Контора - Владимир Лынёв

информации, и тогда мы сможем начать, – стилус взмыл из раскрытой ладони мужчины и завертелся вокруг головы Вульфа, как гентри. – В современном мире, мистер Беккер, путь в зазеркалье открывает не белый кролик и не загадочная таблетка из рук таинственного незнакомца. Простая подпись в юридическом документе – ваш пропуск к техническим коридорам нашей цивилизации.

Сомнения были недолгими. Небрежный росчерк пера заставил привычный ему мир закрутиться волчком. Его закрыли в герметичной капсуле. На покатых глянцевых стенках томографа Вульф видел отражения жизни Беккера. Гентри вился вокруг головы сказочной феей с мушиными крылышками. Его сознание раскалывалось на куски. Личность нарезалась тонкими ломтиками, как ветчина на бутерброды. Якорные паттерны создавали тонкие мостики между разъединенными сегрегатами.

Вульф выцепил из белой пустоты один из осколков сознания Беккера и заглянул в него.

Он оказался на врачебном консилиуме. Привязан к каталке напротив длинного стола. За столом сидел Орье, его молодой ассистент, несколько докторов, военные и пара мужчин в неброских серых костюмах. Судя по глубоким теням вокруг глаз, психоневролог давно не спал. Морщины прорезали его лоб. Во взгляде читалась усталость. Он был на грани.

Орье рвал и метал:

– Вместо того чтобы лечить больных, мы искалечили множество здоровых молодых людей. Это единственный стабильный экземпляр для проекта «Протей» из всех тех, что у нас вышли. Агент с сегрегированной личностью и множественными эго-состояниями, проявляющий должную аналитическую эффективность и иммерсивные адаптационные способности с психологической мимикрией. Диссоциативное расстройство идентичности позволяет его альтер-личностям независимо действовать, подобно целому отряду специалистов, собранному внутри одного разума Он способен перенимать паттерны поведения субъектов наблюдения, симулируя их поток сознания и моделируя причинно-следственные взаимосвязи их поступков. Есть еще один подопытный, дошедший до финальной стадии, но он впал в избыточный мистицизм. Не знаю, будет ли это проблемой для поставленной задачи. Я с самого начала был против этой идиотской затеи.

– Под идиотской затеей вы подразумеваете патриотический долг государству? – спросил один из «серых костюмов». – Ваши исследования финансируются из федерального бюджета, взамен же правительство изредка просит о маленьких услугах во благо родной страны, доктор Орье.

– Но результат…

– Плевать на результат. Не вам оценивать его.

Орье с грохотом отодвинулся на стуле подальше от стола:

– Я так больше не могу и отказываюсь участвовать в ваших садистских экспериментах.

«Серые костюмы» обменялись быстрыми взглядами:

– Прискорбно слышать подобное из ваших уст, доктор. Что ж… придется найти кого-нибудь менее щепетильного. У наших с вами работодателей очень большие планы по развитию психоневрологического сегмента рынка.

Молодой ассистент сверлил Вульфа задумчивым и напряженным взглядом. Этот взгляд походил на протонный луч, буравящий череп. Он проникал в самое сознание. Вокруг него расползался сигаретный ожог, по краям которого тлела его объективная реальность. Когда он дополз до краев видимого поля зрения, то не осталось ничего, кроме обжигающего света. Свет стал меркнуть, пока не снизошел до бледного холодного солнца, зависшего над аэродромом арктической госпитальной базы.

Вульф стоял на коленях в изодранном защитном костюме посреди взлетно-посадочной полосы и глядел на пылавшие вдали здания госпиталя. Экран его шлема пересекала длинная кровавая полоса – последний привет от полковника Зикевского. Алекс наткнулся на него, когда покинул стерильную зону. Командир напал без предупреждения, напоминая обезумевшее дикое животное. Он повалил Алекса на пол и принялся терзать голыми руками защитный костюм. Вульфу с трудом удалось выхватить пистолет и просунуть его между собой и полковником. Он выпустил ему в живот всю обойму, и лишь тогда командир обмяк. Перед самым концом его взор прояснился, и рука с оторванным мизинцем прочертила кровавый след на шлеме, ища помощи и поддержки. Обручальное кольцо неприятно скребло по экрану, оставляя глубокую царапину.

