Рисунки Виктора Кармазова - Евгений Константинов

Да, накрутил событий Александр Иванович в своей нетленке. Другой писатель из такого сюжета трехтомник бы наклепал, а мой сосед в двести пятьдесят страниц уместил.

— Нам интересны последние страницы, — сказал Никита. — Даже не самые последние, а те, на которых Шурик приводит Петляева и Ирину к тайнику. Если ты, дружище в это время окажешься где-нибудь поблизости, то сможешь за ними проследить… Врубаешься?

— Никита, а нам очень надо знать, где этот тайник находится? — серьезно спросил Виктор.

— Опять неплохой вопрос задал. Может, и не надо ничего знать. Но ведь интересно? Интересно. Если не узнаем, потом всю жизнь будем этим терзаться.

— Ну да. Я всегда говорил, что лучше сделать то о чем подумал, чем не сделать и потом об этом жалеть.

— Согласен абсолютно и полностью! И вот что предлагаю…

— Я все понял, — сказал Виктор, берясь за карандаш. — Давай, чтобы не терять времени, ты прочтешь вслух парочку страниц, а я их нарисую, ну и окажусь в нужное время в нужном месте.

— Давай, — Никита взял несколько страниц рукописи. — Что именно читать-то?

— Сам решай.

— Ну, допустим, вот это:

«Андрей оказался прав — как ни прижимались с трех сторон Адмирал, Митлз и Зольдат к черному бугристому стволу вековой липы, как ни вытягивали руки, пытаясь хотя бы соприкоснуться пальцами, все равно обхватить толстенное дерево не получилось.

— Представляете, мужики, сколько эта липища пережила! — сказал Андрей.

— Она, небось, и сто лет назад такой же толстой была, — с уважением погладил ствол Шурик…»

— Нет, не совсем то, — Никита отложил в сторону пяток страниц. — Вот:

«Какое-то время голоса ребят еще были слышны от Иноплеменнической башни, у которой задержались Ирина, Катя и Петляев, но вскоре смолкли, и теперь над Гефсиманским садом раздавалось лишь щебетание синиц, да отрывистое карканье ворон.

— И где же теперь их искать? — раздраженно спросила Ирина.

— Найдем, — сказал Саня Петляев. — Эти пижоны где-нибудь на реке бухать будут, а она здесь большую дугу образует. Мы двинем вниз по течению и рано или поздно на них наткнемся. Торопиться не будем, подождем, пока пару раз остаканятся.

…Андрей первым выбежал на полосу желтого песка:

— Вот и место наше любимое!

Река делала здесь крутой поворот. Противоположный берег представлял собой высокий откосный склон горы, всегда сырой, заросший крапивой и ольшаником. Дачники там не появлялись, что Андрея вполне устраивало. На этой стороне мест для отдыха тоже было немного, и компания заняла самое лучшее, со всех сторон защищенное от любопытных глаз, где можно было и понырять с достаточно высокого берега, и позагорать на мягком песочке, и костерок запалить.

— А вон и камень, — показал Шурик на середину реки, где сквозь матово-зеленую воду было видно большое темное пятно. — Только я сегодня к нему не поплыву, — он взялся за живот, — травма не позволяет.

— Тогда будешь дрова заготавливать, — похлопал его по плечу Адмирал.

Он быстро скинул футболку, ботинки, брюки, но Андрей все-таки разделся и прыгнул в воду первым. Друзья последовали его примеру. Борясь с быстрым течением, они доплывали до подводного камня, взбирались на него, сталкивая конкурентов, ныряли и, хватая за ноги, в шутку топили друг друга, соревновались, кто дольше продержится под водой без воздуха.

Потом, выбившиеся из сил, пили вино, сидя и лежа на теплом, прилипающим к телам, песке. Развели большой костер, благо сухих веток, оставшихся на берегу после половодья набрали предостаточно. В одну из сумок переложили часть спиртного и опустили ее в воду.

Зольдат не расставался с гитарой и по просьбе Адмирала одну за другой исполнял песни из „дворового“ репертуара. Каратист, слушая его, млел, иногда начинал подпевать, но сразу умолкал — у Зольдата получалось душещипательнее.

Остальные по мере необходимости подтаскивали дрова, суетились вокруг импровизированного стола. Шашлыком занимался Митлз. Куски свинины были крупные, ровные, между ними на шампуры обязательно надевались сочные кружки репчатого лука и не меньше двух помидоров.

Первую партию шашлыка сметали с жадностью, словно с утра во рту крошки не было. Пока готовилась вторая порция, полезли в реку. Митлз и Адмирал, втихаря, стащили из сумки бутылку вина, уплыли за поворот вниз по течению и там, стоя в воде по грудь, распили ее из горлышка. Довольные и заметно опьяневшие, они вернулись по берегу к костру с пустой бутылкой в руках и признались друзьям в проделке, за что Андрей и остальные набросились на них и принялись сталкивать в реку.

Пока парни бултыхались, Шурик, до сих пор не снявший одежду выбрал шампур с наиболее аппетитными кусочками шашлыка. Но вместо куска свинины, в его рту вдруг оказалось острое, порезавшее губы, лезвие ножа.

