Небо и корни мира - Юлия Тулянская

Дела оказались в таком беспорядке, что соседи только вздыхали и качали головами: вдова с тремя детьми того и гляди пойдет по миру! Но не тут-то было. Молодая женщина разобралась с бумагами, договорилась с кредиторами, продала дом и все лавки, кроме одной, и расплатилась с долгами. Теперь Кейли хозяйничала в единственной оставшейся лавке и в ней же, за перегородкой, жила ее семья. Они не так уж и плохо устроились. За три года, на зависть и удивление соседям, дела у вдовы пошли на лад. В жилом покойчике было чисто и уютно, на окнах стояли цветы, дети ходили опрятно одетые, вели себя почтительно с матерью и соседями, учились грамоте. Элст помогал в лавке, Лени вела весь дом, чистила, мыла и готовила, а сама хозяйка Кейли, располневшая, но все еще привлекательная, весело торговала, шутила с соседями, помогала бедным, шила себе и дочке новые платья и собиралась открыть еще одну лавочку.

Но тут начались знамения Конца света. За недолгий срок улица зажиточных ремесленников и лавочников, где жила Кейли, превратилась в грязные трущобы. Мастерские и лавки других хозяев закрылись, дома быстро ветшали, несколько семей ушли бродяжничать. Кейли боролась, как могла, и закрыла свою лавку одной из последних. Она и так месяцами отпускала товары в долг – по теперешним временам даром, потому что ее должники совсем уже обнищали, и взять с них было нечего.

– Что значит Конец света? – ворчала Кейли. – Теперь, значит, решили не покупать, не продавать, не одеваться! Может быть, еще и не умываться?! Всю жизнь я работала, чтобы у меня, у детей было будущее. И вот тебе! Не будет будущего! Разве так делают? – Кейли вздыхала и выразительно поглядывала куда-то вверх.

Счастье у подножия Престола казалось ей очень сомнительным уже потому, что Кейли не построила его своими руками.

– Бродяжничать не пойдем! У семьи должен быть дом! – отрезала она, когда Элст завел было речь, что даже поденной работы нигде нет, хотя он и даже Мышонок каждый день искали заработка, а Кейли с дочкой пытались ходить по богатым домам за стиркой. – Что хочешь делай, а семья должна жить, – говорила она. – Хоть лошадь посторожи богачу, хоть сапоги почисти, – наставляла она парня.

А потом пришли совсем черные дни. Всех мужчин брали в войско, у подруги с соседней улицы забрали сыновей и мужа. Сама женщина больше не могла содержать себя и младших детей и пришла к Кейли попрощаться.

– Пойду куда глаза глядят. Слышно, под Анварденом строят храм, туда сгоняют всех нищих и бродяг. Пойду туда. Все равно работа и крыша над головой. И у тебя, когда Элста заберут, другого пути не будет. Может, там и увидимся. Скоро и до вас доберутся.

Кейли проводила подругу, вернулась в дом, встала посреди большой общей комнаты, хлопнула в ладоши.

– Все сюда!

Лени оставила шитье, Элст выглянул из чулана, куда мать только что послала его за дровами, Мышонок высунулся из-за печки.

– Собираемся и уходим. Ни на какую королевскую службу ты не пойдешь, – сказала она Элсту. – И никакой храм строить тоже не будем. Ночь дома ночуем, а на рассвете – в путь.

– Мам, а мы куда? – спросил Мышонок.

– Подальше отсюда, – решительно сказала Кейли.

– Но парни все идут в войско, – начал было Элст.

– А ты не пойдешь. Не для того я тебя растила, чтобы тебе умирать непонятно ради чего. Богоборец, говоришь? Он против Небесного Престола восстал. Вот пусть небожители с ним и воюют. Если ты такой храбрый, вот, лучше нас защищай, твое место – в семье.

Собираясь в дорогу, Кейли поучала детей:

– И храм без нас возведут! Никогда такого не будет, чтобы нас разогнали жить по разным баракам, как будто мы не семья, а какие-то каторжники! И работать от зари до зари не для себя, не для будущего, а строить непонятно какой храм! Лучше жить под открытым небом, но всем вместе.

С тех пор они и были в пути. Кейли вела своих детей по дорогам Анвардена, скрывая старшего сына от королевского войска, а остальных – от бараков на строительстве храма.

На поляне горел костер. Выстиранная одежда сушилась на веревке, протянутой между двумя деревьями. Нейви в ожидании обеда достал из походного мешка книгу. К нему подсел Элст, заглядывая через плечо.

– Стихи?

– Ну да… поэма, ее сочинил Ренино в эпоху Расцвета Соверна.

– А у тебя свои стихи есть? Ты же говорил, что ты тоже стихотворец.

– Есть свои, – кивнул Нейви. – Только ну их… они мне не нравятся.

Мышонок, вымытый и закутанный в куртку Ершеха, сидел возле костра. Ершех, положив руку ему на плечи, вполголоса рассказывал, как в Залуцке он в детстве воровал с ребятами на рынке.

– А я бы испугался красть, – признался Мышонок.

Ершех фыркнул.

– Кого это испугался бы? Вседержителя? Он, по-твоему, сидит на небе с палкой и смотрит, кого бы вдарить за воровство пониже спины? Тогда уж он вдарил бы богатым, они вон сколько награбили!

– Нет, не его, а что люди заметят! – сказал Мышонок. – И потом, мама меня один раз так наказала, когда я стащил кусок пирога… И сказала, что красть нельзя никогда, ни у кого.

– Так мы же у богатых крали, а не у своих! – рассмеялся Ершех. – Вот у вас, к примеру, я никогда красть не буду. А почему бы не взять хороший окорок для хороших людей у богатого крестьянина? Он копит про запас, на случай Конца света, а пока Конец света еще далеко – почему бы не попользоваться…

– Нейви, – послышался голос хозяйки Кейли, – откладывай книжку, бери миску. Ершех, вот тебе, а это Мышонку передай… Элст, не спи.

Лени у костра разливала похлебку, а Кейли передавала миски вместе с ломтями хлеба.

Нейвил был сыном судьи из Мирлента. В начале войны он вступил в войско и под предводительством Эймера Орис-Дорма дошел до заставы неподалеку от Гронска. В битве, когда северян спасли пробудившиеся ночницы, Нейвил был ранен и попал в плен. А возвращаясь домой, отпущенный Яромиром вместе с другими пленными, повстречал семью хозяйки Кейли. В то время с ними уже бродил бесшабашный вор из Залуцка Ершех. Ершех неплохо знал язык вардов, успел пожить в разных городах и на вопрос, откуда он умеет то или это, часто отвечал: «Жизнь научила».

Костер горел уже в сумерках. Нейвил помог Лени отмыть котелок, и все сидели вокруг огня – кто на поваленном дереве, кто на куче хвороста, кто на расстеленном плаще. Хозяйка Кейли уложила Мышонка в шалаше, укрыв его одеялом.

– Хоть бы разок под крышей переночевать! – вздохнула она.

Лицо хозяйки Кейли при свете костра казалось совсем молодым.

– Ночевали же в трактире, мама, неделю назад, когда были дожди, – подал голос Элст. – И в пустом доме ночевали.

– Под своей бы крышей, – уточнила Кейли, садясь рядом с дочерью. Та устроилась на стволе упавшего дерева с шитьем в руках.