Высокие устремления - Михаил Рагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нугра рядом. Нугра рядом…
* * *
Деревня будто вымерла. Ни звука! Только тихий плач, да стоны. Устали палонгу! Ночь шли, день шли… Хорошо, унаков быстро убили, устать не успели! Сберегли силы, чтобы вечер и ночь над деревней крик стоял!
Шаман, на котором из одежды имелась только вытертая шапка из головы сивуча, с кусочками переливающейся ракушки-перловицы вместо глаз, стоял меж спящих тупилаков, вымазанных кровью до загривков. Даже крылья, и те липкие.
Шаман, закрыв глаза, вспоминал холодными руками те крики, что стояли над деревней, когда воины палонгу вступали в свои права хозяев. Ай, молодцы, ай хорошо, ай поработали на славу! Сначала эта деревня, потом на Круглый, а там и до темер-нюча из Нугры дойдет! А вот потом… Это потом будет!
Один из тупилаков, со свежей зарубкой на правом роге, поднял голову, прислушался. Снова положил морду на лапы, закрыл глаза.
Впереди много дел, нужно выспаться!
* «Название рода, которое произошло от названия рыбы. Печкани — род нивхов, живущих на полуострове Шмидта. В этом роду нивхи сами едят кривую навагу, а гостей угощают хорошей и вкусной навагой. Поэтому этот род стали так называть»
Про унаков и время
Жил под горой старик по имени Шаман. Давно жил! Старше всех в деревне был. Молодым его и не помнил никто — думали, сразу старым родился.
Высокий как сосна, волосы — снег. Лето, зима, дождь, снег — всегда в одной и той же камлейке ходил, из паруса сшитой. Была белая, стала как снег прошлогодний за последними домами.
Камлать не умел — и в бубен бил только, если на чужой свадьбе тонкий гриб съест. А Шаманом звали — умный очень. Даже слишком! Как начнет умные слова говорить — сразу все скисает. Даже вода.
Потому один и жил — ни жены, ни детей. Только пятнистый безрогий олень. Тот слушал хорошо, не перебивал.
Но жил хорошо — даже байдара своя была. Быстрая, легкая! Мастер Делорин делал. Хорошая байдара, и как только такому старику досталась?
Пришел как-то шаману молодой охотник Жилетин, по имени Лис. Жилетином его темер-нюча из Нугры прозвали — Лис в куртке без рукавов ходил. Зимой, летом — всегда в куртке без рукавов. Куртка из мандарки, красная. Далеко видно! Сначала только темер-нюча так звали, потом и унаки начали — он обижался смешно. Нож показывал, кричал всякое.
Пришел, юколы принес, чаю. Чаю попили, тут Шаман и говорит:
— Виденье мне было, друг Жилетин!
— Знаю я твои виденья, часто рассказываешь! — смеется молодой охотник. — Снова голые девки приходили?
— Старый я для девок, — отмахивается Шаман. — Другое видел! Не такое скучное! Но помощь твоя нужна. Поможешь?
— Ты мне друг, а не охвостье медвежье, помогу, как не помочь?
В байдару сели, парус поставили. Вышли в океан. Смотрят — над Адахом пламя. И дым над водой. Вовремя вышли! Сейчас большая волна родится, остров с берега до берега перехлестнет!
Смотрят, а волна уже перед ними — в затылок ей дышат. И все больше и больше! И плывут, как летят — все быстрее и быстрее! Запрыгнули волне на спину — летят!
Шаман еще два паруса поставил. Совсем быстро поплыли, стрелу пусти — обгонят! Молнии вокруг засверкали, гром загремел. Страшно стало Жилетину, а что сделаешь, плыть надо! Шаман не боится — он старый, умирать пора! А из байдары выпрыгнешь — и Кеглючина не надо, со злыми водными сэвэнами — сам утонешь!
Тут Шаман медный котел достал. Хороший котел, большой, начищенный! Залез на мачту, на самый верх приделал. Слезть не успел, молния в котел ударила! Взорвалось все вокруг! Не видно ничего, только молнии сверкают!
Жилетин глаза открыл — кончилось все. Живые они с Шаманом. Обрадовался Лис, закричал. Тут смотрит — беда!
Уплывали — все зеленое! Деревья, кусты, трава! Птицы гнезда вьют, солнцу радуются. Тюлени в прибое плещутся, ластами бьют.
Приплыли — даже желтого с красным нет почти, ветер все оборвал. Земля холодная, птицы улетели, тюлени уплыли. Даже деревня и та — пустая! Унаки в зимнюю перебрались. Не дождались!
