Часы остановятся в полночь - Лариса Соболева

Сначала все было тихо, потом Лора услышала крики Ланы, которой явно зажимали рот. Она распахнула дверь в комнату, увидела голый зад между тоненькими ножками Ланы, которая извивалась под Докукиным и пищала, Лору переклинило. То ли сказалась ненавистная «работа», взрастившая ненависть к мужчинам, то ли сестру стало жалко до безумия и боли, то ли произошел еще какой сдвиг, но Лора побежала в кладовку, где лежали вещи отца и деда – заядлых охотников, и достала нож. Лика пробовала ее удержать, но в старшей сестре появилось нечто страшное, отчего она отпрянула от нее в ужасе.

Лора очнулась, когда все было кончено. Докукин доходил, комкая пальцами простыню, зареванная Лана выползла из-под него и забилась в угол у стены, Лика сползла по шифоньеру, поджала ноги и затихла. И что было делать? Лора позвонила тетке:

– Он умер.

– Как умер? Ты что? Он же здоровый, как лось!

– Он умер, – повторила Лора. – Приезжайте.

Конечно же, тетка бросила подругу с ее сломанной ногой, тотчас примчалась. Увидела, как именно умер клиент, сама чуть дуба не дала, но быстро пришла в себя и зашевелила извилинами.

– Ах, сучки, ах, гадюки, – запивая шок водой (водку девочки не держали в доме), говорила Ксения Макаровна. – Что ж ты натворила, милая, а? Как же на такое… Ну, Лора, удружила. Я вас содержу, помогаю, а вы… Все, тюрьма обеспечена всем троим. – Себя она не брала в расчет.

– Тетя Ксеня, что делать? – По лицу Лоры текли слезы.

– Что делать? – дернулась та, сжав кулаки. – А то и делать: избавляться от трупа надо. Потихоньку.

– Как? Мы его не вынесем, он тяжелый… Нас увидят…

– Как? – повторяла, словно попугай, тетя. – Ничего, срать захочешь, штаны снимешь. Придумаешь – как! Сама, сама, милая, думай. Хоть разрежь его на куски и вынеси частями, меня это не касается.

– Я не смогу.

– Убить смогла? И это сможешь. Или пусть он гниет здесь, в ванной, например. Или звони в милицию, сознавайся и сиди в тюрьме, выйдешь оттуда старухой, лет двадцать тебе точно дадут.

Она знала, что девочки не позвонят в милицию, потому вела себя соответственно. И чтобы племянницы активизировались, ушла, бросила их. Лора не решалась последовать совету, но труп куда деть? Некуда!!! Перетащили труп в ванную втроем, потом отправила Лану спать, и, как ни тошнило, как ни выворачивало ее, Лора взяла в руки топор…

– Это выше моих сил, – кинул папку на стол Максим. – Не могу больше читать, лучше сам расскажи коротко.

– Какие нежности, – фыркнул Эрнст. – А мы, бывает, собираем части тел, кому-то надо делать и эту работу.

– Сколько человек они таким образом?.. – не договорил Максим, сглотнув неприятный ком.

– Не они, а Лора, – поправил Эрнст. – Сына Докукина не ждали, а он явился под видом клиента к ним домой и хотел порешить трех сестер. Но девчонок три, они с ним боролись, Лора улучила момент, снова достала нож и… Потом поступила так же, как с его отцом, тете не сказав ни слова. После этого случая у Лики крыша поехала, она воспылала к сексу неукротимой любовью, отдавалась всем, кто попросит или подарит что-либо.

– Паншин говорил, Лора четверых завалила.

– И Лана подтвердила. Но двух человек ее заставили убить тетка и Биулин, действовали методом угроз, а мотив – себя спасали. Лана этого не знала, но сейчас нам стало известно, что оба убитых сидели с Биулиным в колонии, он там им задолжал крупную сумму, сначала один приехал должок взыскать, потом второй, не дождавшись ни дружка, ни денег. Теперь понимаешь, почему девчонки не вызвали милицию, когда убили тетку? Ниточка потянула бы весь клубок. Девчонки хитрые, – чему-то улыбался Эрнст. – Представь, обзвонили клиентов, а среди них и женщины были, и предупредили, что тетку убили, просили о домашнем борделе ничего не говорить милиции. Те и рады такой просьбе, у всех ведь семьи, скандалов не хотелось. Зато мы с Кимом намучились, не понимали, почему эти господа отрицают знакомство с Ксенией, почему их не беспокоил список.

– Скверно, скверно… На душе скверно.

Эрнст закинул руки за голову, улыбаясь во весь рот, дал неплохой совет, правда, известный:

– А ты водки выпей, я всегда так делаю, когда скверно. Но сейчас мне хорошо. Филону доказал, что он не прав, ему дали по шапке, в мою сторону он не глядит, а я доволен.

– Ну, передай ему от меня привет, – засобирался Максим. – Большой. Чтоб он им подавился.

– Не злись, все ведь обошлось. И пойми: против тебя было много улик, очень много… Заходи. Кстати! Ты ко мне домой заскочи, компьютер барахлит.

