Кровь и золото погон - Сергей Дмитриевич Трифонов

— Братцы, — с криком бросился к ним Гуторов, — мы свои, свои!

4

За особые военные заслуги при отступлении корпуса от Пскова и проявленное при этом личное мужество ротмистр Павловский приказом командира Северного корпуса был произведён в чин подполковника, а подпоручик Гуторов — в чин поручика. А потом… А потом началась служба во вновь формируемом Северном корпусе Северо-Западной армии.

В январе-марте девятнадцатого года Северный корпус совместно с молодой эстонской армией освобождал от красных Эстонию. Батальоны и полки корпуса, как и раньше, комплектовались офицерами-добровольцами, прибывавшими из Латвии и Литвы, Польши и Финляндии, из германского плена, переходившими из Красной армии на сторону Белого движения. Нижние чины тоже были добровольцами — солдаты и унтер-офицеры бывшей русской армии, гимназисты, реалисты, студенты училищ, университетов и институтов, вольноопределяющиеся из мелкого чиновничества, торговцы, лавочники, крестьяне…

Формировавшиеся части вид имели весьма своеобразный. В одном строю стояли одетые в форменные шинели учащихся и студентов, инженеров и чиновников, полушубки, гражданские пальто, ватные куртки и реже — в армейские и флотские шинели. Не хватало вооружения, особенно пулемётов, артиллерии, да и винтовку имел не каждый. Если доброволец приходил без своего оружия, ему говорили:

— В первом бою возьмёте винтовку погибшего товарища либо убитого врага.

Антанта, активно вооружавшая, одевавшая, обувавшая и кормившая эстонцев, белым соединениям не давала ничего. Но добровольцы верили в успех Белого движения, понимали: им во что бы то ни стало надо было прорваться в Россию, выйти на оперативный простор, отобрать оружие, боеприпасы и продовольствие у красных, пополнить свои ряды. Справедливости ради следует признать, как и все добровольческие белогвардейские соединения, Северный корпус при его малочисленности, слабости вооружения и плохом снабжении отличался в боях необычайной стойкостью, упорством, массовым героизмом.

Полковник А. П. Родзянко, произведённый недавно в генерал-майоры и сменивший фон Нефа на посту командира корпуса, в начале марта поручил подполковнику Павловскому срочно сформировать из прибывавших офицеров конный полк четырёхэскадронного состава. А уже в конце апреля полк принял участие в наступлении на Петроград.

Наступление это было странным. На красный Петроград корпус, в реальности представлявший собой по численности пехотную бригаду, выступил в составе 4700 штыков, 1100 сабель, имея в трёх батареях 11 легких трёхдюймовых орудий. Любой читатель, мало-мальски разбирающийся в военном деле, понимает, взять штурмом полуторамиллионный город с 6 тысячами солдат было практически невозможно. Конечно, если сами защитники не имели горячего желания сдаться. Большинство питерских рабочих этого не желали. Некоторые историки полагают, что весеннее наступление белых на Петроград следует рассматривать попыткой молодых генералов и полковников спасти корпус от растворения на территории Эстонии (в противовес генералу Юденичу и его единомышленникам, считавшим неподготовленное наступление авантюрой). Возможно, так оно и было.

Тем не менее шанс победить у белых имелся. В мае советская власть основные свои силы направила на борьбу с Колчаком. На юге соединения Красной армии увязли в боях с войсками генерала Деникина, белоказаками, петлюровцами, румынами, французами, сотнями банд «зелёных», «синих», «жёлтых» и иных цветов радуги. Часть сил красным приходилось держать на Карельском перешейке, прикрывая город от белофиннов генерала Маннергейма. Петроград, отдавший фронту лучших бойцов рабочей Красной гвардии, революционных матросов Балтфлота, фактически оказался незащищённым.

Белых предали, как всегда, британцы — «союзники» и вечные враги России.

