Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник) - Николай Ломакин

Когда Паспарту вошел в «Интернациональ», ему почудилось, будто он и не выезжал из Англии. Нижний этаж гостиницы занимали громадный бар и нечто вроде бесплатного буфета, открытого для всех проходящих мимо. Вяленым мясом, устричным супом, печеньем, сыром-честером клиент мог угоститься, не доставая кошелька. Платили только за напитки – эль, портвейн или херес, если кому-нибудь приходило в голову освежиться. Такой порядок показался Паспарту «очень американским».

Гостиничный ресторан отличался комфортом. Мистер Фогг и миссис Ауда сели к столу, и негры-официанты, с ног до головы в черном, подали им обильное угощение на крошечных лилипутских блюдечках.

После завтрака Филеас Фогг в сопровождении миссис Ауды покинул отель и отправился в контору английского консула, чтобы завизировать свой паспорт. На улице джентльмена ждал его слуга. Он спросил, не надо ли, прежде чем пускаться в путь по Тихоокеанской железной дороге, предусмотрительности ради обзавестись несколькими дюжинами карабинов Энфилда или кольтов: он слышал, что индейцы сиу и пауни, подобно заурядным испанским грабителям, останавливают поезда. Мистер Фогг считал, что это совершенно излишняя предосторожность, но позволил Паспарту действовать, как ему заблагорассудится. Сам же продолжил свой путь к английскому консульству.

Но не успел Филеас Фогг пройти и двух сотен шагов, как «по воле редкостного случая» встретил Фикса. Инспектор выразил по этому поводу чрезвычайное изумление. Как?! Неужели они с мистером Фоггом пересекли Тихий океан на одном судне, так ни разу и не встретившись на борту? Как бы то ни было, Фикс заявил, что для него большая честь снова видеть джентльмена, которому он столь многим обязан. А так как дела призывают его в Европу, он был бы весьма рад продолжить путешествие в таком приятном обществе.

Джентльмен отвечал, что это будет честью для него, и Фикс, который стремился не терять Фогга из виду, попросил разрешения присоединиться к ним, чтобы вместе осмотреть этот любопытный город. Никто ничего не имел против.

И вот миссис Ауда, Филеас Фогг и Фикс принялись блуждать по улицам втроем. Вскоре они забрели на Монтгомери-стрит, где увидели огромное стечение народа. И на тротуарах, и посреди мостовой, хотя движение омнибусов и конок не прекращалось, и на трамвайных рельсах, а также у порога магазинов, в окнах и даже на крышахдомов шевелилась толпа. Среди этого неисчислимого скопления публики сновали люди-афиши. По ветру развевались флажки и знамена. Со всех сторон раздавались крики:

– Да здравствует Кэмерфильд!

– Мэндибою – ура!

Это был митинг. По крайней мере, так подумал Фикс. Этой мыслью он поделился с мистером Фоггом, прибавив:

– Нам, сударь, пожалуй, лучше бы в эту кашу не соваться. Там только и можно, что схлопотать ни за что ни про что удар кулаком.

– Ваша правда, – отвечал Филеас Фогг, – кулачные удары, хотя бы и политизированные, остаются кулачными ударами.

Фикс счел уместным улыбнуться этому замечанию, затем они с миссис Аудой и Филеасом Фоггом, чтобы их не затолкали в толпе, взошли на верхнюю площадку лестницы, которая вела на террасу, расположенную над Монтгомери-стрит. Перед ними, на другой стороне улицы, между складом угольщика и лавкой торговца керосином, под открытым небом возвышалась трибуна, к ней-то, видно, и стекались людские потоки.

Однако в честь чего митинг? По какому поводу его затеяли? Филеас Фогг не имел об этом ни малейшего понятия. Шла ли речь о назначении высокопоставленного военного или гражданского чиновника, о выборах главы штата или члена конгресса? Судя по чрезвычайному возбуждению, охватившему город, можно было предположить все, что угодно.

