ка к столу, пока не опоздали.

Угрозу Тома хоббиты, разумеется, всерьез не приняли, но и упрашивать себя не заставили. Завтракали основательно, пока стол не опустошили. Хозяев на сей раз с ними не было. Том хлопотал по дому: то громыхал кухонной посудой, то с дробным топотом взбегал и сбегал по лестницам, а порой обрывки его песен доносились из открытого окна. Распахнутые окна столовой выходили на подернутую дымкой долину. Со ската крыши покапывало, а к тому времени, когда хоббиты покончили с завтраком, облака сомкнулись полностью, затянув небо, и лес скрылся за серой стеной проливного дождя.

Сквозь его шум откуда-то сверху пробивался звонкий голос Золотинки. Слов хоббиты разбирали немного, но и без того было ясно, что она поет о дожде и песня ее сама подобна дождю — очищающему и животворящему. Она пела о том, с какой радостью ожидает ливня иссохшая земля, о чистых родниках, что, сбегая с холмов, питают реки, устремляющиеся к дальнему морю. Хоббиты заслушались. Фродо, признаться, радовался погоде, сулившей задержку в этом гостеприимном доме. Идти-то придется — это он понимал, но хорошо хоть не сегодня.

Налетевший с запада верховой ветер пригнал еще более тяжелые и набухшие тучи, которые прорвало над Курганами. Ливень приударил с новой силой, так что садовая дорожка, на которую из открытой двери смотрел Фродо, превратилась в пузырящуюся молочную речку. Том Бомбадил обежал угол дома, размахивая руками, словно отгоняя дождевые струи, и — надо же! — перепрыгнув порог, действительно предстал перед хоббитами совершенно сухим, только башмаки намочил. Их он снял и поставил поближе к камину. Усевшись в самое большое кресло, хозяин поманил хоббитов к себе.