Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он всё же время от времени окидывал взглядом зал, пытаясь кого-то отыскать — конечно, он искал Асю. Наконец, увидел её. Заметила и она его взгляд. Видя, какой плеядой молодых учительниц окружён Борис, Ася состроила презрительную гримаску, но глазами показала ему на боковую дверь зала, выходящую на запасную лестницу.
Заметив, что она направилась к этой двери, Борис, под каким-то предлогом увильнув от очередного танца, шмыгнул за нею. Через несколько мгновений он очутился на тёмной лестничной площадке, и едва закрыл за собой дверь, как почувствовал на своей шее мягкие нежные руки, а к его губам прильнули горячие, чуть влажные губы. Он так растерялся, что даже не ответил на поцелуй, а когда собрался, то те же руки, которые его только что обнимали, властно и энергично оттолкнули его, и он услышал громкий шёпот:
— Я тебе говорила, что, когда захочу, то сама тебя поцелую, вот и поцеловала, а ты совсем не умеешь целоваться!
И когда Борис ринулся к ней, чтобы доказать обратное, она продолжала тем же шёпотом:
— Теперь уж поздно! Иди в зал и не смей ко мне подходить. Не вздумай меня провожать! Завтра встретимся у «Художественного», до завтра! — и кокетка, чуть приоткрыв дверь, выскользнула в зал.
Вслед за ней вошёл и Борис. Он думал, что вряд ли кто-нибудь заметил кратковременное отсутствие двух молодых людей, но один человек всё-таки заметил, это была его мать.
— Ты всё-таки с ней встречаешься? Смотри, не сломай себе голову! Ты, конечно, пойдешь её провожать?
— Нет, я пойду с тобой.
— Поссорились? Так скоро…
— Да нет, мама, просто так нужно.
— Ну что же, тогда пойдём сейчас, время уже около двенадцати, мне завтра надо готовиться к отъезду, кое-чего пошить, починить и себе, и ребятам, да и устала я…
И распрощавшись с остававшимися учительницами из Шкотовского района, которые уже знали, что Анна Николаевна Алёшкина опять возвращается в сельскую школу, и что, следовательно, они скоро встретятся вновь, Алёшкина и её сын отправились домой.
Кстати, нужно сказать, большинство шкотовских знакомых Алёшкиных не знали, что Борис — не родной сын Анны Николаевны. Все считали, что во время Гражданской войны он потерялся, а теперь нашёлся и живёт с родителями.
Часов в семь вечера следующего дня Борис нетерпеливо прохаживался около кинотеатра и поглядывал на Светланскую и на трамвайную остановку. Но вот, наконец, появилась и Ася. На первый вечерний сеанс они уже опоздали, а идти на последний, кончавшийся около двенадцати ночи, девушка не захотела. Борис предложил ей погулять по Корабельной набережной — так называлась улица, проходившая по самому краю бухты Золотой Рог, ограниченная с одной стороны маленькими домишками, всевозможными складами с железнодорожными ветками и подъездами, а с другой песчаным берегом бухты, к которому приткнулись многочисленные китайские шаланды самых разнообразных размеров, служившие для перевоза пассажиров на мыс Чуркин и плавающие вдоль побережья Приморья, Кореи и Китая.
Улица эта была слабо освещена и, как правило, почти совершенно пустынна.
Ася согласилась с предложением, и они часа два бродили по полутёмным закоулкам, болтая о разных разностях. Наконец, также пешком они тронулись домой.
У крыльца дома Аси Борис вновь сделал попытку поцеловать девушку и, хотя ему теперь это удалось, но ответного поцелуя он не получил, и Ася сказала:
— Ты опять нарушил наш уговор. Ну да ладно, на этот раз я тебя прощаю. Это твой прощальный поцелуй, ведь завтра я уезжаю, и когда мы с тобой снова увидимся, не знаю.
— Как это уезжаешь? Куда?
— Чудак, ты же вчера сам был на прощальном вечере курсантов-учителей, а теперь мы все разъезжаемся по своим местам. Я уезжаю к своим шахтёрам на Сучан. 3ахочешь, приезжай в гости, буду рада.
Домой Борис возвращался с чувством утраты чего-то дорогого, неповторимого, и в то же время с чувством какого-то освобождения. Он не понимал, почему ему одновременно было и жаль расставаться с Асей, и как будто радостно, что, наконец, это знакомство так просто закончилось. Так он никогда и не понял, какое чувство испытывал к Асе.
В этот же период времени, кроме свиданий с Асей, Борис пережил и ещё одно приключение, оно показывает, каким мальчишкой был, в сущности, наш герой.
Однажды, после купания, группа ребят собралась гулять на Сапёрную сопку. Они говорили, что на этой сопке много интересного. К ним присоединились и Борис с Женей.
Прежде, чем рассказать об этом путешествии, о котором, кстати, Борис никогда впоследствии не жалел, попробуем объяснить, что же это за сопка была. Для этого нам необходимо представить себе, как выглядел в то время Владивосток. Этот город располагался по окружности бухты Золотой Рог, являющейся частью залива Петра Великого, с другой стороны город граничил с Амурским заливом. Берега этих заливов, занимаемые городом, состояли из ряда небольших гор, называемых на Дальнем Востоке сопками. Сопки эти когда-то покрывала густая дальневосточная тайга, а к описываемому нами времени на отдельных местах находились её жалкие остатки в виде мелких деревьев и кустов. В настоящее время все эти сопки застроены большими многоэтажными домами, тогда же по их склонам двух- или трёхэтажные дома были редкостью, основная масса их — одноэтажные, часто деревянные, домишки.
Центральная часть города, расположенная по южным склонам сопок Голубиной и Куперовской, упиралась в бухту Золотой Рог, ограниченную от остальной части залива Петра довольно узким и высоким мысом, носящим название мыса Чуркина. На этом мысе находились многочисленные склады, имелось и несколько домишек. Большая часть его пустовала. С восточной стороны бухты Золотой Рог находился ещё один мыс, отделяющий эту бухту от Амурского залива, он назывался мыс Эгершельда и состоял из нескольких довольно высоких и совершенно голых сопок, на которых там и сям были разбросаны казармы, небольшие жилые дома и находились какие-то старые военные сооружения. По берегу бухты вдоль этого мыса проходила основная линия железной дороги, это был конец так называемой Транссибирской железнодорожной магистрали.
Ещё в начале двадцатого столетия, и даже в конце девятнадцатого, на мысе Эгершельда, как и на Русском острове, замыкавшем вход в бухту Золотой Рог с юго-востока, было начато царским правительством строительство мощных артиллерийских батарей, с огромными крепостными орудиями, державшими под своим прицелом все морские подходы к городу.
Основным местом размещения этих батарей явились возвышавшиеся на берегу сопки, каждая из
