Жернова богов (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Отрицательно кручу головой.

— Нет.

— Наши традиции таковы! — гневно прищуривается он.

Врет!

— А в наших традициях это запрещено в первую ночь!

Тоже вру я в ответ.

Какой отвратительный! Фу… я не могу… не смогу с ним жить!

— Поворачивайся! — гневно.

Отчаянно кручу головой, отталкиваясь от матраца пятками. Сажусь и хватая подушку, закрываюсь от него, с ужасом опять замирая глазами у него в паху.

Разве так это должно выглядеть?! Мужскому члену поют оды! Вот такому вот синюшному крошечному угрю?!

— Шанти… Если мы не сделаем это… Мой брат не станет с тобой церемониться! Забыла?! Он — палач!

— Я не повернусь! — гордо вскидываю я подбородок.

Гореть, так гореть!

— Я рани, а не какая-то простолюдка!!! Можешь — бери, как принято у людей. Не можешь, покинь наше ложе! — вырывается у меня.

Лицо пылает, всю трясёт.

На меня сыпятся тихие угрозы. Зажмуриваюсь, затыкаю уши.

— У инфанта какие-то проблемы?

— Эта сучка шакала не желает подчиняться! — взвивается агрессивно Теодор. — Она задумала лишить меня короны! Меня!!!

Я открываю рот от удивления. Сестры замерев переглядываются.

— Иди сюда немедленно!

Дергая за щиколотку он тянет меня ближе, несколько минут борьбы и моих рыданий, и я оказываюсь распята на животе.

— Животное!

— Заткнись…

Задирает мою рубашку.

— Инфант Лакаст… — неуверенно начинает одна из сестер.

— Заткнитесь тоже! Вы наблюдать пришли, так наблюдайте!!!

Зажмуриваюсь, рыдая в подушку.

Но что-то опять идет не так. Слышу, как он возится и пыхтит.

— Тварь… — больно щипает меня он.

— Ничтожество! — рыдая рявкаю я.

Еще несколько минут отвратительной возни.

Он слетает с меня, наливая вина. Мы сцепляемся ненавидящими взглядами. Забыв про чарку, пьет из графина, вино льется по его голому торсу.

Господи… уж лучше бы Дион! Пусть он жестокий, но не такой омерзительный.

— Сестры! Я выбираю другого брата. Этот — не мужчина. Он немощный!

— Я убью тебя… — предупреждающе.

— Вам придется покинуть покои, инфант Лакаст.

— Что?!…

Заходит несколько братьев, держа в руках свое странное метательное оружие. И я прячусь под одеялом, закрываю руками уши. Не хочу ничего больше слышать и знать. И клянусь себе — больше не рыдать. Потому что сейчас будет продолжение… Дион.

Глава 7 — Коронация (часть 12)

Дион Лакаст

Положив руку на гарду меча, все время рисую разные боевые схемы, как максимально эффективно достать всех, кто держит меня на прицеле. Двое сзади. Двое у двери. И еще четверо… Их иглы не пробьют мою кольчугу, но кисти, шея, лицо, ноги… Я бы рискнул. Только что дальше? Зарезать брата на брачном ложе? Глупая Гаянка сделала свой выбор! От этого внутри у меня горит все ярким пламенем и кровь стучит в уши, как перед боем. И ее зарезать на брачном ложе мне хочется не меньше, чем его. Но я не сделаю так никогда. Она просто женщина… Женщины слепы и часто глупы. И та, что вошла под мою кожу и кипятит мою кровь оказалась тоже не умней других.

Молюсь богу Ашу, что заставляет сдерживать свои клятвы всех, кто осмелился их дать, чтобы то, что обещал мне Крайт было правдой. Но даже от того, что братец будет просто пытаться… трогать ее… в моей голове оглушающе взрывается.

Время течет медленно. Закрыв глаза я сосредотачиваюсь на своем сердцебиении, не позволяя моим мыслям течь в сторону соседних покоев, где эта глупая рани сейчас в руках моего брата.

И я ненавижу ее за это. Гораздо больше, чем его. Но не только ненавижу… Еще жалею. Теодор из ненависти ко мне будет жесток с глупой гаянкой.

Шанти…

С усилием поправляю я себя. Шанти не гаянка больше. Теперь она леди Лакаста. Её имя не похоже на имя наших женщин. Имена наших женщин грубее. Да и сами женщины тоже… А эта совсем неженка. И если бы она смотрела на меня по-другому, возможно, мне бы и хотелось сохранить эту нежность. Но сейчас не хочется. Сейчас мне хочется, чтобы ей было также больно, как и мне. Это не правильно. Только убогий мужчина будет бить в ответ женщину или желать в ответ боли. Мужчине надлежит прогнать недостойную, но и пальцем не трогать. Но как прогнать эту темноглазую неженку из своего сердца?

