Апофеоз убийцы - Ярослав Гончар

просто живёт живописью, это его мир. – Прекрасный выбор! Хотели бы приобрести?

– А, ну да, – ответил Дуглас. – Хотя нет, мы не за этим…

Он подошёл к прилавку, за которым стоял коллекционер, вынимая из кармана жетон.

– Я детектив Дуглас Маккарти, а это профессор Джавал Рам. Нам порекомендовали вас как лучшего знатока живописи.

– Оу, – осёкся продавец и явно занервничал, – весьма польщён, конечно. Но у меня всё легально.

– Мне интересно узнать, как вы ввозите полотна из Европы, тем более не копии, а реальные произведения, ведь за них приходится платить большой налог? – не отрывая взгляда от картины, спросил Раджа.

– Приходится платить, куда уж без этого, – затараторил аукционер, и чем больше он нервничал, тем сильнее начинал проявляться французский акцент.

– А вот я большой любитель искусства, знаете ли. Не раз сталкивался с контрабандой. Вам что-нибудь об этом известно? – не поворачиваясь, но уже сильнее повысив голос и добавив железные нотки, спросил Раджа.

«Ай да ботаник, быстро учится. Этот очкарик явно не чист, но пытается понять, зачем мы здесь. И чем лучше мы играем роль всезнаек, тем легче его будет дожать. Давай, давай, раскручивай дальше, а я пока понаблюдаю», – подумал Маккарти, внимательно изучая поведение француза.

– Нет, конечно! – с возмущением воскликнул коллекционер.

– Ваше имя Жак Дюпен?

– Да, – коротко ответил он, переводя взгляд с детектива на профессора и обратно, видимо, пытаясь понять, его пришли арестовать или просто выуживают информацию.

– Дело в том, дорогой Жак, что по нашему делу проходят не совсем законные произведения искусства, и есть очень веские основания полагать, что вы замешаны здесь напрямую, – Джавал резко повернулся и пристально посмотрел на француза, стараясь сделать как можно более серьёзный вид. И, судя по задрожавшим рукам, это произвело неплохой эффект.

– Этого не может быть… – нервно усмехнулся Дюпен.

– Ну, может или не может, решать нам, поэтому предлагаю быть предельно откровенным, дабы не перемещать наш разговор в комнату для допросов, – вмешался Маккарти, но, в отличие от индуса, его голос звучал спокойно и дружелюбно.

– Я вас слушаю, – выдохнул коллекционер.

– Нас интересуют копии картины Иеронима Босха «Страшный суд»: когда и при каких обстоятельствах были приобретены, кто продавал, чьи копии. В общем, полная информация по всем сделкам с данной картиной, включая контрабандные, как вы понимаете, – проговорил Раджа, словно допрашивая разбойника рецидивиста. Дуглас буквально сиял от удовольствия, но внешне казался совершенно спокойным.

– А, ну да, – Жак опустился на стул, стоявший позади и начал перебирать пальцами. Спустя полминуты, он посмотрел на детектива и сказал: – Я знаю о двух продажах Босха, одна копия ушла Андрэ Дживсу, примерно пять лет назад, хороший был клиент, миллиардер, меценат.

– Это тот, что утонул в бассейне на своей яхте больше года назад? – спросил Маккарти.

– Да, он. Много покупал, галерея у него на загляденье, чего там только нет. И подлинники были. Что же с ней теперь стало, дочь-то его ведёт праздную жизнь, бесстыдно прожигая отцовское состояние, – с досадой ответил Дюпен.

– А вторая?

– Люку Драку. Член картеля. Купил пару лет назад, он вообще обожал Босха, имел в коллекции все его картины. Умный парень, несмотря на то, что подонок редкостный.

– Так его расстреляли как раз где-то два года назад, – подытожил Дуглас.

– Да, через неделю после покупки. Это как раз была последняя копия, он так долго её ждал и вот получил. Забавное совпадение, – усмехнулся француз.

– А что стало с картинами?

– Скорее всего, члены картеля увезли в Мексику. По крайней мере, они нигде больше не всплывали. Но обе эти копии продавались с аукциона совершенно легально, так что никаких тёмных следов нет.

Маккарти сделал вид, что заинтересовался одной из картин, чтобы не выдать досады. Он надеялся на информацию, которая даст хоть какую-то зацепку, но снова провал.

– Значит, других продаж не было?

– Именно Босха нет, – ответил француз, поправляя очки.

– Не понял? – удивился детектив, переводя взгляд с картины на него.

– Дело в том, что «Страшный суд» копировали другие художники, немного изменяя и дополняя. Хотя, если не разбираться, разницы никакой нет.

– Вы говорите загадками, – сказал Раджа.

– Ни в коем случае. Около трёх лет назад без аукциона была продана картина Лукаса Кранаха старшего, немецкого живописца пятнадцатого – шестнадцатого веков, сделавшего копию полотна Босха. Выполненная другим немецким художником, Гансом Губертом. Он до сих пор пишет в Мюнхене, отличный специалист, работает по Босху, Брейгелю, Кранаху и другим художникам подобного жанра, – пояснил Жак.

– Так. И что там с этим Монахом старшим? – попытался вернуться к главному детектив.

– Кранахом! Секунду, – коллекционер нырнул в небольшую каморку рядом с прилавком, откуда, по-видимому, он и появился, когда Дуглас и Джавал вошли в магазин. Некоторое время ничего не происходило, и детективу вдруг стало казаться, что аукционер сбежал, воспользовавшись случаем. Но как только он решил заглянуть в каморку, то оттуда выскочил француз с двумя большими красивыми книгами и положил их на прилавок. Перевернув в каждой некоторое количество страниц, он ткнул пальцем в одну из них. Изображения казались совершенно одинаковыми, и Маккарти решил присмотреться поближе, единственное, что он заметил, была небольшая разница в цветах, на странице, куда указывал палец Жака, цвета казались натуральнее, что ли. Раджа также осмотрел обе картины и пожал плечами.

– Не видите разницы? – удивлённо спросил Дюпен. – Она же очевидна!

– Игра «Найди десять отличий» началась, – усмехнулся Маккарти.

– Вот, смотрите, здесь ангел синий, а не красный. Олени, заяц добавлены. Да много деталей выполнены иначе, – француз начал тыкать в каждую пальцем, показывая изменения.

– Это, конечно, всё интересно, но в чём смысл? – прервал его лекцию Дуглас.

– Да, действительно, прошу прощения, увлёкся, – смутился Жак. – Есть смысл, и вы его точно уловили, хотя могли не придать значения. Кранах ближе к реальности. Обратите внимание на цвета, она насыщеннее, чем у Босха, детали лучше прорисованы. Смысл именно в этом.

– Ну, перерисовал лучше, да и всё, не велика разница, – разочарованно ответил детектив, он-то ждал какого-то особого скрытого смысла, а здесь просто более кропотливая работа.

– А вот и нет. Разница колоссальная, до такой степени, что можно считать картины разными, – снисходительно улыбнувшись, проговорил француз.

– Ага, как один и тот же виски с двух разных заводов!

– Прекратите паясничать, вы сравнили великое искусство и алкоголь для всякой шпаны, имейте уважение, – внезапно вспылил Дюпен, сжав и без того тонкие губы так, что они исчезли.

– Простите покорнейше, – детектив сделал виноватый вид, – продолжайте, пожалуйста, я не хотел вас обидеть.

Дюпен со злостью осмотрел обоих собеседников, вздохнул, одновременно качая головой, но всё-таки продолжил.

– Дело в том, что у Босха главное