Апофеоз убийцы - Ярослав Гончар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И действительно, при более пристальном изучении разница стала заметна, лица людей на картине Кранаха были поражены страхом, болью, безысходностью, в то же время у Босха большинство словно смирились с участью или открывали рты и выпучивали глаза, словно рыбы, выдавая какие-то подобия эмоций.
– Итак? – недоумённо спросил Джавал.
– Гениальность Босха неоспорима, но многие эксперты отдают должное Кранаху как величайшему мастеру, показавшему иную трактовку великого произведения, – продолжил Дюпен, не обратив внимания на вопрос индуса.
– Хорошо, с этим всё ясно, а кто приобрёл копию? – спросил Маккарти, решив как можно скорее перейти к делу, понимая, что коллекционер может часами рассказывать о высших смыслах.
Француз поднял на него глаза, всем видом демонстрируя разочарование, что его посмели прервать.
– Знаете, многие люди платят немалые деньги за мои лекции, а вам я позволяю повысить свой культурный уровень бесплатно! – возмутился он. – И правильно говорят, не стоит метать бисер перед свиньями.
Его слова задели детектива, который перевёл взгляд на Раджу, также удивлённого таким высказыванием Жака.
– Как хотите, – раздосадованно продолжил Дюпен, – а вот здесь очень интересный момент. Картину приобрёл молодой человек, на вид лет восемнадцати. И заплатил он много больше цены, которая могла быть выставлена на аукционе, потому отдали сразу без торгов. Откуда у такого молодого столько денег непонятно, да и не по возрасту увлечения.
– Интересно. Может, у этого парня есть имя или особые приметы? – акцентировал внимание на вопросе детектив.
Француз задумался, стараясь вспомнить хоть что-нибудь. И примерно через несколько секунд его лицо изменилось, давая понять, что что-то есть.
– Имя я особо не запомнил, вроде бы Сэт или Сэм. Видел я его тогда впервые, и больше он не появлялся. А вот примета была – прыщи по всему лицу, не так, как у подростков в его возрасте, а словно какое-то сильное заболевание.
– Самуэль? Самуэль Стивенсон? – Маккарти сразу вспомнил помощника Синидиса, идеально подходившего под описание.
– Да, вроде это имя, – оживился Дюпен. – Точно! Оно самое! А вы знакомы?
– Это один из подозреваемых, – солгал Дуглас.
– Но картину он приобрёл совершенно легально, даже заплатил наличными, что огромная редкость в наше время, – пожал плечами Жак.
– Зато всплыла она не там где надо! – подытожил Маккарти. – А что вы говорили об увлечении не по возрасту или финансовой части?
– Ах, это! Где вы видели молодого человека, интересующегося искусством? Ещё как-то можно понять интерес к Босху. Возможно, он хотел произвести впечатление на кого-то, хотя я сомневаюсь. Но Кранах! Это уже совсем иной уровень, совсем уж узкая часть, в которой плавает более просвещенная публика. Я полностью убеждён, что Самуэль даже не представлял, о чём идёт речь, а просто выполнял чей-то приказ, возможно, клиента, по каким-то причинам пожелавшего остаться неизвестным.
– Значит, пустоголовый парнишка сделал редкий заказ и хорошо заплатил? – чтобы закрепить результат разговора, спросил Дуглас.
– Я не утверждал, что он пустоголовый, но знания о живописи у него как у уличного кота. Советую вам поискать в его окружении, он уж точно на кого-то работает, здесь я абсолютно уверен, – ответил Дюпен, всем видом подчёркивая безошибочность своих суждений.
– Уже работаем над этим, – подчеркнув очевидность предложения француза, сказал детектив. – Кстати, у вас отличная лавка, всё подобрано со вкусом, сразу видно специалиста в своём деле.
– Благодарю, очень приятно, – заулыбался Дюпен.
– Спасибо большое, вы нам очень помогли. Если вдруг ещё что-то вспомните, то вот вам моя визитка. Звоните в любое время, даже ночью, – он протянул небольшую карточку коллекционеру и, пожав руку, двинулся к выходу.
– Господин Рам, вы мне почему-то напомнили одного хорошего человека, часто приобретавшего редкие полотна. Если бы не были индусом, то я бы счёл вас его родственником, – внезапно сказал француз.
– Да? И кого же? – удивился Джавал.
– Да так, не берите в голову, он давно уже покинул этот мир. Просто, когда я увидел вас, нахлынули воспоминания, – виновато улыбнулся коллекционер.
Маккарти, услышав этот разговор, обернулся и спросил.
– А я вам никого не напоминаю?
– Конечно, напоминаете.
– Ого! Тоже богатого искусствоведа? – ехидно ухмыльнулся детектив.
– Ну что вы, как можно. Вы мне напоминаете безмозглого американца! – просиял Дюпен, вдруг получив замечательную возможность хоть как-то уколоть полицейского.
Дуглас скривился и, махнув рукой, шагнул к выходу…
Как только дверь магазинчика с глухим стуком закрылась за ними, Маккарти посмотрел на Раджу.
– Ну что, дружище, теперь нам есть с чем навестить нашего греческого друга. Давай-ка заскочим в закусочную и сразу в фонд, так сказать, по горячим следам.
Он бесшумно выскользнул из-за угла и короткими шагами засеменил к саду. Лёгкая облегающая ткань никак не сковывала движений и, что самое главное, не издавала ни звука. Древняя одежда школы ниндзюцу усовершенствовалась веками, дабы никаким образом не выдать присутствия своего хозяина. Каждый клинок располагался таким образом, чтобы исключить даже малейший стук или лязг при выполнении задания, в то же время позволяя добраться до себя за доли секунды. Идеальная экипировка для идеального убийцы! Тот, кто познал истинное мастерство тишины, всецело сливался с каждым оружием и использовал его инстинктивно, не задумываясь. Безмолвие, мгновение и смертоносность – суть подготовки и выживания.
Светила полная луна, и её блики отражались на чисто отполированном чайном столике сенсея, лишь немного преломляясь от небольшого глиняного чайника, мерно покоившегося на поверхности.
– Я ждал тебя, мой ученик, – спокойный голос сидящего у стола человека заставил замереть в недоумении. – Ты многого достиг, но не столько, чтобы застать меня врасплох. Тебе ещё предстоит долгий путь мастерства.
Учитель наполнил тяван и поднёс ко рту, в воздухе послышался лёгкий аромат его любимого чая.
– Ты же знаешь, что я пришёл не за этим, – холодным тоном ответил он.
– Знаю, – не прекращая чайную церемонию, подтвердил сенсей, – решил занять моё место. Твоё честолюбие поистине не знает границ. Но как же ты сможешь убить меня, не сумев незаметно подобраться? Твоя слабость в чрезмерной уверенности, которая станет твоей погибелью.
– Я всё же попытаюсь. Тебе больше нечему меня научить, и теперь ты бесполезен!
– Согласен. Все свои знания я передал тебе, но они до сих пор не укрепились в твоём разуме, словно в скале, – он поставил тяван на столик и сложил руки на животе. – Я давно понял, что ты не такой, как все, не хотел учить, но твоё упорство и