Которое ей не нужно! Напоминаю я себе снова ожесточаясь.

— Инфант Дион, — заходит в мои покои сестра. — Пройдемте…

— Куда? — выдавливаю я из себя, проглатывая ком в горле.

— Выполнить свой долг, Лакаст. Ибо Ваш брат с ним не справился.

С облегчением выдыхаю, под колени бьет слабостью. И только сейчас я понимаю, как был напряжен все это время.

Нетрезвый взлохмаченный Теодор идет в сопровождении братьев мне навстречу. Глаза его безумны, лицо искажено ненавистью.

— Я уничтожу тебя, братец… — шипит мне он, расплескивая яд и ненависть.

— Гори во тьме, — бросаю ему вслед с презрением. — Ничтожество.

В покоях горят свечи. Две сестры стоят в тени камина. Он не горит. Большое окно открыто. Холодно. Я вижу силуэт свернувшейся под одеялом моей рани. И меня выворачивает от того, что она сделал тот выбор, который сделала. Во мне не рождается к ней сейчас никакой нежности. Из моей боли рождается только жестокость. А я и так по природе своей скорее груб, чем ласков. И я не смею зайти за этот полог… таким.

Снимаю доспех. Он гремит. Слышу как судорожно вдыхает она воздух. И в эту секунду мне хочется догнать в коридоре тот кортеж и воткнуть свой меч в спину брату. Он не заслуживает боя. Животное. Животных просто режут.

Мои руки трясутся от нахлынувших эмоций, сжимаясь в кулаки. Мне кажется, я сломаю ими эту хрупкую гаянку, если прикоснусь. Гаянку… Мне больно называть ее по имени.

Присаживаюсь перед камином, складывая туда дрова.

— Принесите огня.

— Инфант Дион…

— Огня! — тихо рявкаю я.

Слышу, как кто-то выходит из кельи. И через какое-то время мне отдают небольшой факел. Поджигаю дрова, факел вешаю на стену.

Скидываю лишнюю одежду. И вдохнув поглубже, открываю полог.

Закрывая лицо руками она судорожно гасит мучительный стон. А мне хочется проораться на нее, что сама виновата, глупая! И еще очень хочется выгнать отсюда все эти глаза, что видели ее страдания и не вмешивались. Она очевидно напугана…

Касаюсь кулона, что подарил мне Крайт. Костяшками пальцев веду по ее выпирающей из-под одеяла коленке. Срываясь на рыдания поджимает ее поближе к себе.

Кого убить за это? Я знаю кого…

— Шанти… — голос мой груб. — Если боги его не накажут, накажу я. Обещаю, моя леди.

Из-за всего того, что чувствую, я не способен говорить мягче. Не отвечает. Только истерично дышит, не убирая рук от лица.

Ничего не получится мне объяснить ей сейчас. Она — только что изнасилованная женщина. Пусть даже у него и не получилось завершить начатое. И мне надо сделать все задуманное быстро, чтобы не мучить ее зря. А потом она успокоится. И я стягиваю с нее одеяло, наблюдая как ее тело трясет. Красивая… Тонкие щиколотки и выразительные как кувшины икры. Гладенькая… Вся изрисованная белой вязью. Завороженно веду пальцем по щиколотке, обводя тончайший рисунок на смуглой бархатной коже. Каждый пальчик на ее ступне словно слеплен великим скульптором, нежные… Все ноготки покрашены белоснежной краской… И моя голова кружится от этой красоты. Таких женщин не было у меня никогда. Но то, с каким напряжением сжаты ее колени быстро отрезвляет. Я торможу свои пальцы…

Делаю вдох поглубже и с усилием развожу ее колени, ложусь сверху. Отвожу ее руки от лица. Глаза зажмурены и губы сжаты. Целовать не решаюсь. Пряча лицо на нежной шее, умираю от ее запаха. Не сопротивляется. Но сжата, как камень и вся дрожит. Моему телу плевать! Она пахнет как богиня. И тело сходит с ума от этого, бунтуя, как голодное животное, которое не пускают к чаше с едой. Но не плевать мне. И я не стану… Потому что я хочу когда-нибудь получить сердце этой гаянки, а если я доведу до конца начатое братом, мне кажется, ее сердце просто перестанет биться. Она же неженка… и… еще глупая девчонка. Мне страшно, что она прыгнет из окна, как моя мать. Женщины от отчаяния делают так в Лакасте нередко…