– Заскочу.

Он гулял по ночному городу, который очень любил. Когда-то. И было это давно, с другим Максимом, тот ему нравился больше. Но тем Максимом уже не стать, что-то внутри сломалось.

Неоновая реклама приглашала в варьете, он вспомнил, что пора бы выпить водки, к тому же повидать Настю, и зашел. Постоял до конца номера, поискал по залу глазами, а ему махала Кэт: мол, иди сюда. Сегодня он рад видеть Кэт. Максим упал на стул, познакомился с ее новым спутником.

Начался номер. Настин. Опять цыганский танец. Но Настя танцевала недурно, надо признать, на этот раз Максим ей поаплодировал, она ему подмигнула. После номера Кэт наклонилась к нему и ласково прошептала:

– Куда, негодяй, дел мои подушки?

– Извини, Кэт, я сейчас…

Максим поспешил в туалет за молодым человеком, моля бога, чтоб ошибиться. Пришлось подождать, так как молодой человек зашел в кабинку, а когда вышел…

– Привет, Никита, – сказал Максим.

– Кого я вижу! – заулыбался друг. – Разве ты не в тюрьме? Отпустили? Я рад за тебя…

Со всей силы, с огромным удовлетворением, вложив в кулак душу, Максим врезал ему прямо в лицо. Никита отлетел, будто его ветром унесло, шмякнулся спиной о стену и присел, утирая струйку крови из носа. Максим вернулся за столик, потряхивая рукой, которую сильно ушиб. Но как стало хорошо, просто волшебство произошло. Он улыбнулся Кэт:

– На чем мы остановились?

– На подушках. Я пытала Настю, а она мне сказала, чтоб я к тебе обратилась. Обращаюсь: где мои подушки? И деньги? Настя мне не отдает, говорит, ты вернешь.

– Верну, верну, – приложил он ладонь к груди.

Идея пройтись по городу пешком принадлежала Максиму, шли и молчали. Но это же кайф, когда свободно идешь по городу.

– У меня осталась мания преследования, – пожаловалась Настя. – Где б ни была, мне все чудится, за мной сейчас побегут и схватят.

– И со мной так бывает.

– Потом вспоминаю, что я не в бегах, и смеюсь над собой. Макс, ты почему ни разу не навестил Лану и Велту Артуровну?

– Навещу.

– Давай вместе съездим? Завтра после обеда?

– Согласен. Ты машину свою нашла?

– Да, у тебя в гараже, – пошутила Настя. – Кто мне обещал ее отдать, если дело закончится в нашу пользу? Ах так, хмуришься? Сболтнул лишнее, теперь отдавать не хочется? Ладно, оставь себе. Мою машину увез эвакуатор, я заплачу за нее и получу назад, просто сейчас нет денег.

– Я выкуплю твою клячу завтра же, в конце концов, твои деньги мы тратили вместе. Вот и твой дом.

Уходить не хотелось, вроде бы осталась некая недосказанность, а может, что-то не до конца сделано. И Настя не уходила, ждала чего-то. У него есть только одно предложение, старое-престарое:

– Настя, если ты предложишь мне кофе, музыку и кровать, я, пожалуй, соглашусь.

Она поджала губы, сдерживая смех, однако он прорвался. Настя заливисто хохотала, открывая дверь подъезда настежь, тем самым приглашая нахала к себе домой.

– Ума не приложу, что делать с этим чудовищем, – делился Максим с Велтой Артуровной, прохаживаясь по ее саду. – К себе забрать – она меня в гроб загонит или я повешусь. Да и не дадут мне Ланку. Правильно сделают, я б тоже не дал, я на их стороне в этом вопросе. В интернат определить – она там все перевернет вверх дном, у нее же представления о людях и жизни идиотские.

– Не забывай, ты говоришь о ребенке, – сделала замечание Велта Артуровна. – Пусть испорченный, но ребенок. Ладно, вижу, куда ты клонишь. Оставляй у меня, попробую совладать с ней.

– Велта Артуровна! – схватил он ее за руки, поцеловал одну, другую. – Вы меня спасли от смерти! Я вас люблю, как… как маму! Родную.

– Ух, хитрец. Уж я-то тебя знаю получше, чем ты себя. Оставляй, я же одна, иной раз выть хочется.

– Насчет денег не волнуйтесь, буду привозить на содержание дитя порока, а как восемнадцать ей стукнет, мы ее живо вернем на ту жилплощадь, где она прописана.

– Максим, не упрощай, с девочкой будет трудно всем нам, а до ее совершеннолетия еще дожить надо.

– Но, но, Велта Артуровна, – погрозил он пальцем. – Вы уж, будьте добры, доживите, хотя бы ради меня. Я с этим чудовищем…

– Тихо, идут.

Настя и Лана, как две сестры или подружки, держась за руки, вырулили из-за угла дома, обе чему-то смеялись. Когда они подошли, чистые синие глаза Ланы остановились на Максиме… Девочка из воздуха, нежна, словно облако, доверчивая и хорошенькая… Максим вспомнил ночь, когда это «облачко» соблазняло его, и нахмурился, строго сказав: