Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана - Константин Батюшков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между июлем 1814 и 24 мая 1815
Послание И. М. Муравьеву-Апостолу. Впервые — ПРП, ч. 6, стр. 79—84, под заглавием «К И. М. М. А.». С исправлениями — ВЕ, 1816, № 13, стр. 13—17, под заглавием «Послание И. М. М.»; «Сын отечества», 1816, № 29, стр. 106—108, под заглавием «Послание И. М. А.»; «Труды Общества любителей российской словесности», ч. 7, 1817, стр. 38—43, под заглавием «Поэт». Печ. по «Опытам», стр. 160—166. Об И. М.
Муравьеве-Апостоле см. примеч. к посланию «К Дашкову», стр. 295. Мысль И. М. Муравьева-Апостола о влиянии на художника его «первых впечатлений» (см. три начальные строки стихотворения) Батюшков развивал и в статье «Нечто о поэте и поэзии» (1815), где он между прочим писал: «Ничто не может изгладить из памяти сердца нашего первых сладостных впечатлений юности» (Соч., т. 2, стр. 123).
От милых лар своих отторженный пиит — римский поэт Вергилий, живший при дворе императора Августа. Перед этим в стихотворении упоминается
Мантуа (Мантуя) — город в Италии, родина Вергилия, и
Минций — река Минчио, у берегов которой находится Мантуя.
Титир — пастух, герой одной из эклог Вергилия (70—19 до н. э.), под именем которого поэт изобразил самого себя.
Кола и Уна — реки в Архангельской губернии.
Наш Пиндар — Ломоносов; Пиндар — см. стр. 266.
Мрежи — сети.
«Дрожащий, хладный блеск полунощной Авроры...» — мотивы неоконченной поэмы Ломоносова «Петр Великий».
Пальмира Севера — Петербург.
Державин камские воспоминал дубравы. Державин, который родился в Казани, ребенком жил в маленьком имении отца, находившемся в Казанской губернии, где протекает Кама.
Отчизны сладкий дым — реминисценция из стихотворения Державина «Арфа»: «Отечества и дым нам сладок и приятен».
Царица светлых вод — Волга; в имении отца, находившемся в Симбирской губернии у берегов Волги, родился И. И. Дмитриев.
Певец сибирского Пизарра — И. И. Дмитриев, написавший романтическую балладу «Ермак» (1794), посвященную присоединению Сибири к России; Пизарро — испанский завоеватель Перу.
Мщение:
Из Парни
("Неверный друг и вечно милый!..")
Неверный друг и вечно милый! Зарю моих счастливых днейИ слезы радости и клятвы легкокрылы —Всё время унесло с любовию твоей! И всё погибло невозвратно,Как сладкая мечта, как утром сон приятный!Но всё любовью здесь исполнено моейИ клятвы страшные твои напоминает.Их помнят и леса, их помнит и ручей,И эхо томное их часто повторяет.Взгляни: здесь в первый раз я встретился с тобой,Ты здесь, подобная лилее белоснежной,Взлелеянной в садах Авророй и весной, Под сенью безмятежной,Цвела невинностью близ матери твоей.Вот здесь я в первый раз вкусил надежды сладость;Здесь жертвы приносил у мирных алтарей. Когда твою грозила младостьБолезнь жестокая во цвете погубить,Здесь клялся, милый друг, тебя не пережить!Но с новой прелестью ты к жизни воскресалаИ в первый раз «люблю», краснеяся, сказала(Тому сей дикий бор немой свидетель был).Твоя рука в моей то млела, то пылала,И первый поцелуй с душою душу слил.Там взор потупленный назначил мне свиданьеВ зеленом сумраке развесистых древес,Где льется в воздухе сирен благоуханьеИ облако цветов скрывает свод небес;Там ночь ненастная спустила покрывало,И страшно загремел над нами ярый гром;Всё небо в пламени зарделося кругом, И в роще сумрачной сверкало.Напрасно! ты была в объятиях моих,И к новым радостям ты воскресала в них!О пламенный восторг! О страсти упоенье!О сладострастие... себя, всего забвенье!С ее любовию утраченны навек!Вы будете всегда изменнице упрек. Воспоминанье ваше,От времени еще прелестнее и краше,Ее преступное блаженство помрачитИ сердцу за меня коварному отмститНеизлечимою, жестокою тоскою.Так! всюду образ мой увидишь пред собою,Не в виде прежнего любовника в цепях,Который с нежностью сквозь слезы упрекает И жребий с трепетом читает В твоих потупленных очах.Нет, в лютой ревности карая преступленье,Явлюсь как бледное в полуночь привиденье,И всюду следовать я буду за тобой:В безмолвии лесов, в полях уединенных,В веселых пиршествах, тобой одушевленных,Где юность пылкая и взор считает твой.В глазах соперника, на ложе Гименея —Ты будешь с ужасом о клятвах вспоминать; При имени моем, бледнея, Невольно трепетать.Когда ж безвременно, с полей кровавой битвы,К Коциту позовет меня судьбины глас,Скажу: «Будь счастлива» в последний жизни час, —И тщетны будут все любовника молитвы!
