Белое пламя - Ирмата Арьяр

Полукровка стоял на коленях над черноволосым мальчишкой, левой ладонью крепко прижав его повернутую набок голову к ковру, а правой ритмично надавливал на грудную клетку, пока из почерневших губ парня не сорвался судорожный вздох. Тогда Яррен взялся за поврежденную руку. Осторожно ощупал, покачал головой:

— Кость раздроблена.

Женщина на ковре пришла в себя, лежала тихо, кося глазом, но тут не выдержала:

— Говорила я им: резать надо. Не спасти.

— Попробуем, — тихо шепнул полуинсей. С его пальцев сорвался золотисто-зеленоватый лепесток, растекся по поврежденной плоти. Яррен поднял глаза на наблюдавшего за ним Таррэ. — Зачем тебе понадобилась его смерть?

— Чья? Лорда Наэриля или его сообщника?

— Синтского жреца. — Подцепив пальцем блестевшую в прорези рубахи цепочку, Яррен вытащил подвешенную к ней медяшку.

— Ты делаешь вид или на самом деле не понял, что в парне течет темная кровь?

— Я спросил, зачем тебе его смерть. Не первый раз в Белых горах появляются дети темных. Их находят, нейтрализуют, но не убивают.

— Ставших слугами Азархарта уничтожают всегда, а этот юноша жил вне пристального контроля вейриэнов. И нам неизвестно, кто он на самом деле. Только его агония покажет нам, находится ли он под властью Тьмы. Своего слугу Темный владыка позовет к себе.

— А иначе никак нельзя узнать?

— Никак, если не поймать его с поличным во время ритуала или в момент общения с хозяином, а такой радости Ильде нам не доставлял при жизни. Мы давно пытались за ним наблюдать. С тех пор, как узнали, что синты прячут у себя темного ребенка. Никто, разумеется, не поверил, что его якобы где-то нашла Отраженная Саэтхиль. Мы подозреваем, что она была его матерью. Ты можешь определить это точно, Яррен?

Полукровка дернул плечом и промолчал, а его ладони продолжали танцевать над изувеченной рукой жреца.

— Раз не отрицаешь, значит, наши догадки справедливы, — сделал вывод Таррэ. — Прямая ложь тебе не свойственна, ученик Рагара. И вот ведь какое неожиданное совпадение: сын Саэтхиль от темного папаши оказывается в замке Раэн именно в это время, с использованным амулетом, намертво впившимся в его ладонь.

Синтка пошевелилась, опасливо глядя на сторожившего его воина, прошептала:

— Наш лорд вытащил Ильде из-под завала. Это я просила господина. Лорд Наэриль никогда его прежде не видел.

— Это еще ни о чем не говорит, жрица. И откуда тебе знать, виделись они или нет?

— Знаю, Ильде мой…

— Он мой брат, — торопливо перебил ее Наэриль. — Но мы и правда давно не виделись. Боюсь, он даже меня не вспомнит. У него с памятью всегда было плохо.

Пока Таррэ в изумлении пялился на разговорившегося лорда, я заметил две странности: удивление в глазах Яррена и оторопь, охватившую женщину. Она явно хотела что-то возразить, но ученик Рагара как бы случайно легонько коснулся кисти ее руки, и жрица дернулась, словно ее ударили, и прикусила губу.

Лицо Наэриля рассекла кривая усмешка.

— Не делай вид, что удивлен, Таррэ. Все давно знают о моем происхождении.

— Все, присутствующие тут, знают, но никто не болтает об этом, — отчего-то рассердился вейриэн.

— Родная мать этого жреца — не Саэтхиль, — выдал вдруг Яррен.

Таррэ прищурил льдистые глаза:

— Значит, ты соврал, лорд, что этот жрец — твой брат?

На что получил ядовитое:

— А разве я когда-то говорил, что Саэтхиль мне мать?

— Вот эта женщина является матерью мальчика, — подлил масла в огонь Яррен.

— Это правда, жрица? — вперился в нее Таррэ.

— Да.

Таррэ раздраженно дернул белую прядь на виске.

— Но ведь… Яррен, если лорд только что признал брата, получается, что она — и его мать?

— Так и получается, — к моему удивлению, нагло соврал полукровка, о котором вейриэн только что говорил, что ему не свойственна прямая ложь. Мало ли кому что несвойственно, но случается. Вот только что за игру он ведет? Судя по тому, как улыбнулся и расслабился Наэриль, вчерашние враги как-то поняли друг друга.

— Да, — подтвердил белобрысый.

Таррэ был вне себя. Для вейриэна, да еще с такими ледяными глазами, он оказался невероятно эмоционален. Выродок какой-то, хоть и высший мастер.

— Это правда, жрица? — устроил он перекрестный допрос.

— Да, — улыбнулась синтка, переводя желтые, засветившиеся солнечным восторгом глаза с полусинта Наэриля на полуинсея Яррена. — Да, это правда.

Таррэ неожиданно расхохотался. Выглядело это чудовищно, как если бы заржал во всю пасть белый медведь.

— Вот ведь как! — резко оборвал он смех. — Провести меня решили? Как я мог забыть, что все, рожденные в синтском храме, считаются единокровными детьми Чаши Цветка, общими. И любая жрица может назвать любого ребенка своим. Все их храмовые мальчики — братья, все девочки — сестры. Родство Чаши!

— Вот именно. — Наэриль, закинув ногу на ногу, развалился в кресле и с улыбочкой преподнес ошеломительную гадость: — Потому заявляю официально, мастер Таррэ: все они — мои родственники и на всех, без единого исключения, распространяется покровительство духов рода Раэн, где бы они ни находились. И за каждого из них я вправе заступиться по законам Белых гор.

Вот так переворачиваются горы, сходят с орбит звезды, парии становятся аристократами.

Синтка, вскрикнув, упала в обморок. Точнее, она уже полулежала, потому просто обмякла, потеряв сознание, но быстро пришла в себя, едва Яррен прикоснулся к ее лбу. Женщина попыталась подползти к Наэрилю, но силы ее оставили, она остановилась и заплакала, закрыв лицо ладонями. Ее подняли, усадили, откуда-то появилась вода. Пока с ней возились, Таррэ орал:

— Что-о-о?! Скажи, что ты шутишь, Наэриль! Да как тебя духи дара речи не лишили, язык узлом не связали? Дьявол, на тебе же браслеты… Воспользовался, м-мать бездны! Еще один умник! Точно, хуже даже Яррена! Полукровки, чтоб вас. Ничего святого! Неужели ты не понимаешь, что ты принял и ответственность за них? Не зная, что там творится в их тайных норах! А о себе подумал? Да тебя в кланах обзовут синтским лордом, держателем подгорных борделей! — Вейриэны придержали рванувшегося в бешенстве Наэриля, а Таррэ обратил пылающий белыми солнцами взор на меня. — Дигеро, ты, как единственный тут разумный риэн, скажи ему, что он не прав.

Я едва не рассмеялся: так белобрысый меня и послушает. Дипломатично заметил:

— Не вижу ничего противоправного в поступке лорда. А вот указывать, кого ему принимать в семью, никто не имеет права.

— И ты туда же! — с горечью укорил вейриэн. — Ошибаешься, законник ты наш. Есть одно исключение. Темного никто не имеет права не то что усыновить — в дом впустить без нашего контроля, пока его темная кровь не очищена стражами Белогорья.