Жернова богов (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Тончайший белый полог, просвечивает, открывая нашему взору огромное ложе.

— Вам помочь разоблачиться, княжна?

Две сестры в балахоне делают ко мне шаг.

Ты же обещал, раджа! — испуганно отыскиваю взглядом черные очи Змея.

Лукавые. В уголках морщинки, словно улыбаются. Но брови хмурит.

Вытаскивает из ножен глефу. Балахоны мгновенно отступают подальше. Сделав внушающий оборот вокруг кисти, втыкает в пол, рядом с изголовьем кровати.

— Никто не будет прикасаться к моим Солнцам.

Маленькая Дея смотрит на него с вопросом. Ей в отличие от меня не страшно. На Ракатане запрещено прикасаться к детям. Он не станет…

— Трехглавому змею положено одно ложе на троих. И мы его разделим.

— Боги… — с ужасом обхватываю себя за плечи. — При отроковице?!..

— У меня два Солнца! Мер-Гур запретил обделять вниманием одно из них.

Извращенная Ракатанга!!

Кусая губы от отчаяния и возмущения, я дергаю пальцами шнурки на корсете.

Какая гадость! Какой ужас!!Лучше бы я сбежала к волхвам!!! Лучше бы я отдалась Славу, чем вот так!

Надо просто пережить…. перетерпеть это… а потом? Что потом?! Всю недолгою жизнь до ритуала привития ядов терпеть?!?

Слезы неудержимо текут по лицу.

Раджа темнеет, словно туча.

Скинув расшитую камнями юбку, Дея остается в коротенькой нижней и в лифе. Худенькая… Еще и не округлилась толком. Кладет пальчики на шнурок лифа.

— Оставь, — отрицательно качает ей головой Крайт.

Открывает полог, и Дея исчезает за ним, вставая коленями на ложе и оглядывая его.

— Помогу? — ловит раджа мои трясущиеся пальцы своими огромными.

Безропотно опускаю руки. Губы дрожат от обиды. На что я обижаюсь?.. Таковы обычаи. Не он придумал их.

Но…

Он обещал! И я поверила.

— Моё Солнце опять плачет, — едва слышно. — Чем же я обидел его?

Отрицательно качаю головой, отводя взгляд в сторону и позволяя ему расслабить корсет. Платье падает к ногам. Остаюсь в одной нательной сорочке. Прикрывая руками выделяющуюся грудь.

Не отводя от меня взгляда, раджа развязывает свою накидку. Она тоже падает к его ногам. Отстегивает пояс…

С ужасом отворачиваюсь. И сбегаю к Дее. Растерянно прячусь под одеяло.

Сейчас будет больно? Всем девицам больно. Так говорила княгиня-мать и сплетничали дворовые девки. А про Ракатангу говорят, что их естество огромное как питон!

Боги… Главное, чтобы быстро! Переживают же это как-то другие девицы?

Как повезло Коре! С моим ласковым Светом она не узнает боли. Его волшебные руки защитят её от любой!

А мне не повезло.

Взглядом отыскиваю у изголовья бутыль вина. Выпить парочку чарок и ничего не чувствовать!! А лучше побольше. Парочки может и не хватить. Девицы говорили, что делали так. А на утро и не помнили ничего.

— Леля… — обнимает неожиданно меня Дея сзади, укладывая голову на плечо. — Не плачь… Наш Змей будет печалиться…

Мне хочется сказать много дерзкого в ответ на счет его печалей! Но причем тут наивная Дея?

Он открывает палантин и в первое мгновение мне кажется, что он абсолютно нагой. Мой взгляд, как завороженный скользит по могучему черному телу вниз, к его мужскому естеству. Любопытство и отвращение сплетаются в удушающий ком в моем горле!

Но он просто в темных нательных штанах, которые сливаются в свете свечей с его кожей. И закрыв глаза, я выдыхаю от облегчения.

Ой, ли… не рано ли выдыхать, княжна?

Вставая коленями на кровать, Ракатанга оказывается напротив нас.

— Что мы будем делать дальше? — любопытствует Дея, поглядывая на двух сестер, стоящих за балахоном.

— Всё, что захотим, — улыбается ей он.

— Я уже жена?

— Да. Ты моё Солнце. Осталось только снять твою повязку.

Отстраняясь, Дея садится рядом со мной. Чуть посомневавшись тянет ажурную черную повязку вверх. Кружево цепляется за большую резную серьгу в её ушке.

