До наступления первого Дня - Афет Сариев

Я пока полагаю, что эти взаимовлияния обнаруживаются нами, как осцилляция: непрерывные переходы времени в пространство, пространства во время. Что и образует структуру пространства-времени объективной реальности.

Итак, есть у меня предположение, что расширение Пространства действительности, имеющее отражение в нашей реальности, как протяженность объективной реальности, во взаимовлиянии с расширением Времени действительности, имеющее отражение в нашей реальности, как мера процесса, образуют некую структуру. Выходит, что существование физического тела есть стабильная форма такой структуры, а существование физического поля есть нестабильная форма такой структуры. И тоже есть следствие взаимовлияний Пространства-Времени действительности.

Такими вот рассуждениями я сделал важный вывод, что тела и поля имеют единую природу происхождения и, что это их должно тесно связывать в отношениях.

В нашем объективном мире осцилляция Пространство-Времени действительности должно будет отражаться в объективной реальности как последовательное доминирование пространства над временем и наоборот. Нечто похожее на синусоидальный ритм.

Если его максимум в объективном мире является полным доминированием, предположим, пространства, а минимум — полным доминированием времени, то такая нестабильность на максимуме будет порождать магнитное поле, а на минимуме — электрическое поле. А гравитационное поле явится результатом возникающего при этом момента равенства этих величин.

Я понял теперь, этот синусоидальный ритм и есть тот первичный процесс в нашем объективном мире, что положил основу именно нашим квантованным физическим полям. То есть, нашему всему физическому миру, включая и нас с вами. Что физические тела, это их конкретные локальные соотношения. Любые другие подобные соотношения породят принципиально иные физические тела, что уже будет другой объективный мир в том же объеме действительности. Это как матрешка, только упаковка еще плотнее.

— Уважаемый профессор, — остановил его труднодоступные мысли, Сергей. — Это всё архиинтересно. Но не могли бы вы выдать нечто вроде резюме уже сказанному.

Василий Иваныч рассеянно глянул на него, словно первый раз видел, потом кивнул и сказал:

— Конечно, конечно. Я резюмирую в доступной форме. Извольте.

Если коротко о сути, то нет никакого потока времени и нет никаких скачков пространства. Есть только три возможности.

Первое, это то, что мы способны наблюдать только ту реальность, которая нас организовала, как наблюдателей.

Второе, это то, что иные наблюдатели в том же объеме пространства-времени способны наблюдать только те иные реальности, которые уже их организовали, как наблюдателей.

И третье, вытекающее из первого и второго, что теоретически должна существовать такая порождающая их действительность, которая в принципе не наблюдаема.

А для наглядности этой идеи представьте себе коробку с ячейками, в которые воткнуты разноцветные фишки.

Если имеются два принципиально различных наблюдателя, (а это в том, что я говорил, означало: с отличимыми физическими константами), то каждый из них будет видеть только один их породивший специфичный узор из фишек, не совпадающий с видением другого, с кем он в принципе не может контактировать.

Однако если он преобразовывает каким-то образом свой узор, то он, в конечном счете, способен невольно преобразовать узор и иного наблюдателя, что, вообще-то, есть преобразования в самой коробке в целом.

Вот эта самая «сама коробка» и есть третий пункт. Или, по известной притче, сам слон.

— А как это все объясняет схожесть многих вещей в принципиально разных мирах? Если разные физические константы, то и миры должны быть принципиально разные. И еще интересно бы узнать причину нашей избранности, — с жаром спросил Виктор, который наверняка глубже Сергея проникся идеями профессора.

— Что касается схожести. Мы схожи один к одному с теми нами, которые были при других константах исключительно по нынешнему самовосприятию, а не в действительности. Аналогичная схожесть и с остальными наблюдаемыми объектами тут. И даже в большей степени, потому что, чем проще организовано физическое тело, тем больше шансов у него сохранить схожесть в нашем восприятии. Ведь все меняется на одни и те же величины констант. Если окажется в чем-то принципиальное несовпадение, оно должно нами наблюдаться как диковина. Вроде тех странных для нас деревьев.

По второму вопросу есть одна единственная догадка: мы, почему-то отличились от остальных. Почему-то оказались, способными преобразоваться в другие физические константы, а все остальные — нет. Думаю, это может объясниться только специфичностью нашего сознания, а не тела.

— Как же так! — опешил Сергей. — Тогда, все-таки, где те, остальные? И, вообще, где же мы, все-таки находимся сейчас?

За профессора ответил Виктор.

— Если я правильно понял гипотезу профессора, ни в пространстве, ни во времени мы никуда не переместились. Мы в действительности находимся там же, где и были. Изменилась только наша объективная реальность.

Василий Иваныч перегнулся над циновкой и похлопал Виктора по плечу.

— Ты всё правильно понял, мой мальчик.

Глава 17

Они вышли от Василия Иваныча, когда уже стемнело.

На душе у Виктора было тяжко, точно как в тот миг, когда он проснулся среди ночи в своей квартире.

Вся хмель улетучилась без остатка под прессом нахлынувшей информации.

Одна только мысль, что они там же где и были, не хотела укладываться в сознании. На это, наверное, был способен только незаурядный мозг профессора.

Унылые, вернулись в свое жилище и, не говоря меж собой ни слова, просто легли спать. Хотя, сам Виктор, долго еще после этого не мог уснуть.

Утром же, как всегда, первым вскочил Сергей и растормошил Виктора.

Они спешно умылись, позавтракали и пошли к своим кузнецам.

Те уже маялись. Привыкшие постоянно чем-то заниматься полезным, теперь вынуждены были шататься по помещению в ожидании оракула Духа войны. Поэтому, появление этого самого оракула, вызвала у них бурную радость.

— Здорово, орлы! — с порога воскликнул Сергей. — Ну что, готовы начать клевать?

«Орлы», конечно, из сказанного ничего не поняли. Еще не до такой степени хорошо знали диковинный язык служителей Духа войны. Но на всякий случай подтвердили свою готовность радостными кивками.

— Вот и замечательно. Тащите-ка сюда все куски железа.

Сергей развалился на шкурах и перед ним высыпали разбитые куски крицы. Он их внимательно рассмотрел. Некоторые вертел в руках, некоторые сразу откладывал. Потом повернулся к Григорию и дал ему первое свое задание.