Бэйр - Алёна Реброва

Не зная, что могу на это ответить, молчу. Пытаюсь понять, кто это говорит.

Резко все замерло, вокруг воцарилась темнота и единственное, что в ней существовало, это голос Дейка и теплое одеяло.

— Успокоилась?

— Угу… Кажется, — голос у меня женский, значит, я все-таки Бэйр? Хоть что-то понятно.

Пригревшись под боком у рыцаря, постепенно проваливаюсь в спокойный сон. Но спокойствие ушло с пробуждением. Где меня встретили все те же вопросы, кто я, где я, что произошло.

III. Последний единорог Северного леса

7. Охотники

Через пару дней мне стало гораздо лучше, разум прояснился, бред понемногу отпустил. Все обошлось.

Как только я поправилась, мы с рыцарем двинулись дальше, заметая следы. Для начала в ближайший город, а после… после куда глаза поглядят. Мы просто путешествовали по стране, добытые деньги позволяли не работать некоторое время. Мы ходили от села к селу, от города к городу, прячась от Адольфа. Хотя о змее не было ничего слышно, Дейкстр был уверен, что он не потерял нашего следа.

Так прошли полтора месяца, где все дни были как один спокойны и размеренны. У меня наконец-то появилось время и силы разобраться в себе, успокоиться, решить, как относиться к произошедшему и, самое главное, кем мне теперь быть.

Мысли о том, что приснившийся мне разговор с Бэйр — это всего лишь кошмар в бреду, казались глупыми… хотя бы потому, что жуткие сны так и не оставили меня. Каждую ночь я видела свою собственную смерть в том мире или, что гораздо реже, фрагменты из жизни ведьмы, или из своей прошлой — но моя жизнь все время забывалась после пробуждения. Кошмары не отставали, мне даже стало страшно засыпать, потому что пробуждение всегда было ужасным: то я просыпалась от собственного крика в полной уверенности, что умерла, и начинала бредить, то весь следующий день меня сильно лихорадило. Это продолжалось две недели, а потом Дейку надоело со мной возиться, и он решил ночевать рядом со мной, чтобы вовремя будить. Но каким-то образом присутствие рыцаря начало отгонять кошмары, и ему даже не пришлось будить меня: я просто перестала видеть сны вообще. Это было к лучшему, потому что они напоминали мне о том, сколько всего я потеряла.

Мне было двадцать пять в том мире — а ведь это вся жизнь, это детство, юношество, мечты, любовь, работа… Это вся жизнь, и она была утеряна, точно жесткий диск в мозгу! У меня больше не было ни воспоминаний, ни стремлений, ни даже своих мыслей и характера, как такового. Единственное, что у меня осталось, это какие-то абсолютно необъяснимые знания. Я отлично помнила свой мир, почти без запинок могла говорить на английском и подозрительно много знала из физики и химии — иногда я выдавала такое об окружающем мире, что у рыцаря глаза к носу скашивались. Это могло означать, что в прошлой жизни я была каким-нибудь инженером, но все же я не помнила ни одного своего изобретения или какой-нибудь работы.

Вот и все, что у меня оставалось от двадцати пяти лет жизни. Сейчас мне было девятнадцать, я была разыскиваемой ведьмой и пыталась начать жизнь заново, как новорожденный ребенок, умеющий говорить и ходить на горшок.

Безусловно, мне было бы очень тяжело справиться, если бы не Дейк. Рыцарь очень много делал для меня, ухаживал за мной, когда мне становилось плохо, но и не давал расслабиться и раскиснуть. Он учил меня жить в новом мире, пытался меня воспитывать, как младшую сестру, и часто разговаривал со мной по душам, не давая полностью уйти в себя.

Это было особенно ценно, ведь после событий в Верегее у меня началась самая настоящая социофобия. Мне стало страшно находиться в людных местах одной, я не могла ни с кем заговорить, даже сидеть за одним столом с кем-то чужим для меня было невыносимо. Я почти не снимала скрывающую лицо шляпу, а из длинных волос соорудила челку, закрывающую глаза, — так окружающим невозможно было догадаться, что я та самая ведьма из объявления «розыска». Впрочем, продолжалось это недолго. Неделя за неделей, и ко мне вернулось прежнее любопытство и желание идти на контакт с окружающими. Возможно, у меня просто было не все в порядке с головой.

Но ничего в окружающем мире не давало мне таких эмоций, как магия. Стоило мне остаться наедине с рыцарем или одной в комнате или в лесу, я только и занималась тем, что пыталась что-то вытворить со своими способностями.

После болезни я смогла ощутить магию в полной мере. Мир до и мир после ее появления был совершенно разным: серая и глухая пропасть, где нет ни тонких чувств, ни особых ощущений, сменилась морем новых цветов и запахов, по жилам вместе с кровью заструилась оживляющая сила, внутри, где раньше была пустота и разъедающий холод, как будто зажегся теплый огонек. Мне стало ясно, что магия — это моя жизнь, моя судьба, без нее я глуха, слепа и бесчувственна.

Мне безумно хотелось понять ее принципы, я постоянно ставила какие-то опыты, пыталась экспериментировать с огнем и с цветными лучами, которые я видела, закрыв глаза. В итоге я даже придумала несколько простых плетений заклинаний (собирая лучи из рук в пучки и связывая из них какие-нибудь сети), а затем на их основе создала более сложные и сильные. Конечно, до магистра и даже до любителя мне было по-прежнему далеко, но это было хоть что-то.

В целом, несмотря на мое нытье и тоску по телевизору, интернету и кофе, в целом, жизнь стала не такой уж плохой. Магия была моим любимым хобби, езда на лошади — круглосуточной работой, а Дейк — верным товарищем, который заменял мне друзей и родных.

Мы с рыцарем часто болтали о чем-нибудь отвлеченном за кружкой-другой эля, к которому я даже привыкла спустя какое-то время. Рыцарь обычно занимался «мужской работой», он договаривался с хозяевами постоялых дворов, следил за нашими расходами и иногда таскал какие-нибудь тяжести. Меня он заставлял стирать и гладить одежду и убирать наши кровати… Конечно, убирать кровати мне было не сложно, но вот стирать чужому мужику… Это было настолько приятно, что не описать! Но рыцарю было все равно: иначе зачем он вообще со мной возиться, если я не выполняю даже самых простых «бабских» обязанностей, спрашивал он. Готовить Дейк меня не просил с тех пор, как испробовал сухариков из пригоревшей каши, потому, по его понятиям, я должна была вдвое усерднее заниматься всем остальным. И неважно, что мне противно. В итоге мне пришлось привыкать не только к носкам, но и к портянкам.

В остальном наши отношения с рыцарем были замечательно дружескими. Дейк подтрунивал надо мной, я швыряла в него слабенькими электрическими зарядами, он обливал меня водой, а я вставляла ему в пальцы ног горящие спички, пока он спал… Мы жили душа в душу и, наверное, сильно привыкли друг к другу.