Рисунки Виктора Кармазова - Евгений Константинов

— Витек, обходи гада слева! — крикнул кто-то. Это был Лексий, догнавший Виктора. Половина его лица была залита кровью, но, кажется, Лексия это мало волновало.

— Если дверь перекроешь, ему никуда не деться!

Виктор понял. На него нахлынуло чувство охотника, преследующего дичь, но главное было не в этом. Он как-то разом осознал для себя кое-что очень важное.

Где-то в другой реальности за происходящим наблюдал друг Никита, с которым он пошел бы в разведку, за которого, не раздумывая, отдал бы жизнь. В текущей реальности он, не раздумывая, пошел бы в разведку и с Лексием, и с Андреем, и с Адмиралом. А еще, черт побери, он пошел бы в разведку с Машенькой. За этих людей, он тоже был готов отдать жизнь! Но прежде необходимо было лишить жизни другого человека.

У двери, через которую Петляев проник в собор, Виктор оказался раньше него. И теперь у татуированного осталось два пути для бегства из монастыря: либо через подземный ход, либо по строительным лесам, по которым поднялся Адмирал. Скорее всего, Петля не знал ни про тот, ни про другой вариант бегства, поэтому начал паниковать. Как бы то ни было, в сумеречном свете реставрируемого шатра Петляев побежал наверх, преодолевая один лестничный пролет за другим. Виктор не отставал, либо держа его в поле зрения, либо слыша удаляющиеся шаги. Он был уверен, что и Лексий не отстает.

Они поднимались все выше и выше. Огромный шатер собора, который Виктор в своем реальном времени видел полностью отреставрированным, — с покрытыми золотом куполом и крестом, в данный момент был в полуразрушенном состоянии. В своей настоящей юности Виктор лишь однажды поднимался на вершину шатра и представлял, что увидит на самом верху.

Чтобы не быть взятым в клещи Петля выбежал на второй ярус ротонды, помчался по опоясывающей ее галерее, через проем выскочил на покатую железную крышу, предательски загремевшую под ногами, метнулся к узкой деревянной лестнице, по которой можно было спуститься на землю, но Лексий перекрыл ему путь.

Пока Петля раздумывал, куда бежать дальше, на крыше появился Виктор с многообещающим кухонным тесаком в руке. Петляеву оставался лишь один путь — на самый верх, куда он и полез по лесам.

Ловушка, в которую он сам себя загнал, захлопнулась. По сюжету романа Саня Петляев должен был упасть с вершины реставрируемого шатра собора. Андрея — главного героя романа ожидала бы та же участь, но на помощь ему приходил Лексий, который умудрился в самый последний момент подать руку своему троюродному брату. Виктор очень надеялся, что теперешняя реальность совпадет по своей идее с сюжетом рукописи.

Вслед за Петлей он выбрался на самую вершину шатра, где строителями была установлена металлическая лебедка. На этом же уровне, совсем близко сиял золотом огромный узорчатый крест, венчающий уже отреставрированную большую главу собора. За крестом, как на ладони была видна Истра: далеко справа — железнодорожный мост через реку, левее, на горе — Дом Культуры и танцплощадка, сверкнувший серебром памятник-самолет, школа имени Чехова, лента Волоколамского шоссе, по которому словно игрушечные ползли автомобили, еще левее — монастырские пруды, деревня Никулино…

А на металлической стреле лебедки стоял Саня Петляев. Отступать которому дальше было некуда, а Виктор не собирался его щадить. Он ступил на лебедку, держась левой рукой за стальной трос, сжимая тесак правой, короткими шажками стал приближаться к Петляеву.

Виктор подошел к нему на расстояние удара, когда где-то далеко внизу сильно громыхнуло. Виктор с ужасом понял, что мина все-таки взорвалась, и в этот момент Саня Петляев на него прыгнул…

Часть шестая. Непростой выбор

— Такой вот конфликдт получился, — сказал Виктор Кармазов, рассматривая свои руки и ощупывая лицо. — Надо же, на этот раз — ни кровинки, ни царапинки.

— Да, но если бы я вовремя не стер картинку, ты бы вместе с Петлей в лепешку разбился, — ухмыльнулся Никита.

— Дружище, у тебя все лица рассмотреть получилось? — Виктор убрал чистую страничку в томик Чернышевского, потом принялся аккуратно складывать листы рукописи. — На самом деле сейчас мне интересно знать про Ван Ваныча. Это тот, который…

— Просек я, о ком говоришь, просек. Ты и на танцплощадке с ним столкнулся, и в соборе. Его морду я хорошенько запомнил.

Виктор уставился на пустую стопочку. Никита, немного выждав, молча наполнил ее мутноватой жидкостью на две трети.