— Вякнешь — проглотишь перышко! — не оставляя надежд на компромисс, пригрозил Петляев. — Теперь встать, и, не рыпаясь — за мной!

Кончик ножа уперся в небо. Шурик зажал зубами лезвие, и почувствовал вкус собственной крови. Ему стало страшно…

Избиение началось сразу после того, как Петляев завел Шурика за поворот реки, откуда не было слышно шума купающейся компании. После первого удара в область почек у пленника не осталось сил ни для сопротивления, ни для бегства. Он сдался и готов был показать, где находится проклятый тайник, только бы его прекратили бить. Но Петляев не унимался и продолжал наносить жестокие удары в грудь, по ребрам, по защищающим лицо, пальцам.

— Хватит, хватит! — наконец, не выдержала Катя.

Петляев отбросил ее от себя. Катя упала, а он, с криком: — Замолкни, тля! Тебя никто не спрашивает! — с размаху врезал ей ногой по бедру.

Девушка жалобно заскулила. Петляев снова обернулся к Шурику, но его остановила Ирина.

— Хорош, Петля. У нас не так много времени, — сказала она нетерпеливо. — Свяжи ему руки и пойдем быстрее.

— Чем связать-то?

— Коротышка, снимай-ка с брюк ремень! — приказала Ирина.

— А как я пойду? — спросила та сквозь слезы, однако покорно взялась за пряжку.

— Как хочешь. И кончай пищать!

Петляев перетянул ремнем правое запястье безвольного, шмыгающего носом, Шурика.

— Держи, — он передал другой конец ремня Ирине. — Будешь его как шавку на поводке вести.

Ирина поморщилась:

— На него же смотреть страшно. Как мы в монастырь пройдем?

— Ничего, — успокоил Петляев, — в роднике святой водичкой кровянку смоет.

Они повели пленника по направлению к Гефсиманскому саду. Катя еще немного посидела на земле, затем поднялась и, придерживая брюки, пошла вслед за ними. Глаза застилали слезы. Петляева она ненавидела. Шурика жалела, но себя жалела еще больше.

„Когда Петля ударил меня, Ирина даже слова ему не сказала! — всхлипывая, думала Катя. — Как будто я ей никто. Как будто этот зэк для нее что-нибудь значит. Как будто я не заслужила ее любви!“

— Коротышка! — окликнул кто-то. Катя обернулась и увидела перед собой девчонку, в зеленой юбке и легкой белой сорочке, ту самую, которая вчера на танцах первая бросилась к раненому Шурику.

— Ты Лексия здесь видела? — спросила Настя.

— Видела. Он там, дальше по речке.

— Спасибо, — кивнула Настя.

— Подожди, — остановила ее Катя. Она немного замялась, потом выпалила одним махом, — В общем, так: скажи своему брату и его друзьям, что Петля выкрал Шурика. Он очень сильно избил его. И сейчас ведет к какому-то тайнику в монастыре. Петля может его убить, убить…

С каждым ее словом глаза Насти становились все больше, а губы дрожали все сильнее.

— Коротышка, ты меня не обманываешь? Ведь правда не обманываешь? — она поднесла к ее лицу сжатые кулачки.

— Не вру, клянусь. Они только что прошли по этой дороге к роднику. Если побежишь, то догонишь. Но с Петлей тебе не справиться — он настоящий зверь. Лучше поторопись к своим.

— Все, я бегу, бегу! — поверила Настя и сломя голову понеслась в указанном Катей направлении…»

— Так, — Никита вновь отложил несколько страниц. — Дальше эта самая Настя находит на реке ребят. К ней липнет Зольдат, который, как оказалось, в нее давно и тайно влюблен, но Адмирал не дает Зольдату распоясаться. В то же самое время в реке из-за Тани дерутся Андрей и Лексий… Да, Витек, накрутил твой писатель.

— Ближе к делу, дружище…

— Ближе к делу… Настя рассказывает ребятам про Петлю и Шурика и, те, кто остался во вменяемом состоянии, спешат ему на выручку:

«Адмирал, мокрый от пота, вбежал на территорию Новоиерусалимского монастыря через главные ворота под Надвратной церковью. За всю дорогу он ни разу не позволил себе остановиться или хотя бы замедлить бег. В армии кросс на такое расстояние расценивался, как пустяковая пробежка, но сейчас, после пикника, было тяжко. Невыносимо хотелось пить или хотя бы сполоснуть горло, чтобы исчезла тягостная сухость во рту, и Адмирал очень пожалел, что не задержался у родника. Теперь необходимо было проникнуть в Воскресенский собор и отыскать Шурика. Но где вход? Адмирал побежал вокруг собора, надеясь увидеть дверь или какую-нибудь лазейку, но не обнаружил ничего подходящего, кроме деревянной лестницы без перил, ведущей под острым углом на самую верхотуру грандиозного реставрируемого здания. Понимая, что каждую минуту другу грозит опасность, он начал торопливо взбираться вверх по лестнице. Где-то на одной трети пути в большой палец впилась зверская занозища, и Адмирал, отдернув руку, чуть не сорвался. Однако удержался и, немного переведя дух, полез дальше. Когда лестница кончилась, он спрыгнул на покатую железную крышу, загремевшую под ногами, подбежал к высокому окну, и через него проник внутрь собора…