‹1815›
Мщение. Вольный перевод 9-й элегии Парни (кн. 4) «Toi, qu’importune ma présence...» Впервые — BE, 1816, № 19—20, стр. 204—206. Печ. по «Опытам», стр. 35—38. В ВЕ и в БТ, куда вписано стихотворение под заглавием «Элегия из Парни», между стихами 36 и 37 находятся строки:
О, нега томная! Источник сладких слез!При блесках молнии разгневанных небес
В БТ, помимо этого, между стихами 34 и 35 находятся стихи:
В объятиях любви, на ложе сладострастьяПокрытая дождем холодного ненастья
Батюшков в своем переводе сделал очень существенные отступления от оригинала Парни.
Вакханка
("Все на праздник Эригоны...")
Все на праздник ЭригоныЖрицы Вакховы текли;Ветры с шумом разнеслиГромкий вой их, плеск и стоны.В чаще дикой и глухойНимфа юная отстала;Я за ней — она бежалаЛегче серны молодой.Эвры волосы взвивали,Перевитые плющом;Нагло ризы поднималиИ свивали их клубком.Стройный стан, кругом обвитыйХмеля желтого венцом,И пылающи ланитыРозы ярким багрецом,И уста, в которых таетПурпуровый виноград, —Всё в неистовой прельщает!В сердце льет огонь и яд!Я за ней... она бежалаЛегче серны молодой;Я настиг — она упала!И тимпан под головой!Жрицы Вакховы промчалисьС громким воплем мимо нас;И по роще раздавалисьЭвоэ! и неги глас!
‹1815›
Вакханка. Впервые — «Опыты», стр. 175—176. Подготовляя новое издание «Опытов», Батюшков сначала зачеркнул стихотворение, но затем написал сбоку: «NB. Вычеркнуто ошибкою — печатать». Датировка «Вакханки» определяется тем, что в феврале 1815 г. стихотворение было внесено в БТ и, следовательно, по всей вероятности, написано в 1814 или 1815 г. Некоторые мотивы стихотворения восходят к 9-й картине цикла «Переодевания Венеры» Парни. Однако Батюшков очень далеко отошел от Парни. Так, если Парни заканчивает картину описанием грациозного танца, то Батюшков завершает стихотворение полной динамики погоней за красавицей. «Вакханка» пользовалась большой популярностью. В. Н. Олин писал о ее стихах: «Искусный живописец может воспользоваться оными как прекрасным идеалом для изображения прелестной Вакханки» («Рецензент», 1821, № 10, от 9 марта, стр. 37). Стихотворение вызвало высокую оценку Белинского (см. Б., т. 7, стр. 228).
Последняя весна
("В полях блистает май веселый!..")
В полях блистает май веселый!Ручей свободно зажурчал,И яркий голос филомелыУгрюмый бор очаровал:Всё новой жизни пьет дыханье!Певец любви, лишь ты уныл!Ты смерти верной предвещаньеВ печальном сердце заключил;Ты бродишь слабыми стопамиВ последний раз среди полей,Прощаясь с ними и с лесамиПустынной родины твоей.«Простите, рощи и долины,Родные реки и поля!Весна пришла, и час кончиныНеотразимый вижу я!Так! Эпидавра прорицаньеВещало мне: в последний разУслышишь горлиц воркованьеИ гальционы тихий глас;Зазеленеют гибки лозы,Поля оденутся в цветы,Там первые увидишь розыИ с ними вдруг увянешь ты.Уж близок час... Цветочки милы,К чему так рано увядать?Закройте памятник унылый,Где прах мой будет истлевать;Закройте путь к нему собоюОт взоров дружбы навсегда.Но если Делия с тоскоюК нему приближится, тогдаИсполните благоуханьемВокруг пустынный небосклонИ томным листьев трепетаньемМой сладко очаруйте сон!»В полях цветы не увядали,И гальционы в тихий часСтенанья рощи повторяли;А бедный юноша... погас!И дружба слез не уронилаНа прах любимца своего:И Делия не посетилаПустынный памятник его.Лишь пастырь в тихий час денницы,Как в поле стадо выгонял,Унылой песнью возмущалМолчанье мертвое гробницы.
‹1815›