Высокие устремления - Михаил Рагимов

шаман вдруг почуял, что ему как-то не по себе. Заозирался, выискивая врага. Никого! Но было же что-то! Шаман снова оглянулся, прислушался… Нет, не скрипит снег под ногами, не потрескивает дерево натянутого лука.

Заворочались холодные туши тупилаков. Дети тоже что-то почуяли. Тут же их тела пронзила короткая судорога. Шаман вытер пот. Просто икают. Наверное, несвежего унака съели!

О морже, медведе и унаке

Не очень давно, лет несколько назад, в год, когда звезда мимо летела, один унак шел в селение Сакран. Вдруг видит: черная нерпа к берегу плывет. То нырнет, то покажется. А тут с горы медведь идет. Маленький — прошлого года.

Нерпа закричала громко. Медведь тоже закричал громким голосом. Потом нерпа обратно в море поплыла, а медведь в горы ушел.

Унак догадался, что это были хин — послы от духов гор и леса и духов моря. И понял, что между горами и морем битва будет. Он тогда спрятался, сидит, смотрит, ждет.

Полдня прошло — к берегу морж плывет. Огромный! Будто кит. Клыки как три копья! С громким криком плывет. С гор медведь спускается. Тоже кричит громко — камни трескаются. Деревья как траву валит, такой большой!

Морж волну поднял — до самых гор высотой! На ней к берегу приплыл.

Смотрит унак, смотрит. А морж с медведем все дерутся! Кровь плещет, кожа летит! Страшно!

Медведь сдавать стал. Унак страх отогнал, вышел, помог моржа убить. За это медведь девять раз подряд унаку поклонился. Отсюда в гору поднимаясь, в левую сторону двадцать раз оглядываясь на унака смотрел. В правую сторону тридцать раз оглядываясь, на унака смотрел. Потом поднялся в гору, скрылся.

Унаки моржа взяли, съели. Голову морю вернули. Трех старух морю в дар принесли. Инау настрогали много — каждый строгал. В море бросили.

Четыре дюжины лет и два года потом разных зверей, с гор приходящих, убивали, богато жили. Также со стороны моря унаки и рыбу и зверя, которые будто бы сами себя притаскивали, убивали и ели. Унаки четыре дюжины лет и два года голода не знали. Юколы сушили мало, но она как бы сама вырастала, и они ее ели. Вот так они и жили. С тех пор до этого времени унаки битвы между морем и горами не видели.

Но будет скоро — волны с моря идут, деревья как трава падает.

Глава 30

Кровь и лед

Олени размеренно трусили, фыркая и шумно дыша. Хрустел снег под широкими копытами, чуть слышно скрипели тяжело груженые нарты…

Мелкий очнулся, обрадовал — не одна там образина, из кусков шитая, а целых две! И самих палонгу — превеликое множество и еще несколько. И шаман зловредный — бубен громкий, рожа пакостливая.

Как не спешили, а все ж выехали затемно, в ночь — пока собрались, пока решили, кому идти воевать злодейских палонгу с чудными тварюшками на шаманской сворке. Пока загрузились, опять же! Зимой из Нугры выбирались крохотными отрядиками — трое-четверо. Пятеро — край! Большим количеством собираться нужды не возникало ни разу. Даже когда бунташных унаков воевали — да они и сами являлись. А тут, считай, три дюжины! Что Дирк с Кролищем, что Керф с Лукасом, сбились с ног, пытаясь организовать, как следует. Никому не хотелось влететь ногами в стылую ворвань из-за забытой в городке мелочевки, типа мотка веревки или связки стрел.

Но вроде бы собрались, предусмотрев все, вплоть до необходимости пару недель гоняться за убийцами по островам. Хотелось, конечно, обернуться парой дней в обе стороны. Но…

Лукас зевнул, плотнее закутался в полость, подышал в мех. Еще немного, и придется вылезать — наступит очередь следующего бойца давать отдых ногам, а капитану по перу — то бежать, то идти за нартами, стараясь не поскользнуться и не подвернуть ногу.

С одной стороны, лежать, оно, конечно, лучше, чем бежать. Но когда лежишь на чем-то таком, что так и норовит впиться острым углом… Хреново нарта уложена! Изморозь снова зевнул, уставился в затылок Тяглу. Наемник монотонно и уныло цокал языком. По его мнению, именно так подгоняли оленей. Олени, скорее всего, об этом не знали. Трусили себе, чуть быстрее идущего человека.

— Тревога! — пролетело по растянувшемуся каравану. — Палонгу!

— В круг, в круг! — заорал, надсаживаясь, Дирк, ехавший сразу за головным дозором.

