Жернова богов (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Кружево не трогать, — отпихиваю руку одной из сестер, что пытается снять мою вуаль.

Разглядываю своего мужа. Мужчина… В исподнем он выглядит нелепо. Никогда не видела обнаженных мужчин. Даже женщины у нас омываются в темноте пещеры гейзеров, не снимая нательной рубахи. Борро расстегивает рубаху, оценивающе скользя взглядом по моему телу.

— В платье Вы фигуристей.

— Изящество не терпит выпирающих телесов.

— Кое что могло бы и повыпирать, согласно женской природе! — ведет он бровью, недовольно глядя на мою идеальную, скрытую тканью рубахи грудь.

— Вкусы у Вас… как у простолюда, мой Лорд. Вам нужен наставник по изящным искусствам.

— Вкусы у меня мужские, а все нужные искусства я уже освоил. Готов продемонстрировать…

— О чем это Вы? Никак об этом животном ритуале, что предстоит нам? Пф… Нашли искусство… Любому животному сия наука доступна. А значит не требует ни ума, ни талантов.

— Совокупиться — это не искусство. Доставить удовольствие — другое дело. И Вам бы не мешало овладеть, княжна.

— Я не стекло, чтобы опускаться до доставления удовольствий мужчинам.

— И то верно, Ваша задача родить наследника. А уж где взять свои удовольствия я найду.

— О Вашей стеклянной бабочке я наслышала! И если не попадется мне на глаза, пусть будет. Для слива семени мужчине иногда нужна стеклянная урна, — брезгливо морщусь я.

— Поостереглись бы Вы, княжна, — вздрагивают недовольно его губы, — оскорблять… Или одного пореза Вам мало?

Взмахиваю руками, прерывая его.

— Не смейте со мной говорить о шлюхах! Приступайте. Нам еще все ночь думать, как убрать с дороги Вашего братца с моей сестрицей Элкой.

Рывком отдергивает полог.

Забираюсь на кровать. Ложусь на спину. О, Боги! Кто придумал эту гадость?

Борро садится на колени, разводя мои ноги. Нательная рубаха скользит по бедрам, обнажая их.

— Хм… — озадаченно разглядывает меня Борро.

Приподнимаюсь на локтях.

— Ну же?…

Протягивает руку, вынуждая меня сесть.

— Вам придется обнажиться, княжна.

— Зачем это?!

— По-другому, боюсь, не выйдет. Вы слишком худы, моё тело не видит в Вас женщины.

— Что?! — открываю я возмущенно рот.

— Быть может нам поможет вид Вашей груди? — стягивает рубаху с плеч.

В ужасе опускаю взгляд на свою обнажившуюся грудь.

— Не густо, — опять недовольно хмурится Борро.

Ведет костяшками пальцев по соску. Открыв рот наблюдаю за этой вопиющей вольностью, даже не в силах двинуться.

— ЧТо вы делаете?

— Что положено мужу… А Вы соизвольте делать то, что положено жене.

Кладёт мою руку себе на пах. Вжимает. Там что-то мягкое, как тесто.

— Фу… — морщусь я, одергивая руку.

Мать говорила, что там у мужчин твердый торчащий мясистый отросток, который они засовывают в женщину.

— Разве Вы не должны быть твердым там, чтобы все получилось?

— Чтобы быть там твердым, мне нужно вдохновиться женскими прелестями, княжна. А у Вас их нет! — раздражается инфант.

— Да как Вы смеете?! Вы слепы??

— Наследникам положено приступить к консумации! — строгим голосом произносит одна из сестер.

Борро закатывает глаза.

— Наверное, стоит пробудить моё тело ощущениями. Поласкайте меня…

— Вот еще!

— Не слишком-то привередничайте, княжна. Если мы не сделаем того, что положено, оба сгорим в печи. Короны Борро Вы не примерите!

— Оооо…. - рычу я с ненавистью. — Дорого же она мне обходится! Что нужно делать?!

Засовывает мою руку себе в штаны. Зажмуриваясь от отвращения стискиваю его плоть. Никакой реакции.

— Опытные любовницы умеют ласкать член ртом…

— Меня сейчас вырвет!

— Никакого от Вас толку, — отталкивает он мою руку.

Падает на спину, спуская штаны начинает трогать себя сам. С ужасом смотрю на мясистый отросток.

— О, боги…

Ничего не помогает. Ни это тисканье отростка, ни вино, ни поднесенное сестрами зелье. Тело Борро не оживает.