На фоне большого пожарища отчетливо выделялись бесчисленные темные пирамиды из тел погибших, снесенных биоботами со всей госпитальной базы. Паралич дыхательной мускулатуры и аффективные припадки неконтролируемой агрессии стали причинами, выкосившими почти весь персонал и пациентов после ракетного обстрела за исключением редких бедолаг, пребывавших в шоковом ступоре. Пострадал только их разум. Вирус ломал нейронные цепи в их мозге и в бессчетном количестве уничтожал нервные клетки. Алекс чувствовал, что с каждой секундой теряет себя. Он не мог оторвать взгляда от ужасных тотемов, воздвигнутых во славу бессмысленной войны ради чужого обогащения, прикрытого вуалью патриотизма и облагороженного гимнами. Безжизненные тела в них были необходимыми деталями, сложенными в анатомическую мозаику, продиравшую до костей. Его любимая, его друзья, его наставники и коллеги – все были там. Вскоре загорелись и они, ликвидируемые согласно противоэпидемическому протоколу.

Где-то на самом краю иссушенной пустыни его отчужденного сознания, он слышал нарастающее стрекотание вертолетов. Один из них приземлился неподалеку от Вульфа. На его борту был выведен странный знак – человеческий мозг, закованный в цепи, а за ним маяк, озаряющий разум светом. Транспортный люк опустился, и по нему на взлетную полосу сошли военный медик и двое солдат, снаряженные средствами специальной защиты. Они везли в его сторону роботизированную медицинскую каталку с герметичной капсулой непонятного назначения.

Командиром группы был медик, заметно прихрамывавший на одну ногу. Он обошел вокруг Вульфа и приказал:

– Торн, обездвижьте выжившего, а вы, Беккер, подготовьте к работе компактный ускоритель частиц. Надо подчистить хвосты.

Тот, кого звали Торном, оторвал взор от пылавших вдали пирамид, возведенных из трупов.

– Не милосерднее ли будет просто пристрелить его, сэр?

– Выполняйте приказ, солдат! – отрезал командир группы, глядя в лицо преклоненного врага, и потом добавил едва слышно: – Сегодня мы сеем ветер.

– И узрел я Бога, – пробормотал Торн, подчинившись. – И был он жесток.

Торн вколол Вульфу седативный препарат и распаковал из громоздкого защитного костюма. Холод плетьми обжег тело Алекса, ненадолго вернув разум к болезненной реальности из плотно закупорившейся во избежание психологической травмы раковины сознательного. Солдаты поместили его в герметичную капсулу, пристегнув голову, руки и ноги держателями. Вокруг головы с торчавшими во все стороны присосками электроэнцефалографа беззвучно закрутился барабан томографа, и через несколько мгновений его сознание затопил ослепительный свет, вырвавшийся из наконечника гентри. Прошла целая вечность, прежде чем на фоне испепеляющего пламени проступил темный силуэт, сидевший за рабочим столом. На самой границе сознательного размеренно щелкал маятник метронома.

– Кто ты такой? – прокричал Вульф в ревущий поток фотонов.

– Вы знаете, кто я, – ответила тень.

– Чего ты хочешь?

На лице тени вспыхнули маски других людей. Они прорастали из тьмы, плавились и менялись, перетекая друг в друга.

– Вы сослужили грязную и неблагодарную службу и стали затупившимися инструментами коллективного бессознательного. Для всякого поломанного скарба есть сарай. Там вам самое место… – произнесла Жюли Орье.

Вульф увидел ее отца, скрючившегося на