Архангелы и шакалы - Казимир Дзевановский

– Алло, мистер! Алло, мистер!

Меня зовет симпатичный, широкоплечий египтянин, выполняющий на судне функции электромеханика. Он обслуживает электродвижок, дающий свет, а также занимается обеими моторками. Нам предстоит плыть в Абу-Симбел. Это недалеко; с судна Миллета не видно, правда, скал, в которых высечен храм, зато они хорошо просматриваются с вершины холма. Меня охватывает какой-то подъем, нетерпение, любопытство, что-то вроде смирения и одновременно радости. Мне знакомо это чувство. Я испытывал его, когда впервые шел смотреть Сикстинскую капеллу, когда первый раз высадился на Виа Аппиа или приехал в Байрёйт на вагнеровский фестиваль. Об Абу-Симбеле я слышал не меньше, чем об этих местах. Издавна мечтал я увидеть необыкновенный храм до того, как произойдет потоп.

Сегодня утром я прочитал на судне следующую заметку в газете «Нью-Йорк геральд трибюн»:

«Нубийские памятники старины. Пожертвования из стран, стремящихся сохранить древние нубийские памятники в долине Нила, достигли едва лишь 7,5 миллиона долларов, а для того, чтобы начать работы, необходимо 42 миллиона. Об этом заявил сегодня в Париже представитель ЮНЕСКО. Речь идет о древнеегипетских храмах, которые уйдут вскоре под воду в связи со строительством Высотной плотины в Асуане. Египет ассигновал для их спасения 11,5 миллиона долларов. Спасение памятников путем поднятия их выше будущего уровня воды обошлось бы в 80 миллионов долларов. Обязательства отдельных государств были еще раз рассмотрены на заседании в Париже, в котором участвовали представители 40 стран. По предложению председателя генеральной конференции ЮНЕСКО Берредо Карнейро (Бразилия), конференция направила по телеграфу „последнее SOS Рамсеса II всему миру“, а именно тем государствам, которые не откликнулись до сих пор на призыв пожертвовать необходимые средства».

Журналист, писавший эту заметку, несколько погрешил против истины. Фактически было собрано около 20 миллионов долларов. Цифра 80 миллионов соответствовала бы действительности лишь в том случае, если бы ЮНЕСКО и египетское правительство приняли французский проект, предусматривающий сооружение вокруг Абу-Симбела огромной дамбы. Однако в тот день в другом органе американской печати, еженедельнике «Тайм», я увидел письмо одного из читателей в редакцию: «Сэр, в Вашей статье ничего не сказано об очень интересном решении, предложенном польскими архитекторами и положительно оцененном египетским правительством. Решение состоит в сооружении полукруглого амфитеатра, охватывающего храм. Проект этот похож на французский, но отличается от него тем, что предупреждает возможность просачивания воды; кроме того, его стоимость не превысит 30 миллионов долларов».

Приятно было прочитать это, однако... Я знал уже, что ни один из поименованных проектов не будет осуществлен – ни польский, ни французский. Сначала казалось, что больше всего шансов у итальянского проекта. В нем предлагалось отсечь весь храм от скал, в которых он покоится свыше трех тысяч лет, и поднять весь ансамбль вверх при помощи гидравлических домкратов. С технической точки зрения это был самый смелый проект. Итальянцы брались поднять груз, равный полумиллиону тонн, на высоту 70 метров! Их замысел понравился египетскому правительству больше других. Но стоимость!.. Она составила бы 66 миллионов! Вот почему проекту не суждено было осуществиться, несмотря на то что он был положительно встречен в Каире и ЮНЕСКО также благожелательно отнеслась к нему.

Польский проект был предложен Центром средиземноморской археологии – на основе концепции профессора Ромуальда Цебертовича (проект имел вариант, разработанный коллективом профессоров Варшавского политехнического института по замыслу главного архитектора Центра Домбровского). По этому проекту весь храм был бы заключен в бетонную чашу; внутрь вели бы шахты с электрическими лифтами, туристы осматривали бы храм при электрическом освещении. Чтобы предотвратить просачивание воды, предлагалось использовать разработанный Цебертовичем и многократно испытанный метод так называемой «цебертизации», состоящий в уплотнении грунта с применением явлений электроосмоса.

