Бэйр - Алёна Реброва

Бесконечную вечность я старалась вытерпеть, ждала, когда это кончится. Не знаю, сколько времени прошло к тому моменту, когда я снова смогла соображать, но после него мне стремительно начало становиться лучше, боль отступала.

Первое, что я поняла, это что рыцарь все это время прижимал меня к груди, как маленького ребенка. Стало противно и стыдно.

— Отпусти… — говорю тихо, опасаясь новых вспышек боли. Не зря опасалась, как выяснилось, от одного слова все тут же вернулось на несколько секунд.

— Тебе нельзя говорить, Бэйр, — решил Дейк, и не думая меня отпускать. — Скоро ты уснешь.

— Где мы?… — все равно спрашиваю, пытаясь осмотреться. При попытке открыть глаза накатила жуткая слабость, я поняла, как сильно меня измотала процедура лечения.

— Я дотащил тебя до одного постоялого двора, мы пробудем здесь, пока ты не выздоровеешь. Все хорошо, тебе не о чем волноваться, спи.

— Отпусти… меня.

— Хорошо, недотрога.

Последнее, что я почувствовала, это как меня опускают на мягкую подушку. Раньше я ее не чувствовала из-за боли, но теперь с радостью обнимаю прохладное перьевое чудо. На время мне стало так уютно и хорошо по сравнению с недавним состоянием, Это было все равно, что испытать на своей шкуре ад и рай.

Сразу после этих мыслей сон обрушился на меня, как мешок с песком.

Сквозь спокойную темноту сна начали приходить странные ощущения. Мягкость и тепло вокруг стали превращаться в онемение и холод. Воздух вокруг становился настолько холодным, что его невозможно было вдыхать, да и нечем было, легких или не было, или я их не чувствовала. Вокруг была пустота и, кажется, я сама была этой пустотой.

Разум находился в каком-то раздробленном состоянии, я очень плохо понимала, где я, кто я, что происходит… точнее ответы на эти вопросы менялись с неуловимой для заболевшего разума скоростью.

Мир вокруг состоял лишь из онемения, холода и непонимания, мечущихся туда-сюда мыслей и желаний, затем картинок и образов, постепенно превращающихся в реальную сцену.

Сквозь сон я почувствовала, что безумно хочу крепкого кофе, но это желание тут же исчезало, его сметало другое: хочу воды. Воды из родника, который недалеко от лесного дома…

Вода ледяная, даже в самое жаркое лето от нее зубы сводит, но она такая вкусная, что невозможно напиться. Эта вода как пропитана самой жизнью, самой силой земли, она совсем не похожа на воду из колодца…

Ручей начинается в лесу, неподалеку от дома. В доме живет мать, там всегда пахнет травами и глиной. Ручей идет в поле, там много цветов и трав, из-за холмов ветер приносит запах вереска. С поля он стекает в реку, а до нее идти далеко, а за ней деревня. В деревне живут люди, к ним лучше не соваться. Люди, лишенные дара, совсем как дикие звери.

Какой дом, какое поле, где я все это видела, когда я о таком думала? Я не могла понять. Но странные воспоминания продолжали прибывать, я вспоминал лицо матери, которая не была ей… Или была?…

Невысокая полноватая женщина в простом платье стоит напротив. У нее иссиня-черные волосы и блестящие глаза, от нее пахнет травами и глиной, ее руки как всегда испачканы, в волосах сено.

Женщина смотрит на меня ласково и улыбается, я чувствую, что тоже улыбаюсь, тоже… люблю ее. И я знаю ее всю жизнь, знаю, как никого другого. Никого роднее ее у меня нет. Ведь она моя мать.

— …Я верю в тебя, дочка. Однажды и птенцы улетают из гнезд. Тебе пора… Ах, ты уже такая взрослая! И куда только время подевалось?

Дочка? Я ее дочка? Странно, я ведь вовсе не…

Нет, быть не может, моя мать выглядит совершенно по-другому! Кто я? Почему женщина так смотрит на меня, почему я ее знаю? У меня галлюцинации? Почему мне кажется, что моя мать и я — это другие люди?

— Ты уверена, что хочешь уйти сегодня? — вдруг обеспокоенно спросила женщина. — Я волнуюсь…

Нет, я не уверена, мне плохо… Мама, у меня что-то с головой, мне мерещится, что я не я…

Так хочется это сказать, но я говорю совсем другое. Само вырывается, я даже не собиралась это говорить.

— Мама, мне уже шестнадцать. Я могу о себе позаботиться, ты хорошо меня учила!

— И вправду, тебе давно пора уходить, искать своего пути… — вздохнула Риита. — Жалко, что у тебя нет маленькой сестрички, мне будет так одиноко здесь.

— Мам, мне пора…

— Ну да, конечно, — женщина улыбнулась, как будто солнце выглянуло из-за туч, стало тепло и светло.

Риита шагнула ко мне и обняла, я уткнулась носом ей в шею, вдыхаю уже такой родной запах трав и глины…

— Мам, я тебя не забуду, ты не бойся! Я вернусь! — на глазах выступили слезы, так не хочется с ней расставаться!.. Но надо. Путь сельских клуш начинается с выхода замуж, а мой путь начнется тогда, когда я покину свою родительницу.

— Я тоже никогда не забуду тебя, дочка, — вздохнула женщина, гладя меня по голове. — Твои сестры никогда не возвращались, но ты возвращайся! Ты ведь у меня последняя, младшая… Дадут боги, ты найдешь себе мужа и вернешься ко мне, чтобы показать внуков.

— Муж это удел деревенских! Корову проще содержать, чем одного мужика, мороки с ним столько… Я не хочу себе мужа.

— Хах, дурочка ты еще! — весело рассмеялась женщина, отпуская меня. — Ну ступай. Я буду ждать о тебе известий, дорогая.

— Мир еще узнает мое имя и прокричит его так, что ты непременно услышишь даже здесь, в лесу, обещаю! — улыбаюсь и пускаюсь вон из дома, по тропинке в деревню.

Мой путь начался.

— Бэйр, очнись, ты бредишь! — рев на ухо, будто из трубы, мгновенно меня разбудил, я резко открыла глаза и села на кровати…

Где я!? Что это за место!? Кто этот огромный мужик!? Где лес!?…

— Нет, я все понимаю, но говорить мне «Мамочка, я всегда буду любить тебя и никогда не забуду!» это уже слишком!

Что?… Дейк?

Пещера, дракон, рыцарь, таверна, я — ведьма… Что за?… Кто я? Я же Бэйр? Или… как меня зовут?… Черт… я запуталась…

— Бэйр, ты в порядке?

— Что?… — рыцарь начал медленно расплываться перед глазами. Резко меня захватила, закружила темнота. Я уснула.

Сон отступает, его вновь сменяют онемение и холод, мысли и воспоминания превращаются в беспорядочные смерчи.

Сквозь кутерьму ясно чувствуется одно-единственное желание, хотя скорее даже потребность.

Хочу курить. Душа — ничто, ее можно продать за трубку и табак!..

Но потребность резко сменяется другой, куда более сильной. Захотелось сладкого, шипучего.

Вновь начали всплывать картинки и воспоминания, превращаясь в сцену.

Я в городе, вокруг меня огромный шумный рынок. Кричат продавцы и покупатели, дети и взрослые, где-то рвет глотку бард, безуспешно пытаясь вытянуть высокие ноты. Шум раздражает и злит, но в то же время делает свое дело, заводит любопытство и желание облазать каждый угол нового места.