Жилетин Шаману в нос кулаком стукнул — кровь пошла. Потом много плохих слов сказал. И про Шамана его, и про маму его, и про всех дядьев, и даже про безрогого оленя нехорошее придумал.
Шаман послушал, головой покачал.
— Пойдем, — говорит, — друг Лис, темер-нюча искать. В острог зимовать проситься. Помрем без припасов. Только под воротами ты мне еще раз в нос стукни. Расскажу, что ради науки пострадал, быстрее пустят!
Глава 29
Добрая затея
Бредущего по льду человека заметили сразу. Только-только солнце начало вставать, так сразу и стала видна черная точка на горизонте!
Несмотря на лютый холод, хотя бы один человек, всегда на сторожевой вышке присутствовал. Благо, обшитые деревом и утепленные толстым слоем сухих водорослей стены, да тройной ряд закаленных стекол, неплохо противостояли что порывам ветра, что морозу.
Хрупкую прозрачность брали по весу серебра в Груманте — даже не в Любече — накинув за каждую ладонь площади по пол-гроша. Но оно того стоило. На своих же сиятельный рыцарь не экономил. Хоть и кривился от сумм.
Сейчас, конечно, не первые года существования острога. Унаки к Нугре привыкли, оценили полезность и вероятные потери. И перестали вынашивать коварные планы — как бы ловчее перетопить наглых захватчиков в океане. Но мера предосторожности стала традицией. Да и кто знает, что случится завтра? Это сегодня унаки тихие и мирные. А съест пяток поганок, крышу сорвет, и все, встречайте!
Дозорный взялся за шнур, ведущий к колокольчику внизу, дернул несколько раз условленным сигналом. Вскоре по лестнице, тяжело дыша от быстрого бега, кое-как заполз Дирк, отчаянно воняя свежим перегаром — вчерашние вечерние мирные посиделки как-то сами собой перешли в ожесточенную пьянку до утра. И Уд еще не разобрался, то ли он уже помельный, то ли еще пьяный.
— Чего трезвонишь? — спросил бургомистр, отдышавшись.
Круат молча ткнул варежкой в сторону точки, ставшей пятнышком — если напрячь глаза, можно было разглядеть, что сие именно человек, а не испачкавшийся в грязи умка, по местному, по-уначьи: Большой Белый.
— Идет и пусть себе идет.
Круат стащил зубами варежку с правой руки, постучал костяшками пальцев по лбу командира, снова указал в окно.
— Лучше бы тебе голову целиком отрезали, — проворчал Уд, присматриваясь. — А то, как что срочное, сиди, гадай! Циркач сраный! Жонглер!
Безъязыкий наемник ухмыльнулся, показал на человека на льду, потом на себя. Делано закачался, будто пьяный или оглушенный.
— Прости, это ты у нас блохе в жопу заглянуть можешь, у меня глаза послабше, — ответил Дирк на представление. — Давай, бди, — ткнул Краута кулаком в плечо, — я вниз. Раз ты ссышься, съездить надо, поглядеть, кого там нелегкая принесла. И да, за службу благодарю, молодец!
Краут покивал, снова прильнул к окну.
Ссыпавшийся с лестницы Шнайдер, кивнул замерзшему Кролищу — тот прибежал сразу за бургомистром, и успел окоченеть, дожидаясь:
— Готовь упряжку с учагами, скататься надо!
— На кой хер? — Кролище обхватил себя руками, задергался то ли в припадке, то ли в странном танце.
— К нам унак идет.
— И чо? Сам дойдет. Холодно мне, не смотри так!
— Через плечо, блядь! Краут сказал, что раненый или больной.
— Наше-то, какое дело? Помрет, так и ладно — медведи схарчат, до лета не долежит, не завоняется.
— Кроль, щас в глаз дам!
— Не, в глаз не надо, я быстро!
Кролище, действительно, побежал. Быстро не получалось, валенки скользили на утоптанном до полной гладкости снегу, но побежал же!
Дирк проводил заместителя подпихивающим взглядом, двинулся к воротам, по дороге прикидывая, что могло такого случиться, что заставило бы человека переться пешком через залив в такую погоду? Ногу подвернул, и все, считай, замерз! Упадешь, и все. Действитетельно, разве что как снег растает найдут, если умки не опередят.
Выходило, что каких-либо серьезных причин не придумывалось. От этого становилось несколько знобливо…
Застоявшиеся учаги прямо таки летели по снегу. За всю дорогу Дирк к тюру (читателям данный предмет
