Траурный кортеж - Василий Доконт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Опять пустоголовый, сир!
— Я вижу, сэр Эрин. Но Сова не замолкла — значит, есть ещё, как минимум, один. Следующий!
Тело погибшего накрыли куском полотна, а знаменосец отступил от него на два шага в сторону.
— Следующий! — повторил король, и в голосе его зазвучали нотки гнева. - Следующий!
Пятый барон шёл ещё медленнее первого, и глаза его были, против ожидания, прикованы не к Знамени, к которому он шёл, а к накрытому полотном телу. Цветом лицо барона почти не отличалось от серого затоптанного снега под его ногами. У Знамени он оступился и упал — на оба колена. Стараясь удержаться хотя бы в этом положении, барон ухватился за древко, и Знаменем накрыло его с головой.
Горожане затаили дыхание, и вздох облегчения пронёсся над толпой, когда барон счастливо выпутался из закутавшей его ткани, живой и невредимый.
В кольце дворцовых стражей из семи баронов осталось двое, и ни один не захотел идти к неумолкающей Сове. Наступил момент, которого король не желал, и которого опасался.
«— Вас проверяют, сир!»
«— Что ты имеешь в виду, Капа?»
«— Хозяин пустоголовых хочет знать, как далеко Вы можете зайти: решитесь казнить оставшихся или нет. Проверка на вшивость, сир».
«— Думаешь?»
«— А чего тут думать, сир! Какая разница пустоголовому, как умереть? Хозяин уже знает, что Сова не пропустит его агента, а что сделает король — он будет скоро знать».
«— Ты права, у меня нет выбора. Настала очередь испытания для короля».
Не вставая с трона, Василий обратился к двум оставшимся пленникам:
— Вы видели, что мимо Совы пройти можно. Но не мимо этой виселицы. Последний раз предлагаю вам Сову.
Оба барона ответили:
— Нет!
— Нет!
— Что ж, да будет так! Вешайте!
Палачи вывели из круга дворцовых стражей одного из баронов и связали ему за спиной руки. Через пару минут он, суча ногами, уже болтался в петле. И, едва закончилась агония повешенного, умолкла Сова. От наступившей вдруг тишины зазвенело в ушах.
«— Пустоголовый, сир, последний пустоголовый. Оставшийся — нормальный человек».
— Вы не передумали, барон? Судя по всему, вы Разрушителю не слуга.
— Я никому не слуга. Тем более — королям неизвестного мне рода-племени, присвоившим себе право вешать без суда высшую знать королевства.
— Я предлагал вам самый неподкупный суд — суд Совы. Вы отказались. Вы — враг, барон, и враг нераскаявшийся. Каждый час вашей жизни — лишние проблемы для Скиронара. Что заслужили, то и получаете. Палачи, вешайте!
— Я, барон Блавик-северный, проклинаю тебя, незваный король. Да будет… — палач выбил скамью из-под ног барона, и конец проклятья не был произнесен.
Казнь завершилась. Горожане стали расходиться, всё так же молча, как обычно вели себя в присутствии Василия, и королю не было ясно, одобряют жители Скироны его действия или — нет. Ладно, время покажет.
— Пора нам во дворец, господа, готовиться к вечернему приёму. Трудный сегодня выдался день… — король был по-прежнему грустен, и дальнейшие его слова приоткрыли причину этой грусти: — Жаль, что этот смелый человек погиб так глупо… Вот и не стало в Скиронаре больше Блавиков, ни южных, ни северных…
— Один остался, Ваше Величество, — Крейн поспешил рассказать Василию о своей проделке с пограничником. — Он — не из их семей, и вообще не дворянин. Как бы сгоряча его не обидели…
— Надеюсь, что он не связан с заговорщиками. Готам, проверьте, что он из себя представляет, этот лейтенант Блавик… Да, Астар, на сегодняшнем приёме я хотел бы видеть того, кто изображал короля на кургане в день битвы. Познакомьте нас, Астар…
2.«— Сир, Вы знаете, что такое королевский приём?»
«— Ну, откуда мне знать — не проводил ещё. Но представление имею: соберутся вместе пронафталиненные старички и старушки, на которых постоянно натыкаешься во всех уголках этого дворца, и будут рассказывать друг другу, как хороша королевская власть, а королю сообщат, какой он хороший король. И выразят желание выполнить любой каприз короля, если не развалятся по дороге. И каждому из них король должен будет уделить внимание, а то кольнут где-нибудь в закоулке вязальной спицей или подсыпят в сахарницу толчёного стекла. А то еще, какую пакость придумают… Была б моя воля, я бы эти приёмы запретил навсегда».
«— Оно, конечно, не совсем так, но суть Вы уловили верно, сир. Вот только правление короля будет недолгим, если придворные привыкнут жить без общения с королём, хоть бы и на приёмах».
«— Я понимаю — я же не против приёма. Обидно только тратить на него время, которого и так нет. И делать вид, что я страшно рад их всех видеть…»
«— Кажется, Ваш выход, сир. Ни пуха Вам, ни пера».
«— К чёрту, Капа, к чёрту!»
— Его Величество король Василий Первый! — по сигналу Астара распахнулись двойные двери, и король оказался в заполненном всяким народом зале. Пестрота костюмов из дорогих и ярких тканей («В глазах рябит, сир»). Сияние драгоценных украшений и надраенных до зеркального блеска парадных лат («А я сверкаю ярче, сир!»). Привычная уже в его, Василия, присутствии, тишина («Тише едешь — дальше будешь»). Красная ковровая дорожка, ведущая через людскую массу к трону («Как на партийном съезде КПСС, сир!»). У трона — караул: раттанарцы и дворцовые стражи.
— Рад видеть вас, дамы и господа. Благодарю, что откликнулись на моё приглашение, — король пошёл к трону, вежливо наклоняя голову в ответ на поклоны и реверансы гостей.
«— До чего же огромен этот тронный зал, Капа! Ни конца ему не видно, ни края…»
«— Это у Вас из-за отсутствия опыта, сир, или с перепугу. Обвыкнете, сир, век воли не видать, обвыкнете. Вот Вам и трон — глядите, как быстро дошли».
Василий поднялся на возвышение к трону и, оглядевшись, почувствовал дурноту: у его ног колыхалось море человеческих лиц. И куда не повернись — глаза, глаза, глаза. Глаза ждущие и глаза вопрошающие. Глаза любопытные и глаза равнодушные. Глаза старческие, слезящиеся. Глаза молодые, весёлые. Глаза мужские, строгие. Глаза женские, обещающие. Впервые за эти несколько соргонских дней король оказался перед людьми, которых ему не надо было ни в чём убеждать, или куда-нибудь вести, или заражать своим примером. И он вдруг опешил и забыл, что ему делать дальше. Когда растерянность короля была уже почти заметной, ему на помощь пришла Капа:
«— Вы, сир, на тронном возвышении, как Ленин на броневичке. Не желаете ли отпустить в народ пару тезисов? А то я могу Вам поспособствовать на предмет замечательных идей…»
«— Что же я им скажу?»
«— Что-нибудь очень содержательное, вроде простенького: «Мы строили, строили, и, наконец, построили!» Или посложнее: «С точки зрения банальной эрудиции данный индивидуум не может игнорировать концепции парадоксальных эмоций». Ну, не мне же Вас учить, сир!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