— На самом деле, дружище, я ото всего этого просто офигеваю, — Виктор взял стопочку, понюхал, и поставил обратно на стол. — В своей рукописи Александр Иванович описал множество деталей, которые мне очень хорошо знакомы. И как ребята разное мороженое любили: Андрей — вафельный стаканчик с кремовой розочкой — за девятнадцать копеек, Шурик — эскимо за одиннадцать, а Лексий и его сестры предпочитали мороженое фруктовое, тоже в стаканчике, но самое дешевое, — за семь копеек.

— Ага, у меня вкус этого фруктового в бумажном стаканчике до сих пор во рту, — улыбнулся Никита.

— И кинотеатр истринский, он очень четко описал, — продолжил Виктор, — и монастырь, и пруды, и речку, и тир, в котором пульки стоили по две копейки, а в Москве, кстати, в том же Краснопресненском парке тогда две пульки продавались за пятачок. И, кстати, ни в каком другом тире я не видел таких мишеней, как самолеты. Они укреплялись в двух верхних углах помещения, и от них вниз по диагонали шли тросики. Хозяин тира закреплял на носах этих металлических самолетиках капсюли, и когда стрелок попадал в очень маленькую мишень, самолетик срывался с места, скользил по тросику и в самом низу капсюль взрывался. Это было очень эффектно. Я, между прочим, раз десять самолетики сбивал. Хотя сейчас, вру, меньше, но раз пять — точно.

— Ты мне про этот истринский тир сто раз рассказывал, — Никита взял стопочку и опустошил ее содержимое.

— Ну да, — согласился Виктор. — А еще Александр Иванович очень правдиво описал танцплощадку с дружинниками и драками…

— Писатель.

— А еще он — старший кассир продовольственного магазина.

— А при чем здесь кассир? — нахмурился Никита. — Постой, ты, вроде говорил, что…

— Пойдем, я тебя с ним познакомлю, — Виктор решительно поднялся, убрал рукопись в папку, а папку — в сумку, в которую отправились еще томик Чернышевского и недопитая бутылка самогона.

— А не поздновато ли мы? — поинтересовался Никита, когда они вышли на улицу и направились в соседний подъезд.

— В самый раз, — уверенно сказал Виктор. — Александр Иванович с полчаса как домой должен был вернуться, сейчас, наверное, ужинает. Кстати, с его племянницей познакомишься — симпатичная девчонка…

— Ой, — Верочка, открывшая дверь припозднившимся гостям, захлопала ресницами. — Здравствуйте.

— Привет. Только не говори, что пустишь нас в дом только опосля свадьбы, — перешагивая порог, сказал Виктор.

— Дядя Саша дома, — отступила Верочка. — Он сейчас в ванной.

— Познакомьтесь, — Виктор кивнул на вошедшего следом друга.

— Никита, — сказал тот так проникновенно, что Виктор даже удивился.

— Вера.

— Очень приятно.

— Мне тоже. Проходите.

— Никита, у меня какое-то чувство дежавю возникает, — сказал Виктор, пропуская его вперед. — Тебе так не кажется?

— Есть что-то похожее.

— Похожее… — Виктор слегка подтолкнул друга вперед, подхватил Верочку по локоть и подвел обоих к стене, увешанной фотоснимками в рамках.

— Дружище, свои мысли пока не озвучивай, — сказал он. — Верочка, а с кем это ты здесь? — Виктор ткнул пальцем в центральный снимок в аккуратной рамочке, где серьезного вида мужчина приобнял за плечи ее, улыбающуюся, держащую роскошный букет кремовых роз.

— Со своим папой, — Верочка снова захлопала ресницами, и эти хлопанья уже начали бесить Виктора.

— А где твой папа сейчас?

— Папа уже лет восемь, как из Серпухова в Истру переехал. Там и живет, а работает в Новоиерусалимском монастыре реставратором.

— Понятно. А ты с кем-нибудь в Истре знакома?

— Нет, я всего раз к папе приезжала, на один день.

— Понятно. О! Александр Иванович, приветствую.

— Привет, Витек, — хозяин квартиры, вышедший из ванной комнаты, устало улыбнулся и вопросительно посмотрел на Никиту.

— Это мой друг Никита, — пояснил Виктор. — Тоже прочитал твой роман, который мы с благодарностью возвращаем.

— Спасибо двум моим первым читателям, — сказал писатель, забирая рукопись. — И как впечатление?

— Хорошая вещь, — сказал Никита. — Герои, как живые перед глазами стоят. Я хоть сейчас могу пересказать содержание от начала до конца. По этой книге кино бы снять — классный бестселлер получился бы.

— Ну, такие слова — словно бальзамом на душу, — расцвел Александр Иванович.