И, наконец, английский проект: сооружение тонкой «мембранной» дамбы. Она не была бы, правда, в состоянии сдержать напор воды, но такая задача ей и не ставилась. Давление огромных масс воды уравновешивалось бы давлением воды, которой предлагалось наполнить храм. Но это была бы уже вода другого рода: вместо грязной, илистой речной воды внутри храма находилась бы прозрачная вода, специально очищенная и насыщенная химикалиями, предупреждающими развитие живых существ и водорослей. Никакого течения не было бы, вода стояла бы неподвижно. Также и в английском проекте предусматривалось устроить шахты с лифтами для туристов, которые могли бы любоваться храмом сквозь прозрачную воду.

Однако ни один из этих проектов не был принят. В тот день, когда я сел в моторную лодку, чтобы поглядеть на Абу-Симбел, казалось, что, несмотря на многочисленные конференции, призывы, резолюции и заседания многих комиссий, храму грозит гибель. Доверять жизнь людей или памятников старины международным организациям – дело порой рискованное. Они могут, пожалуй, утопить все в бесплодных разговорах.

Река сверкала, мы плавно скользили по ее поверхности. С правой стороны показался густой пальмовый лес, спускающийся к самому берегу. Стволы передних пальм уходили в воду. Это был верный признак того, что далеко на севере, приблизительно в трехстах километрах отсюда, закрыли шлюзы Асуанской плотины, не новой, конечно, Высотной плотины, но предыдущей, построенной в начале нашего века. Среди пальм мелькнул небольшой египетский храм. Нил в Нубии всегда красив, но после полудня он красивее, чем когда-либо. Казалось, что после знойного дня река дышит полной грудью. Горы на горизонте становились все ближе и ближе. Это там... Было тихо, над рекой парили огромные птицы, временами пролетал длинноклювый ибис.

Когда горы были уже совсем рядом и на воду легла их огромная тень, лодка круто повернула вправо и показался сам храм. Вымощенная площадка на берегу, затем несколько широких ступеней – и статуи. Прославленные колоссы – четыре статуи Рамсеса II, сейчас погруженные в тень, так как солнце уже скрылось за верхушкой скалы. Кругом пусто, только на площадке маячит крошечный силуэт смотрителя в белой галабии. К берегу причален какой-то пароходик, а на нем снуют два бородатых европейца, видимо археологи. Четыре чудовищные статуи подавляют собой все – смотритель не достает головой даже до пальцев их ног. Когда я впервые взглянул на эти колоссы, впечатление было не из приятных: они потрясли меня. Они подавляли, казались больше, чем можно вообще себе представить, были какими-то чужими и страшными. Четыре исполинские фигуры, одна наполовину поверженная, голова ее валяется у стоп уцелевших. Воплощение безмерности и неподвижности. Но, что еще хуже, повсюду надписи, путаница букв, выцарапанных в разное время и разными людьми. Раньше здесь не было смотрителя и никто не препятствовал путешественникам, жаждавшим примазаться со своими ничтожными именами к вековечной славе фараонов. Хотя нет, попадаются здесь и известные имена. Вот на самом верху, около уха фараона, красуется выведенное крупными буквами имя: ЛЕССЕПС. Это, наверное, он, Фердинанд де Лессепс, создатель Суэцкого канала. Видно, и этот человек, не доверяя творению собственных рук, стремился увековечить свое имя на творении рук чужих – рук людей, живших 33 столетия назад.

Посредине, между колоссами, находится вход в храм, который был посвящен богам Амону и Гору. В зале размером 16 на 17 метров высятся восемь столбов с огромными статуями Рамсеса, высотой 10 метров каждая. Стало быть, все остальное было лишь предлогом. Сооружая храм в честь богов, Рамсес думал только о себе – черта не столь уж далекая и чуждая... На своде видны парящие соколы – изображения Гора, стены покрыты рельефами. На одном – царь и боги, на другом Рамсес побивает хеттов. Хорошо известные сцены, тысячи раз воспроизведенные во всех книгах о древнем Египте. С обеих сторон – восемь маленьких комнатушек-молелен с низкими дверями. Затем второй зал и, наконец, третий – самый сокровенный. Четыре сидящие фигуры, плохо освещенные, производят неприятное впечатление чего-то живого и грозного. Это боги – Амон, Гор, Птах – и, конечно, сам Рамсес. Божественный Рамсес, ровня богам, вместе с ними восседающий в святая святых храма. Если глядеть с этого места в сторону выхода, то виден длинный коридор, вдоль стен которого красуются статуи фараона. И как всегда у египтян, направление, в котором проложен этот коридор, избрано не случайно.

Каждое утро, когда восходит солнце, его лучи на короткое время проникают внутрь храма, достигая святилища. Бог Амон, плывущий на золотой барке по небу, ежедневно наносит визит себе самому и царю.