Небо и корни мира - Юлия Тулянская

Соседка, сидя на лавке, пила холодный травник. Занавеска перед кроватью была задернута. Когда Яромир вошел, соседка отодвинула ее, пропуская Яромира к жене. Вестница лежала неподвижно, закрыв глаза и все еще тяжело дыша. На сгиб руки ей положили уже туго спеленатого младенца. Услышав шаги мужа, Девонна встрепенулась, привстала на локте, придерживая ребенка. Яромир обхватил ее за плечи, чтобы она могла приподнять малыша обеими руками и удобнее устроить у себя на груди.

– Смотри, – сказала Девонна. – Сын.

Сын человека и небожительницы не кричал и не спал, а смотрел открытыми глазами. Было похоже, он с удивлением изучает бревенчатый потолок и стены, пеструю занавеску, развешенные по стенам травы. Яромир не сводил с мальчика глаз. Ему словно не верилось, что сын Девонны – и его сын – уже есть на свете.

– Его надо назвать, – улыбнулась Девонна.

– Так, как зовут вестников? – спросил Яромир. – На языке небожителей?

– Нет… – подумав, произнесла Девонна. – Пускай у нашего сына будет имя человека. Человек – заступник Обитаемого мира. Назови его ты.

Яромир нахмурил брови, раздумывая.

– Девонна, хочешь, назовем его Кресислав?

Яромиру принадлежали крепости по западной границе, был верен ему и Даргород. Там упрочилась его власть, – не столько его усилиями, сколько старой памятью о Яромире, даргородском бойце, которого любила в городе каждая собака. Потом случился двойной переворот в Звониграде. Несколько богатых семей, объединив отряды своей наемной охраны, отстояли от толпы амбары и склады. Это было, пожалуй, кстати: они помешали разворовать запасы зерна и муки. Но, захватив город, новая власть не хотела сеять под известным старым предлогом: лучше сберечь запасы в ожидании Конца. В Звониграде объявился святейший владыка, глава тамошнего священства, он призывал людей держать осаду, если придет богоборец. Но тут же поднялись местные крестьяне и большинство бедных горожан во главе с простым землепашцем по имени Влашко. «Знаем, что, по-вашему, значит «сберечь»! – говорил он. – В своих закромах вы хотите сберечь, а люди останутся нищими». Святейший тут же проклял «разбойника Влашко», но тот вместе с народом захлестнул Звониград, как волна – лодку. Под его присмотром звониградские поля были засеяны, ремесленники взялись за работу. «Надо сеять, надо строить, Конца не будет», – повторял теперь уже не разбойник, а чернобородый князь Влашко, носивший с собой в кисете измятое подметное письмо Яромира Даргородского. Из Звониграда на заставу поскакал удалой гонец.

Длились мирные дни, хотя мир с Анварденом так и не был заключен. Яромир не знал, получил ли король его послание, переданное через пленного воеводу Эймера. Но варды больше не стягивали рати к границам. Яромир слыхал, что в Анвардене возводят огромный храм. Войска стерегут многолюдное строительство, чтобы не разбежался народ. Ремесла, торговля – все у них теперь сосредоточилось вокруг храма.

Гонец Мирко из Звониграда приехал сперва на заставу. Но Яромира он там не застал, и какой-то светловолосый парень сказал:

– У князя сын родился, князь поехал к жене.

Парень обещал сам проводить гонца до деревни, где живет Девонна. Это был Брослав.

– А она вправду небожительница? – со смущенной улыбкой спросил по дороге Мирко.

– У нее даже сияние есть, – подтвердил Брослав. – Представляешь, я видел: она сидит, прядет и светит себе сиянием.

Они выехали на проселочную дорогу. Брослав направил коня к небольшому домику у края деревни.

– Вон там они живут.

Мирко пустил коня шагом и, с высоты седла заглядывая через забор, увидел свернувшегося у порога большого желтого пса и высокого бородача с топором, который обтесывал колышки. Старые яблони во дворе уже гнулись под тяжестью яблок. Похоже, хозяин задумал подпереть ветви.

Яромир позвал гонца за стол, не сводя удивленного взгляда с его правильного, чуть более смуглого, чем обычно у северян, лица. У юноши еще не росла борода, по плечам рассыпались черные кудри, и его можно было принять за девушку, если бы не мужественные очертания подбородка и скул. Улыбка у него была тоже девичья, застенчивая.

– Ты кто же сам-то? – подняв брови, спросил Яромир.

– Я пастух. Овец пас в Брезнице, а теперь князю Влашко служу. Овец и мой младший брат попасет, – заверил гонец.

Он снял шапку и длинную меховую куртку, в которых приехал, и Яромир заметил, что рубашка гонца вышита чьей-то умелой рукой.

В горнице под окном стояла люлька с младенцем, прялка и ткацкий станок. Молодая женщина, с длинной косой, в простом платье поприветствовала гостя и назвалась женой Яромира. Пока гонец разговаривал с ее мужем, она поставила на стол горшок с похлебкой, хлеб и миску с соленьями. Двигалась она быстро и бесшумно. Убрав со стола, Девонна взяла из люльки ребенка и унесла за занавеску, кормить. Сытый младенец снова уснул, и женщина села прясть под окно.

– Скажи князю Влашко, что хочу быть его другом, – говорил Яромир. – Пусть укрепляет южную границу, будем держаться вместе.

Они вели разговор до позднего вечера. Яромир расспрашивал о звониградской земле, о тамошнем новом князе, рассказывал, что задумал и что успел сделать сам. Девонна тоже села за стол, зажгла фитилек. Мирко робко сказал:

– Княгиня Девонна, можно тебя попросить?

Девонна улыбнулась:

– Чего тебе хочется?

– А можешь ты показать свое сияние? – запинаясь от смущения, выговорил гонец. – Я ехал к вам – вот бы, думаю, мне тебя увидеть! А если увижу, то, думаю, вот бы в сиянии, княгиня!

Под восхищенным взглядом юного гонца Девонна окружила себя ровным светом, и юноша даже ахнул, прижав руку к сердцу. Яромир засмеялся над впечатлительным гонцом.

Наконец Мирко положили спать в небольшой клетушке рядом с горницей. Яромир остался за столом писать письмо князю Влашко. Яромир жалел, что под рукой нет Брослава. В его неуклюжих пальцах плохо очинённое гусиное перо выписывало грубые каракули, хотя когда-то в Тиндарите Яромир привык записывать и пером на бумаге, и острой палочкой на глиняной доске лекции уличных учителей. Яромир писал глубоко заполночь. Девонна тихо села рядом с мужем на лавку.

– Давай я перепишу набело? – предложила она.

Она заново очинила перо и начала быстро писать, иногда приостанавливая руку и легко задумываясь. Яромир смотрел, как привычно и твердо Девонна держит перо своими тонкими пальцами, и чистый лист заполняют строчки, написанные ее красивым и четким почерком.

Яромир лег только под утро: ждал Девонну, пока она закончит писать, посыпал грамоту песком, чтобы высохли чернила. Он знал, что теперь его письмо написано хорошо. Девонна исправила бы, если бы он допустил ошибку или неумело связал слова.