— Ай…

Мы с Крайтом одновременно приходим к ней на помощь, сталкиваясь пальцами у её ушка. Но гипюр прочно зацепился за крепление камней. Придерживая серьгу пальцами, Крайт рывком отрывает черные тянущиеся нити.

Любопытство во мне даже на несколько мгновений подавляет страх и другие тяжелые чувства. Смотрю на лицо юной бабочки. Говорят все они без исключения яркие и прекрасные. Дея точно не исключение! Какая красивая…

В обрамлении вьющихся каштановых волос лицо в форме сердца и большие пронзительные очи с оттенком сирени. Красивый носик с небольшой горбинкой и тонкие темные брови, изогнутые как крыло чайки. Губки еще совсем детские — пухленькие и приоткрытые.

— Я тебе нравлюсь? — беззастенчиво ловит она с тревогой реакцию Крайта.

— Моё маленькое Солнце прекрасно… — притягивая ближе, он оставляет поцелуй над ее бровью.

И ее плечи расслабляются. На лице расцветает довольная детская улыбка, прорисовывая на щеках ямочки.

— Я теперь Змейка? У меня будут ядовитые когти?! — изображает она игриво кистью кошачью лапку. — Я буду красить лицо золотом??

Крайт смеется. Глаза искрятся.

— У тебя будет всё, Дея!

— А Леля?… — переводит она грустнеющий взгляд на меня. — Плачет…

Шмыгая носом вытираю глаза.

— Я хочу вина…

Крайт наполняет чарку для меня и для Деи. Протягивает. Давясь, допиваю до дна.

— У нас на островах другое вино. Крепче… кокосовое! Я пробовала один раз, — заговорщицки снижает голос Дея. — Во время пира. И сразу же уснула, едва сделав несколько глотков.

— На Ракатанге нет вина. Мы пьем на пирах огненный сок агавы. От искры он воспламеняется.

— Раджа Ракатанга… — негромко и показательно терпеливо доносится из-за полога. — Символически ритуал с вашей младшей женой совершен. Вы можете отпустить ее и продолжить со старшей. Свидетели ждут.

— Свидетели могут ждать сколько угодно, — его голос моментально обретает силу и металл. — Мер-гур велел не разделять жен.

— Это Ваше право. Однако консумация должна быть совершена.

— Мер-гур также велел не совращать ни действием, ни зрелищем, ни словом не достигших зрелости детей.

— Дея Достигла тринадцати и уже может быть женой.

— Не на Ракатанге.

— Раджа… Нам придется пригласить кого-то из старших капитов.

— Это не мои заботы, — брезгливо вздрагивают его губы.

С колотящимся сердцем снова ловлю его взгляд. Ничего не будет?! Ты сдержишь своё обещание, раджа?? Поэтому ты не отпустил маленькое Солнце?!

— Что пьют у вас на пирах, мое грустное Солнце? — голос мягок и спокоен, словно не рычал мгновение назад на балахоны.

— Ягодное… — шепчу я. — Ягодное вино. Простолюды — брагу.

— Пьянит ли оно сильнее местного?

Словно вспомнив о себе, вино вдруг бьет мне в голову. Обмахиваюсь ладонями.

— Я и не знаю… я не… пила вино… девочки пьют… морс… — бормочу что-то растерянно.

— Расскажи нам про Ракатангу, — ложится головой мне на бедро Дея, протягивая ему уже пустую чарку.

И я глажу ее по волосам, чувствуя, словно моё тело защищено её неприкасаемым. Не от Крайта защищено. Он не хочет совершать эти противные ритуалы. От этих мерзких балахонов.

— На Ракатане с нетерпением ждут моих Солнц… нам готовят крыло замка… Отец и моя вторая мать распорядились установить в наших покоях огромную чашу с водой, зная, что мои жены не переносят жару так запросто, как рожденные на Ракатане Змейки. И вокруг чаши посадят чужеземные лианы и красивые кусты. Лимонное древо, чайное древо… вьющиеся дендроны…

Глаза Деи медленно моргают. Закрываю ее одеялом, вдруг почувствовав, что здесь очень холодно. Прикрываю заодно и свои бедра, натянувшие сорочку.

Вздрагиваю от звука шагов.

Мы с Крайтом оборачиваемся. За балахоном Брат Согару.

— Раджа Крайт… — вкрадчиво начинает он. — При всем моем преклонении перед великим Мер-Гуром, я обязан напомнить, что не всегда Змеи берут своих жен одновременно. И есть обстоятельства, когда они разделяют ложе по отдельности. Например, при беременности одного из Солнц…

— Мои Солнца не беременны, — не оборачиваясь.