Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

– Вы вызываете у меня омерзение, – сказал Белнэп.

– Тысяча извинений. Я все понял. Вы предпочитаете другие маршруты. Катаетесь на других машинах. Можете не объяснять. Видите ли, я учился в Итоне, и там все просто помешаны на багги. В этой школе гонки на багги – священный вид спорта, что-то вроде «игры в стенку». Вы знаете, что такое «игра в стенку»? В нее играют только в Итоне. Вам следует как-нибудь посетить Итон в день Святого Андрея, когда устраивается ежегодный матч между школьниками и горожанами. Эта игра весьма похожа на футбол. Весьма похожа. Но в то же время это не футбол. Если я не ошибаюсь, последний гол в матчах в день Святого Андрея был забит аж в далеком 1909 году. Вы не поверите…

– А ты, ублюдок, поверь вот во что, – прорычал Белнэп так, чтобы услышал его один только Альмани. – Если ты не выложишь все начистоту, я вырву тебе руку из сустава!

– Ха, вы не ищете легких путей к удовольствию! – Сквозь снисходительный тон прозвучала неприкрытая насмешка. – С этим мы тоже можем вам помочь. Каким бы огнем ни горел ваш светильник! Каким бы током ни заряжались ваши аккумуляторы! А теперь, если вы просто развернетесь и поедете обратно в Дубай, я смогу обеспечить вас именно тем…

– Всего одним телефонным звонком я вызову пару вертолетов, которые заберут тебя вместе со всей твоей проклятой свитой в одно очень мрачное место, откуда ты, возможно, больше никогда не выйдешь. Всего одним телефонным звонком я…

– Фу, фу, какие ужасы! – Схватив унизанной перстнями рукой пиалу, оманец залпом допил ее содержимое и рыгнул перегаром. – Знаете что? Вы из тех, кого доктор Спунер[40] назвал бы «шустящим блестником».

– Я тебя предупредил.

– Эта девчонка-итальяшка – что в ней такого? Меня попросили об одолжении, только и всего. Не моя чашка чая, это я вам скажу задаром. Просто одному человеку понадобилось убрать ее подальше с людских глаз.

– Одному человеку, связанному с группой Халила Ансари.

Внезапно Хабибу Альмани стало очень неуютно. Махнув рукой и пробормотав несколько гортанных слов по-арабски, князек приказал удалиться всем, кто находился в шатре, в том числе двум верзилам зловещего вида, стоявшим по обе стороны от него, чьи «ханджары» были не просто украшением. Осталась только молчаливая девочка, забившаяся в угол.

– Болтливые языки топят корабли! – проворчал Альмани.

– Кто? – настаивал Белнэп. – Говори, кто?

– Халил Ансари мертв, – угрюмо пробормотал араб. Теперь его голос наполнился страхом; такой человек не отпускает телохранителей по доброй воле. Судя по всему, Альмани очень опасался нежелательных разоблачений.

– Ты думаешь, мне это неизвестно?

– Впрочем, какая теперь разница, черт побери, ведь так? – продолжал пьяный оманец. – В конце концов, на самом деле заправлял делами не Ансари. Новое руководство. Новый маэстро. – Он взмахнул руками, изображая дирижера. – Там-ти-там, там-тамити-тамити-там, – промычал он отрывок какой-то мелодии, которую Белнэп не узнал. – В любом случае, выбора у меня не было. Вам, ребятам из ЦРУ, этого никогда не понять. Вы всегда забираете только нас, пешек, оставляя королей, ферзей, слонов и ладей на поле. – Внезапно его охватила слезливая жалость к самому себе. – Ну что такого я вам сделал?

Белнэп угрожающе шагнул вперед. Альмани, как он рассудил, в свое время был как-то связан с ЦРУ. Вот чем объяснялось его отношение к незнакомому американцу: он отчаянно старался откупиться от него, чтобы упоминания о былых связях не навредили его нынешнему положению. На побережье Персидского залива – достаточно распространенная ситуация среди вождей среднего звена, подобных этому тщеславному князьку.

– Дело не только в молодой итальянке, – продолжал Белнэп. – Расскажи мне про высокого американца. Расскажи мне про Джареда Райнхарта.

Глаза Хабиба Альмани выкатились из орбит, щеки раздулись, словно он собрался свалиться в обморок. Наконец он сбивчиво пробормотал:

– У меня ведь не было выбора, черт возьми, ведь так? Есть такие люди и такие силы, которым просто нельзя сказать: «Изыди!» У меня не было выбора.

Схватив Альмани за мягкую, пухлую руку, Белнэп с силой стиснул ее. Лицо князька исказилось от боли.

– Где он? – настойчиво спросил Белнэп. Нагнувшись так, что их лица оказались в каких-то дюймах друг от друга, он проорал: – Где он?!

– Вы опоздали, – усмехнулся Альмани. – Его здесь нет. Его нет в Эмиратах. Больше нет. Да, он был в Дубае. Его передали мне, чтобы я за ним присматривал и все такое. Но вскоре этого высокого парня усадили на частный самолет, вот и все. Вашего друга увезли отсюда.