В этот момент среди толпы возникло заметное оживление. Все руки взметнулись в воздух. Некоторые, крепко сжатые в кулак, похоже, как-то очень быстро поднимались и опускались среди неумолкающих криков – вот уж поистине энергичная манера выражать свои политические симпатии. Толпа бушевала, мечась туда-сюда. Знамена шатались, они то исчезали на мгновение, то появлялись вновь, изодранные в клочья. Волнение толпы докатилось до лестницы, и наши герои могли наблюдать сверху, как вся масса человеческих голов подавалась то вперед, то назад, словно море под внезапно налетающим шквалом. Число черных цилиндров уменьшалось на глазах, а большинство тех, что еще мелькали в людской гуще, похоже, утеряли высоту, свойственную этому головному убору.

– Да, сомнения нет, это митинг, – промолвил Фикс. – И вопрос, который его спровоцировал, наверняка, из самых животрепещущих. Не удивлюсь, если окажется, что здесь замешано Алабамское дело и претензии к Англии, хотя там все уже решено.

– Возможно, – невозмутимо обронил мистер Фогг.

– Как бы то ни было, – продолжал Фикс, – здесь болеют за двух соперников: достопочтенный Кэмерфильд против достопочтенного Мэндибоя.

Миссис Ауда, опираясь на руку Филеаса Фогга, изумленно взирала на эту бурную сцену, между тем как Фикс, обратившись к одному из стоявших рядом, хотел было спросить, что за причина этого народного смятения. Но тут движение в толпе еще усилилось, крики «ура!», сдобренные бранью, грянули с новой силой. Древки флагов превратились в наступательное оружие. Рук не стало видно – всюду мельтешили одни сплошные кулаки. На крышах остановившихся карет и застрявших в пробке омнибусов граждане обменивались нешуточными тумаками. В ход пошло все, что способно послужить метательными снарядами. Сапоги и башмаки описывали в воздухе весьма впечатляющие траектории. Среди воплей толпы, кажется, послышалось даже несколько револьверных выстрелов – как последних аргументов в деле утверждения национальных традиций.

Докатившись до лестницы, драка уже захлестывала ее нижние ступени. Похоже, одна из партий отступала, но неискушенным зрителям было невдомек, кто берет верх: Мэндибой или Кэмерфильд.

– Думаю, нам было бы разумнее убраться отсюда, – сказал Фикс. Сыщику совсем не улыбалось, чтобы «его вора» зашибли случайным ударом или впутали в скверную историю. – Если во всем этом как-нибудь замешана Англия, в нас, чего доброго, узнают англичан и могут здорово помять в этой свалке!

– Английский гражданин… – начал было Филеас Фогг.

Но докончить фразу английскому джентльмену помешали. За его спиной, на площадке перед лестницей, раздались ужасающие вопли:

– Ура! Гип-гип-ура Мэндибою!

Это прибыл на подмогу свежий отряд болельщиков названной персоны, потеснив с фланга сторонников Кэмерфильда.

Мистер Фогг, миссис Ауда и Фикс оказались между двух огней. Уклоняться от боя было поздно. Люди, вооруженные тростями со свинцовыми набалдашниками и кастетами, напирали на них неудержимым потоком. Филеаса Фогга и Фикса, заслонявших молодую женщину, сильно помяли. Флегматичный, как всегда, мистер Фогг пробовал отбиваться посредством того естественного оружия, которым по милости природы владел каждый англичанин. Но тщетно. Субъект самого богатырского сложения с рыжей бородкой и багровым лицом, похоже, предводитель этой банды, занес над мистером Фоггом свой жуткий кулак, и джентльмену бы не поздоровилось, если бы не Фикс, самоотверженно принявший удар вместо него. Огромная шишка тотчас же вскочила у детектива под шелковым цилиндром, а последний превратился в простую шапочку.