Бэйр - Алёна Реброва

— Я не свихнусь, не переживай: сейчас я в порядке, — спокойно отвечаю ему. — Они хотели меня убить ни за что, какое право они имели? Почему я должна была оставлять это так? Надо было просто уйти!?

— Потому что надо быть осторожнее с чужими жизнями, и не важно, чьими, — напомнил мне рыцарь.

— Это ты мне говоришь после того, как поработал наемным убийцей? — хмыкаю. Нашелся учитель…

— Да. Я поработал, и теперь жалею. Но ты — другой случай.

— К черту… — укутываюсь в плащи, озноб не отступал. Вновь наваливалась слабость, захотелось спать. — Одним оборотнем больше, одним меньше… он получил по заслугам, и они — то же.

— …Он пролил кровь ведьмы. Не потому что он жесток и заслуживал кары, а потому что пролил твою кровь, Бэйр — вот почему ты прокляла его, — объяснил мне рыцарь, кинув соломы в костерок. — Моя мать много рассказывала мне про вас, магичек, которые никогда не обучались искусству, но владели им с рождения. Ведьм с Равнин не зря боятся в народе, в них столько ж загадок, сколько силы. Одна из них проста. Проливший кровь ведьмы должен быть проклят — или убит. У тебя отрезали всю магию этим порошком, но ты даже не пользовалась ей для проклятия, тебе достаточно было силы твоей души, чтобы обратить человека в оборотня. Ни один архимаг никакими силами не сможет этого сделать, а ты даже не использовала магию. К чему я это все говорю тебе. Ты уверена, что ты раньше не была потомственной? Просто получив тело, никто не может проклинать, словно рожденная ведьма.

— Я понятия не имею, кем я была… Но вряд ли бы потомственная ведьма стала писать книги, да? — спрашиваю, хотя вряд ли смогла бы выслушать ответ, от слабости глаза начали закрываться.

— Пей!

Стоило глазам закрыться, как рыцарь достаточно грубо сунул мне в рот деревянную миску с отвратительно пахнущим варевом.

— Я не хочу пить, я хочу спать… — возмущаюсь, но тут же захлебываюсь хлынувшим в рот отваром.

— Молчи и пей, если хочешь поправиться. На тебя этот порошок действует еще хуже, чем на обычных магов, ведьма.

Мне ничего не оставалось, как выпить все до капли, превозмогая слабость. Когда рыцарь аккуратно вернул меня обратно в лежачее положение, я вдруг вспомнила, что надо его поблагодарить за заботу.

— Спасибо… — следующие слова потонули в зевке. — Странно, что ты умеешь заботиться…

— Навыки детства. Мать часто перебарщивала с магией и ее сажали в тюрьмы, осыпая этими порошками почти до смерти. Когда она выбиралась через пару дней, я ее лечил по ее же указаниям.

— Нет, странно не то, откуда ты все это знаешь, а что вообще на это способен. Кто я тебе? Проблема…

— Спи, а не болтай.

Предыдущее пробуждение было странным… Да, удивительно, как я могла так хорошо себя чувствовать раньше. Когда я проснулась в следующий раз, у меня ломило все тело, во рту царила обжигающая сухость, а изнутри шел жар… болезнь как будто решила спалить меня изнутри.

Сил было слишком мало даже для того, чтобы открыть глаза. Можно было только немного постонать.

— Проснулась? Как ты?

— Ужж…жассно… — отвечаю тихим шепотом. При попытке говорить горло сдавило судорогой и болью, как от скарлатины.

— Все гораздо хуже, чем я предполагал. Порошок не просто попал тебе на кожу, он проник в кровь. Коснувшись кожи, он отрезает магию на некоторое время, на какое — зависит от силы мага и от способности его организма бороться с действием порошка. Но когда эта дрянь попадает в кровь, магия может уйти навсегда. Ты, видимо, случай отдельный, твой организм борется с действием порошка, как с болезнью. Тебе надо немного потерпеть и все пройдет… Хотя, не буду скрывать, есть два самых страшных исхода: ты навсегда лишишься магии, что мало вероятно; и ты умрешь, что вероятно куда больше, потому что маги живут только из-за дефекта своей ауры. Без него они бы умирали при рождении.

— Я умру? — это спросить получилось чисто машинально, но я тут же пожалела о том, что вообще попробовал говорить. От адской вспышки боли в горле и в голове из глаз даже брызнули слезы.

— Возможно, умрешь, крошка. Но есть надежда на то, что ты справишься, и все будет, как раньше, — голос рыцаря был усталый и тихий. На плече я почувствовала тяжелую ладонь. — Ну-ну, не плачь, я сделаю все, что в моих силах. Пока ты в сознании, попробуй выпить этот отвар, он ослабит боль.

Дейк, обхватив меня руками, приподнял, как ребенка. О том, чтобы попытаться сесть самостоятельно, не могло быть и речи: я просто потеряла бы сознание от болевого шока.

К моим губам приникла деревянная миска, обжигая губы и нос вонючим горячим паром. На этот раз на запах было плевать, если это хоть немного ослабит боль, можно что угодно выпить… Но температура! Кипяток я пить не смогу, внутри итак все жжет, а с этим станет еще хуже!

Чувствуя, что я просто не в силах пить что-то горячее, инстинктивно избегая еще большей боли, стараюсь отстраниться от миски.

— Бэйр, не упрямься. Ты не маленькая девочка, должна понимать, что с этим будет лучше… — проворчал рыцарь, пихая мне в зубы миску. От резкого движения кипяток смочил губы, немного отвара попало в рот… Ощущение было такое, что весь рот, это все сплошная открытая рана и сейчас ее полили горячей кислотой!

От новой боли слезы вовсе ручьями потекли, я ничего не могла с этим сделать. А миска с отваром стала казаться орудием пыток для профессиональных инквизиторов. Плотно сжав челюсти и губы, я старался отодвинуться от нее как можно дальше… Говорить я уже не могла, от отвара горлу стало еще хуже, я даже не мог проскулить от боли, что вышло бы инстинктивно при возможности.

— Ну что такое? Бэйр, я понимаю, что это больно и противно, но надо! Извини.

Рыцарь обхватил меня одной рукой, словно стальным кольцом, прижимая к себе. Этой же рукой он умудрился зажать мне нос, вынудив через пару минут открыть рот… и тут началось.

Так больно мне не было никогда в жизни! Отвар больше всего действительно напоминал кипящую кислоту, которая разъедала полость рта, пищевод, желудок, шла дальше… Такое ощущение, что все органы один за другим покрывались язвами или вовсе прожженными дырками.

На время у меня полностью отключилось восприятие чего-либо. Я ничего не чувствовала, кроме разрастающейся, всепоглощающей внутренней боли.

Бесконечную вечность я старалась вытерпеть, ждала, когда это кончится. Не знаю, сколько времени прошло к тому моменту, когда я снова смогла соображать, но после него мне стремительно начало становиться лучше, боль отступала.

Первое, что я поняла, это что рыцарь все это время прижимал меня к груди, как маленького ребенка. Стало противно и стыдно.