Наступление началось в три часа утра 13 мая. Для Советов оно оказалось настолько неожиданным, что части Красной армии бежали, зачастую не оказывая сопротивления. Красноармейцы, бывшие офицеры и унтер-офицеры сдавались в плен целыми подразделениями и переходили на сторону белых. В полном составе перешли Вятский полк, гарнизон форта «Красная Горка»; бывший гвардейский Семеновский полк перебил своих комиссаров и под музыку полкового оркестра перешёл в состав наступавших войск. Части Северного корпуса быстро захватили Ямбург, Волосово, вплотную подошли к Гатчине.

Военная удача оказалась настолько неожиданной, что растерялось не только руководство корпуса, но и «союзники». Генерал А. П. Родзянко писал в своих «Воспоминаниях о Северо-Западной армии»: «Вскоре после начала наших удачных действий стали прибывать на фронт одна за другой различные иностранные комиссии». Итогом вояжа английских и французских офицеров стал переход в наступление 2-й эстонской дивизии.

Но эстонцы наотрез отказались координировать свои действия с командованием Северного корпуса. Исключением был подполковник С. Н. Булак-Балахович, ещё зимой втёршийся в доверие к командующему эстонской армией генералу Лайдонеру. Булак-Балахович, в отличие от командования Северного корпуса, не поддерживал идею борьбы за «Единую и Неделимую Россию», что импонировало эстонским националистам, и в знак благодарности получил эстонское гражданство. В оперативном отношении конный полк Булак-Балаховича подчинялся не командованию Северного корпуса, а 2-й эстонской дивизии.

Белоэстонцы и части Булак-Балаховича заняли Гдов, а 25 мая — Псков. На захваченной территории балаховцы и эстонцы установили режим террора. Их воинские части быстро превратились в разнузданные банды грабителей, мародёров и насильников. В Пскове три месяца продолжались массовые аресты и расстрелы, на фонарных столбах ежедневно вешали десятками. Псковичи не раз с благодарностью вспоминали военного пристава ротмистра Павловского. При нём в городе был порядок, чистота и сытость.

Конный полк Павловского в ходе наступления использовали в качестве ударной силы. Полк особо отличился в боях под Ямбургом и Гатчиной. Но Павловский всё чаще стал задумываться о том, насколько войскам не хватало опытных и мудрых генералов, генштабистов. Тогдашние генералы и полковники, недавно произведённые из капитанов, ротмистров и подполковников, командовавшие в Первую мировую войну ротами, эскадронами и батальонами, мыслили тактически, оперативно-стратегического кругозора не имели, опытом взаимодействия родов войск не обладали. И там, где следовало по позициям красных использовать огонь артиллерии, командование в лобовую атаку, на пулемёты, бросало кавалерию, а за ней редкие цепи пехоты.

Полк нёс большие потери. Многочисленные рапорты Павловского, предлагавшего использовать его полк для осуществления глубоких рейдов по тылам красных, нарушения вражеских коммуникаций, обходных манёвров, оставались без ответа.

Тем временем в фортах «Красная Горка» и «Серая Лошадь», прикрывавших Петроград с Запада, вспыхнул мятеж. Гарнизоны фортов арестовывали комиссаров и коммунистов. Возглавивший восстание поручик Неклюдов отправил Командующему английской эскадрой адмиралу Коуэну радиограмму: «Красная Горка в вашем распоряжении». Восставшие потребовали от командования Кронштадта, главной базы Балтфлота, присоединиться к ним. После отказа тяжёлые орудия «Красной Горки» открыли по Кронштадту огонь.

Если бы мощный английский флот, насчитывавший 8 крейсеров, 8 эскадренных миноносцев, 5 подводных лодок, авиатранспорт «Виндиктив» с 12 гидросамолётами на борту и монитор «Эребус» с мощнейшими 381-миллиметровыми орудиями, поддержал восставшие форты, сдача Кронштадта была бы неминуема, а при падении главной базы флота Советы не смогли бы удержать Петроград.

Британский адмирал о восстании фортов никому не сообщил,