Дружество Кольца - Джон Толкин

Неожиданно он запнулся, дивясь тому, с его ли уст сорвались эти слова. А Золотинка рассмеялась.

— Добро пожаловать, — снова пригласила она. — Я и не ведала, что хоббиты мастера на сладкозвучные речи. Но ты, конечно же, Друг Эльфов: звонкий голос и свет в твоих глазах вещают об этом. Вот радостная встреча! Садитесь, располагайтесь — хозяин скоро вернется. Он обихаживает ваших лошадок, тоже ведь заморились, бедняжки.

Хоббиты охотно уселись в низенькие, сплетенные из тростника кресла. Золотинка захлопотала у стола, а они не сводили с нее глаз, ибо дивная грация движений зачаровывала не меньше, чем ее голос, наполняя сердца тихим восторгом. Со двора доносилось веселое пение. То и дело, среди всяческих «Том-бом» да «Бим-бом-бил» различался припев:

Том веселый, Бомбадил, ходит в куртке синей,Шляпа — дрянь, зато перо — белое, как иней,Кушачок зеленый, кожаные штанцы,А ботинки желтые — хоть сейчас на танцы!

— Прекрасная госпожа, — снова заговорил Фродо. — Наверное, мой вопрос покажется глупым, но осмелюсь спросить. Кто он, Том Бомбадил?

— Тот, кого ты видел, — отвечала Золотинка, с улыбкой встретив вопрошающий взгляд Фродо. — Том — Хозяин. Хозяин леса, вод и холмов.

— Значит, он владеет всем этим диковинным краем?

— Конечно, нет, — ответила она, и улыбка ее на миг потускнела. — Владеть было бы для него тяжким бременем, — добавила Золотинка тихо, словно для себя. — Деревья, травы и все здешние обитатели живут сами по себе и сами же себе принадлежат. А Том Бомбадил — Хозяин! Ему ведомы все тайные тропы, все сокрытые броды. Днем и ночью разгуливает он по лесу и пляшет на вершинах холмов, не встречая препон, не ведая страха. Он Хозяин, извечный Хозяин.

Дверь отворилась, и вошел Том Бомбадил. Шляпы теперь на нем не было, но на густой каштановой шевелюре красовался венок из осенних листьев. Он рассмеялся, подскочил к Золотинке и взял ее за руку.

— Вот моя хозяюшка, — представил ее. — Только поглядите! В серебре и зелени, в золотистых листьях. Стол накрыт: я вижу хлеб, соты золотые, сливки, масло, травы, сыр, ягоды лесные. Все готово у тебя, милая хозяйка? Ну, тогда гостей к столу быстро приглашай-ка.

— У меня-то все готово, — рассмеялась Золотинка, — а вот гости, они готовы ли?

Бомбадил хлопнул в ладоши, словно дивясь собственному недомыслию.

— Это ж надо было мне, — дурашливо воскликнул он, — эдак отличиться. Вздумал звать гостей к столу, им не дал умыться. Прочь плащи! А ну за мной! Мыло и водица вам помогут, малыши, мигом освежиться.

Он открыл неприметную дверь и поманил хоббитов за собой. Пройдя коротеньким коридорчиком и свернув за угол, оказались в низенькой — к дому она прилепилась с севера — пристройке с покатой крышей. Стены были сложены из голого камня, их почти целиком покрывали желтые и зеленые коврики. Плиточный пол устилал свежий тростник. Вдоль одной стены лежали четыре пухлых тюфяка, каждый со стопкой белоснежного постельного белья, вдоль другой тянулась длинная лавка, уставленная глиняными тазами и кувшинами с водой. Над некоторыми поднимался пар — хозяин припас кипятку. И возле каждого тюфяка — уютные зеленые шлепанцы.

Вскоре умытых, освежившихся гостей усадили за стол, по двое с каждой стороны. Том сидел во главе, Золотинка — напротив. Трапезничали долго и весело. Хоббиты уминали за обе щеки, как могут только изголодавшиеся хоббиты, но нехватки ни в чем не было. Питье в чашах казалось хрустальной родниковой водой, но веселило сердца не хуже доброго вина. Гости и сами не заметили, как у них пошла песня за песней, — впрочем, за этим столом и смеяться было проще и легче, чем даже говорить.

Наконец Том с Золотинкой встали и ловко убрали со стола. Гостей пересадили в удобные кресла: ноги они положили на заботливо подставленные скамеечки. В широком камине весело полыхал огонь, и веяло сладковатым ароматом: дровишек подкинули не иначе как яблоневых. Погасив все светильники, кроме одной лампы и четырех свечек — по две с каждой стороны каминной доски, — Золотинка остановилась перед хоббитами со свечой в руке.

— Почивайте мирно, — пожелала она им, — ни о чем не тревожьтесь. Пусть вас не беспокоят шум леса за окном да ночные шорохи. Никакое лихо не потревожит ваш отдых. Ничто, кроме света звезд и луны да ветерка с холмов, не проникнет в двери и окна этого дома. Доброй вам ночи.

И она ушла, мерцая свечой и шелестя зеленым платьем. Звук ее шагов был подобен легкому журчанию ручейка, струящегося по прохладным камням в тишине ночи.

Том сидел молча, пока каждый из хоббитов пытался набраться храбрости и задать хоть один из множества вопросов, мучивших их еще за ужином. Веки уже стали опускаться сами собой, когда Фродо наконец спросил:

— Хозяин! Ты услышал, как я звал на помощь, или оказался поблизости случайно?

Том встрепенулся, словно очнулся от приятного сна.

— Что? Звал? Ну как услышать — я ведь песню пел над речкой. Ну конечно же, случайно… если можно так сказать. Правда, я другое слышал… Кучке хоббитов беспечных — уж, конечно, не случайно — в лесу вздумалось гулять. Ну а все лесные тропы нынче сходятся к Ветлинке. Дядька Ива туда их тянет, чтоб таких, как вы, поймать. Дядька Ива певец могучий, сетью лес оплел паучьей — вам бы с ним не совладать… Ну а Том — другое дело… он туда ходил по делу…

Том закивал, словно его одолевала дремота, однако свой тихий напев продолжил:

Я туда ходил по делу — по кувшинки желтыеИ зеленые листочки для моей красавицы,Чтобы ей не скучно было дома зиму долгуюКоротать среди цветов, дожидаясь вешних вод.Так бывает каждый год: по лесу осеннемуВдоль Ветлинки к бочагу я бегу к укромному,Где кувшинок — пруд пруди. В этом самом омуте,Помнится, я изловил дочку Водяницы —Дева пела песнь воды, ей внимали птицы.

Он открыл глаза и хитро подмигнул.

Вы, безусые ребята, намотайте-ка на ус:Я до речки до Ветлинки вновь не скоро доберусь,Может, только по весне, глядя по погоде,Навещу я Дядьку Иву — иль за половодьем,С Золотинкой побегу к бочагу:Там она купается, а я стою на берегу.

Фродо не смог удержаться от еще одного вопроса, того самого, который не давал ему покоя больше всех прочих.

— Хозяин, — промолвил он, — насчет Дядьки Ивы. Кто он или что? Отроду о таком не слышал.

— Вот уж не надо, — разом воскликнули и Мерри, и Пиппин. — Этакие страсти — на ночь-то глядя.