– Куда, черт побери?

– Насколько я понимаю, куда-то в Европу. Но вы же знаете, как обстоит дело с частными самолетами. Заполняется полетный план – но ему не всегда следуют, ведь так?

– Я сказал: куда? – Замахнувшись, Белнэп отвесил оманцу затрещину.

Тот по-пьяному повалился с кресла и застыл на четвереньках, учащенно дыша. Судя по всему, он подумал было о том, чтобы вызвать телохранителей, и тотчас же решил не делать этого. Тщеславный, развращенный, Хабиб Альмани не привык к жестокости. Его ярость быстро остыла до оскорбленного достоинства.

– Говорю тебе, – сказал он, – я ничего не знаю, сын собаки и верблюда. О таких вещах не спрашивают, понимаешь?

– Вздор! – Белнэп обхватил руками жирную, мясистую шею Армани. – Похоже, ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Хочешь узнать, чтó я сделаю, если ты не заговоришь? Хочешь попробовать? Хочешь?

Лицо оманца густо покраснело.

– Ты забрался слишком высоко, – закашлявшись, прохрипел он. – Свои двадцать вопросов ты уже задал. Но если ты полагаешь, что я осмелюсь пойти наперекор…

Белнэп с силой ткнул его кулаком в лицо. Костяшки пальцев, пробив дюймы жировой ткани, достали скулу.

– Да ты просто сумасшедший, если думаешь, что я посмею шутить с Генезисом, – тихо прошептал Альмани, и его голос был пропитан искренним ужасом. Сквозь опьянение и напускное жеманство мелькнула искра трезвого рассудка, подобная голосу, донесшемуся со дна колодца. – Ты просто сумасшедший, если собираешься шутить с Генезисом.

Генезис? Вскинув руку, Белнэп ударил оманца локтем в челюсть.

Из уголка рта потекла струйка крови, срывающаяся с мясистой губы, как будто кто-то попытался нарисовать на лице Альмани кривую усмешку.

– Ты напрасно тратишь свои силы, – задыхаясь, выдавил он. Однако вынудили Белнэпа остановиться не слова, а обреченность, прозвучавшая в голосе араба. Обреченность и страх.

– Генезис?

Тяжело дыша, Альмани, несмотря на боль, несмотря на удары, презрительно усмехнулся.

– Он везде, разве ты не знаешь?

– Он?

– Он, она, оно. Вся загвоздка в том, что никто не знает наверняка, за исключением немногих несчастных, у которых есть все основания ругать аллаха за то, что они познакомились с Генезисом. Я говорю «он» просто для удобства. Его щупальца повсюду. Его подручные постоянно находятся среди нас. Возможно, ты один из них.

– О, ты так думаешь? – проворчал Белнэп.

– Сказать по правде, не думаю. Твои поступки слишком прямолинейны, черт возьми. Ты из тех, для кого дважды два всегда четыре. Ты не знаток ухищрений. Ты не ровня Генезису. Впрочем, а про кого можно сказать такое?

– Я ничего не понимаю. Ты испытываешь благоговейный ужас по отношению к человеку, которого никогда не видел?

– То же самое происходило с людьми на протяжении тысячелетий. Однако редко на то бывали такие веские причины. Князек сжалится над тобой. Князек расскажет тебе правдивые факты, глупый, наивный ты невежа. Хочешь, считай это арабским гостеприимством. А хочешь, не считай. Но только не говори, что я тебя не предупреждал. Есть те, кто говорит, будто Генезис – это женщина, дочь одного германского промышленника, которая в семидесятых годах прошлого века связалась с радикалами из группы Баадера-Майнхоффа[41] и «Движением второго июня»,[42] а затем перешла на другую сторону. Иные утверждают, что Генезис для всего мира – знаменитый дирижер, маэстро, разъезжающий по всему свету с концертами, при этом он скрытно руководит своими подчиненными, которые даже не догадываются о его истинной сущности. Одни говорят, что он огромного роста, другие, наоборот, уверяют, что он в буквальном смысле карлик. Мне приходилось слышать, как его называли молодой женщиной небывалой красоты, и мне приходилось слышать, как его называли сморщенной старой каргой. До меня доходили слухи, будто он родился на Корсике, на Мальте, на Маврикии и в других местах на востоке, на западе, на севере и на юге. Кто-то утверждает, что он потомок семьи японских самураев и проводит бóльшую часть времени в буддистском монастыре. Кто-то говорит, что его отец был бедным пастухом в Южной Африке, а затем его усыновила богатая бурская семья, владеющая алмазными копями, которые затем достались ему в наследство. Есть те, кто считает Генезиса китайцем, одно время бывшим доверенным другом Дэн Сяопина. Другие уверяют, что он профессор кафедры востоковедения и Африки в одном из английских университетов, вот только никто не знает, в каком именно. В то же время есть такие…