Но выстроить даже самое убогое подобие вагенбурга, разумеется, не получилось. И места не хватало — торосы кругом торчат, и опыта. Нарты сцеплялись полозьями, перепутывались постромками, олени сбивались в кучу, трубили истошно, жалуясь небу на нерадивых и глупых хозяев…

Лукас скатился вместе с полостью, кое-как из нее выбрался. Обозвал себя придурком — что арбалет, что копье остались в нартах. При себе имелся только корд. Наскоро застегнувшись, Изморозь выдернул клинок из ножен, покрутил головой, готовый драться с коварными врагами. Никого не увидев из чужих, прихрамывая, побежал к своим.

Наемники укрылись за нартами и оленями, попрятались за глыбами льда. Но никто не стрелял, и не спускал монстров с поводка.

— Ну, бля… — протянул Дирк с явным разочарованием, когда из темноты, ярдах в трехста, от приготоившихся к драке наемников, показались первые враги. — А-то думал… Кто орал?

— Я орал, — шмыгнул носом Кролище, тоже опознавший гостей. — Я ж не виноват, что воняют они одинаково, что унак, что палонгу!

— Ты будто не воняешь⁈ — рявкнул Дирк, вбросил меч в ножны и пошел навстречу «врагам». Бросил, не глядя: — Сам ты мудак, и шутки у тебя мудацкие! Пошли здороваться! И оружие убери, порежешься!

— Да ну ебать, Уд… — Кролище засеменил за командиром. Тот отмахнулся, не оборачиваясь.

— Свои, — незаметно подошедший Людоед хлопнул Лукаса по плечу, — это с Круглого унаки. Поговорят, покланяемся друг другу, вежливость окажем, да дальше поедем.

— Точно, с Круглого? — состроил подозрительную физиономию Керф. — Не помню я этих… Или не приезжали к нам?

— Не, не приезжали. Но не ссы, точно не палонгу, — кивнул старожил, — я ж их всех в лицо знаю. Это Кроль у нас отбитый на всю башку, а мы-то, хоть и из простых загонщиков…

— Из загонщиков⁉ — перебил пустившегося в воспоминания ветерана Лукас. — Так ты из Ловчих⁈

Людоед медленно развернулся к капитану по перу, посмотрел так, словно видел парня впервые. Оскалился.

Керф тут же отшагнул в сторону — тощего, но крепко сбитого и жилистого наемника кулаками не свалить, а двуручнику нужен размах…

— Нет, друг Лукас, я не из Ловчих! Я — всего лишь загонщик! — оскал сменился улыбкой.

— Да слушай его больше, — хмыкнул Керф, подначивая, — знаем мы эти сказки! Тольку от тех Ловчих? Сказки сплошные!

— Сказки⁈ — серые глаза Людоеда мгновенно налились кровью. Лукасу стало не по себе. — Сказки⁈ Да ты мудачина, еще у папки на конце мутной каплей болтался, когда я под землю ходил, присоса ловить!

— А хули его ловить-то? — дружелюбно уточнил Керф. — Факелом в харю тычешь, а как отскочит — на копье принимай, с ограничителем, чтобы до тебя не добрался. Туда, где на харе кости расходятся.

— На харе⁈ Дурак ты безухий! Я не про то говорю, как присоса завалить — а про то, как его живым взять!

— Чо⁈ — на Людоеда уставились и оба капитана, и прибежавшие на шум Братья.

— А хули вы хотели, молодняк⁉ — Людоед явно отступил от той грани, которая сулила кровь между своими, но Лукас все равно был настороже — вдруг, как кинется, как начнет рогатиной бить во все стороны. Бывший Ловчий, он же, как унак, который корзинкой мухоморов полакомился…

— Да потом ещё и довезти живым до ближайшего монастыря, где учёные братья за него заплатят. Ты знаешь, каково эту тварюку в клетке кормить⁉

Ловчий рассказывал, размахивая руками, словно ветряная мельница. Плевался азартно.

— Мясо с копья давать приходилось! Помню, Смульт с пьяных глаз его покормить с руки хотел: мы все орём — не лезь, блядь, дебил, сука, ебаный, сожрёт, нахуй!.. Да поздно! Вдёрнула образина за руку Смульта в клетку, промеж прутьев протащила! Кровищей всё на три шага вокруг телеги забрызгало: плащ хороший мне уделало, бля! Выкинуть пришлось. Мы подбегаем, а тварь эта сидит, лыбится, ушами шевелит и Смультовы мозги когтем вышкрябывает. Жрет и мурчит — ну чисто мяур! И плащ жалко. До сих пор!

Компания, как по команде оглянулась в ту сторону, где в Нугре остался пушистохвостый Мину. Так, на всякий случай.

— Так что, вы мне тут