— Да что за неудача, Вы не мужчина, инфант!! В Ваши-то годы?!

— Просто мне подсунули ледяную куклу! Вас невозможно желать раздетой! Вы даже не пахнете, как женщина.

— Мне одеться?!

— Это теперь тоже не поможет. Никогда со мной такого не случалось…

Мы делаем еще несколько отвратительных попыток совокупиться, но… ничего не выходит!

Сестры, утомившись, мнутся за пологом.

Беспомощно падаю, укрываясь одеялом.

— Что будет с нами?…

— Попробуем утром еще раз…

И я уже готова добровольно сгореть в печи! Но… я единственная достойна власти из всех этих… И я должна просто так сдаться?… Нет уж!

— Хорошо. Попробуем утром!

Глава 7 — Коронация (часть 11)

Шанти Гаяна

Обхватив себя руками за плечи, прячу выпирающую сквозь белоснежную рубашку грудь. Пытаюсь поймать взгляд Теодора. В надежде, что там есть что-нибудь, что может меня успокоить. Но там ничего нет. Совсем ничего… Глаза Теодора равнодушны и брезгливы. Словно нам предстоит не первая близость, а еженедельное посещение лекаря. Озабоченное выражение лица. Он наливает себе вина, выпивает залпом чарку.

И уже допив, словно опомнившись взмахивает пустой.

— Шанти?

— Нет… — качаю я головой.

— Зря…

У нас не пьют вина в первую ночь. У нас пью лотос и шафран… Для того, чтобы удовольствие и нежность затмили для влюбленных страх, неловкость, боль… Я смотрю на стоящую на прикроватном столике коробочку с брачными принадлежностями и понимаю, что мы в этом ужасе не научили наследниц пользоваться всем этим.

Я должна зажечь курительные свечи, заварить шафран…

Но вместо этого впадаю в ступор. Просто равнодушно глядя перед собой. Скорей бы закончилось… Не хочу я никакого удовольствия. А боль перетерплю. По коже дрожь отвращения.

Быть может, сгореть в печи было бы лучшей судьбой. Мама говорила многие невесты, идущие не по любви думают так, что смерть лучше супружеских обязанностей. Но через некоторое время эти мысли им уже кажутся глупостью.

Нет, я не хочу умирать. Я потерплю.

Сзади стоят две серые сестры. Мне безразлично это… Хотя казалось будет стыдно.

— Прошу, — открывает полог кровати Теодор.

Отвернув край одеяла, ложусь под него. Теодор выпивает еще бокал. Мои колени пугливо сжимаются, стукаясь до боли… Как я буду раздвигать их — не представляю.

— Достаточно, инфант Теодор, — негромко говорит Сестра.

— Вино поднимает желание! — цинично. — Разве не для этого мы здесь?

— Бокал — поднимает, три — губят. Не в ваших интересах, инфант Теодор, осрамиться. Ваш брат быстро займет Ваше место.

— Пф… Не осрамлюсь. На родине я имею репутацию дамского угодника! — горделиво.

Боги… какая гадость и грязь!

Я разглядываю тайком его лицо, и он больше не кажется мне милым. Боги, как мне могло показаться что он мил?! И глаза его мне вдруг кажутся маленькими и близко посаженными, кудри грязными и противными, рот слишком большим и… каким-то… лягушачьим!!!

Ооо…

Закрываю глаза. Лучше ничего не видеть. Но с закрытыми глазами ощущение беспомощности становится невыносимым. Выступают слезы и катятся по вискам на подушку. Я чувствую, как он садится на кровать близко ко мне. Разводит приложив усилия мои согнутые в коленях ноги. Гашу стон беспомощности, ощущая, что он смотрит на меня там. Живот сводит судорогой. Бедра дрожат, и, задыхаясь, я лежу неподвижно застыв. Сейчас должно быть больно, я знаю. Я молюсь Халиши и Маха-Ра, чтобы они спасли меня от этого. И они словно внемлет моим молитвам. Теодор не спешит.

— Шанти… озадачено, — ты должна мне помочь.

— Что?… — распахиваю глаза, приподнимаясь на локтях.

Мой рот распахивается от отвращения, когда я вижу, что он держит в руке свой синюшный сморщенный член.

Подавляю рвотный позыв, сглатывая несколько раз и быстро перевожу глаза ему на лицо.

— Ты должна развернуться и встать в позу собаки.