Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

– Агния – ее родная бабка. Что значит – если захочет?

–То, что у Людмилы, матери Машутки, с Агнией давние терки. Свекровь то раньше – когда в силах была – Людку немало третировала, а невестка вынуждена была обиду глотать. Зато сейчас Людка отыгрывается…

– Как же она, бедная? Агния?

– Да не бедная она, а гордая. Агния такая. И плачет она не от боли, хотя коленки ноют, а из-за гордости, что приходится просить…

– Не представляю я нашу математичку Агнию Николаевну просящей. Зато помню, как она на уроке указкой по парте ударила – от грохота все аж подскочили… Старость – не радость…

– И что страшного? Кулыйкиных много – это баба Лида одна одинешенька. За Агнией есть кому досматривать – сноха Людка, три внучки Тамарка, Леська и Машутка – взрослые девахи. Или Людка стыд потеряла?

– Нет, что вы! Людмила бегает – и прибирает, готовит чего-нибудь, моет свекровь, стрижет, но…

– Чего «но»? Не бросила ведь…

– Вот то-то и оно, что язык Людкин – дурной. И баба она зловредная и крикливая.

– Будешь тут зловредной, когда у тебя три дочери на выданье, а опоры нет. Муженек Килька спился окончательно. Никто не думал, что единственный сынок нашей гордячки Агнии будет валяться пьяным под забором. А ведь был милый, умный, прилежный мальчик. Институт одолел в Москве, инженерную должность на ТыМЗ занимал. Главный заводской умник Венька Имбрякин его своим заместителем посадил в техотделе. Докатился Килька!

– Он и сейчас умный, когда трезвый – только все реже и реже. Пока Васыр директорствовал на ТыМЗ, он Кильке многое спускал, но теперь все по-другому. Новому начальству что Килька, что не Килька – все одно тылок. Погано! А для Агнии это удар – сынок, родная кровиночка… Боролась она – и стыдила, и следила, каждый шаг контролировала, кодировала – без толку… А что Венька? Ничего. Такой же умный, и так же допился до чертиков, помер. Дурной пример… Вот Агния и плакать начала, а до того держалась как гора Пятибок…

– Печалька… Кулыйкины-то – единственная родня бабы Лиды? Другие наследники имеются?

– Ты это Людке не ляпни, она за бабылидиным наследством уже как коршун бдит. Муж Агнии – тоже покойник – сын тетки Фаины. Стало быть, бабе Лиде брат двоюродный. Не чужая кровь. Характером Килька даже не в Фаину, а в сестру ее Калинку – мать бабы Лиды. Эвон как природа заворачивает…

– Уважительная причина, чтобы пить? Если ты такой распрекрасный, хороший, а мир тебя не оценил, то и пить не возбраняется? и прочие безобразия творить? А жене что делать? Людка тоже не железная!

– Дурная она! Распустилась баба, обнаглела. Вам волю давать нельзя. Когда Агнии здоровья хватало, она невестку осаживала – та лебезила и язык прикусывала. Зато теперь на волю вырвалась и не может свекрови простить, что та ее всю жизнь дурой считала – дура и есть!

– Угу. Дура Людка иль не дура, но сразу прискакала. Покойницу только в морг увезли – еще постель теплая, а эта уже в ее вещах шарится…

– Нет у бабы Лиды ценных вещей. И богатства особого тоже нет. Наследникам – фигу с маслом… Бывшим учительницам акции не давали. Осчастливили этими – как их – ваучерами. Народ посмотрел и не понял. Чтобы хоть какую выгоду извлечь из резаной бумаги – здесь у нас ваучеры на бутылку меняли, а бабы – на норковую шапку… А говорили наши рыжие прихватизаторы, что все разбогатеем, каждому по персональной нефтяной скважине… Разбогатели! Не то, что прибыло, а последнее отжали. Нищета…

– Там рыжий один был. А другой – из Тимура и его команды.

– Из Тимура?

– Нет, из его команды. Команда жуликов!!

– Да бросьте вы правду искать. Поезд ушел. Хозяева определились.

– И то верно… Тьфу, не то хотел сказать. Совесть поимейте – если ничего более не имеете. Мы на похоронах. О покойнице хорошо надо.

– Ну, не бывает так, что все богатеями сделаются. Кто-то же должен пахать…

– Баба Лида жила одиноко, пенсия маленькая – на еду лишь хватало. Одежда старая – еще когда работала в школе, покупала, но советские вещи крепкие – не в пример нынешним китайским шмоткам – те постирал да выбросил, даже чинить бесполезно. И баба Лида никогда не роскошествовала – сколько лет она проносила свое пальто с каракулевым воротником. Когда старушка уже усыхала, пальто на ней болталось, но не истрепалось. Погодите, мы еще в нем увидим Людку – будет щеголять, когда по хозяйственной надобности выйдет, свои шмотки пожалеет.

– Мой дед носил кожаную куртку – так и не выносил, отцу отдал. А сыну купили – модная, короткая и обдергаистая, и кожа у куртки вытянута навроде целлофана.

– У бабы Лиды тоже хорошие вещи – сарафаны из чистой шерсти, вязаная кофта из ангорки, белая паутинка, шаль пуховая – даже моль не поела. Но кого сейчас старьем прельстишь? Не модное! Хотя Людка Кулыйкина все перетряхнула и шаль себе заграбастала. Наверное. И посуду лучшую уже утащила – помнишь, фарфоровый чайничек темно-синий? Баба Лида для гостей выставляла, угощать она любила – выпечку не пекла, но магазинных баранок, печенья и сахарку комкового предлагала… Нет чайника!

– Ой, в ящике кухонного стола куча мусора скопилась – и крошки, и баранки эти переломанные – уже зеленеть стали. Ой, бабы-ы… Жа-алко…

– Куда еще засунула руки загребущие эта бессовестная Людмилка? Чего она здесь роет и роет?

– Угадать нетрудно. Жаба ее душит. Чайничек – лишь попутная находка. Все из-за квартиры. Людмила больше о старшей дочери печется. Тамарка сейчас в самом соку, и если невеста с приданым – с квартирой, то есть – то и жених завидный отыщется. Свое жилье – чего ж лучше? Людка сейчас всем напоминает о родстве Кулыйкиных с Чиросвиями. Наследство хочет! Ушлая, однако!

– А тут говорят – дура…

– Одно другому не мешает… Гм, хотя не помогает… Людка сюда прискакала не за чайником. И не в квартире порядок наводить. А то чудеса – старушку утром увезли, а Людка с дочерьми уже тряпками машутся. Чистюли какие! Не-ет, она тут под шумок уже порылась в документах бабы Лиды.

– Зачем? Кулыйкины действительно ближайшая родня Чиросвиям.

– Затем. Квартира приватизирована. Баба Лида долго не приватизировала – оно и понятно – все равно ей одной доживать. Хотя Людка подлизывалась – вы не одни, у вас внучки есть. Баба Лида молчала – она грубостей не говорила, хотя Людку надо было послать… Вот Машутку бабушка любила, пусть и шебутная девчонка.