Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

– А Европейская комиссия с подозрением взглянет на ваше предполагаемое приобретение компании «Ложисьель Лилль», – продолжал голос из преисподней, – если ей станет известен проект маркетинговой политики, составленный в…

– Во имя всего святого, скажите, что вам от меня нужно, – обреченно промолвил Калп. Это был рев побежденного зверя. – Скажите, что вам от меня нужно!

Отпив глоток остывшего кофе, он скорчил гримасу. Напиток приобрел какой-то неприятный привкус. Впрочем, кого он хочет обмануть? Кофе стал похож на мочу.

Линия горизонта была рассечена острыми утесами, которые торчали из болотистой низины, заросшей редкими чахлыми акациями. Вдалеке на севере, скрытый дымкой, поднимался к небу хребет Хаджар. Однополосная дорога, местами запорошенная красноватым песком, сливалась с окружающей пустыней. Наконец, взобравшись на скалистый перевал, дорога спустилась в сухое русло реки, заросшее зеленью. Вдоль ущелья росли финиковые пальмы, пустынный олеандр и кустики жесткой травы.

Время от времени Белнэп позволял себе поддаться очарованию красоты окружающих мест, строгому величию каменистой пустыни. Но тотчас же мысли о Джареде Райнхарте возвращались.

Белнэп не мог стряхнуть с себя ощущение, что он подводит человека, который сам ни разу его не подвел. Человека, который не раз спасал его от верной смерти, который, не раздумывая, вставал на защиту друга. Белнэп прекрасно помнил, как Джаред предостерег его от связи с одной женщиной, с которой он успел сблизиться, – с болгарской эмигранткой, работавшей в Центральном армейском госпитале имени Уолтера Рида. Как выяснилось, ФБР разрабатывало ее, подозревая в шпионаже. Досье, которое показал ему Райнхарт, повергло Белнэпа в ужас. Однако все было бы хуже во много раз, если бы он так и не узнал правду, – как правило, ФБР тщательно оберегает информацию о своих расследованиях даже от дружественных разведывательных ведомств. На профессиональной карьере Белнэпа был бы поставлен крест, возможно, его и следовало наказать за собственную беспечность. Однако Райнхарт не желал и слышать об этом. Чем бы ни занимался Белнэп, он всегда присматривал за ним, как ангел-хранитель и как друг. Когда близкий друг Белнэпа – друг детства погиб в автокатастрофе, Райнхарт приехал издалека в Вермонт на похороны, просто чтобы быть рядом с Белнэпом, чтобы дать ему почувствовать, что он не одинок, что когда он скорбит, Райнхарт также в скорби. Когда любимая девушка Белнэпа была убита в Белфасте террористами, Райнхарт настоял на том, чтобы именно ему доверили сообщить другу это печальное известие. Белнэп помнил, как он старался держать себя в руках, как старался не расплакаться и вдруг, подняв взгляд, увидел, что у самого Райнхарта глаза влажные.

«Спасибо тебе, господи, что у меня есть ты, Джаред, – сказал тогда другу Белнэп. – Потому что, кроме тебя, у меня никого нет».

Ну а теперь? Что у него осталось?

Он подводит своего единственного друга. Да, подводит человека, который ни разу его не подводил.

Джип тряхануло на выбоине дороги, и Белнэп оторвал взгляд от далекой зубчатой стены гор, раскрашенной в различные оттенки желтого и охры – земли и камней. Последний раз заправлялся он два часа назад и сейчас время от времени посматривал на указатель топлива. Впереди показалась россыпь домиков из необожженного кирпича, приютившихся под сенью скалы. В небе над ними парили птицы.

– Соколы! – указал Бааз.

– Такие же, как ты, Бааз, – сказал Белнэп, показывая, что он все понял.

В начале пути мальчишка оживленно болтал, затем он как-то сник, и Белнэпу хотелось убедиться в том, что маленький араб выдержит, столкнувшись с неприятностями. Как только машина выехала из Дубая, Бааз развернул солнцезащитный козырек зеркалом к себе и принялся старательно оттирать с лица грим. Белнэп вручил ему для этой цели свой носовой платок. Теперь, когда грима почти не оставалось, было легче представить мальчишку таким, каким он был до того, как его затащили силой в заведение Хабиба Альмани. Бааз рассказал, что его отец хотел, чтобы он стал имамом, и дед с малых лет учил его текстам из Корана. Этот же самый дед, в молодости купец с побережья, обучил мальчишку английскому языку. Бааз пришел в восторг от радиоприемника на приборной панели и в течение первого получаса поездки с жадностью переключался с одной станции на другую.

У самого подножия скалы, напротив сгрудившихся у русла пересохшей реки глиняных домиков, стоял большой шатер. Его ткань – кремовый шелк – тихо шелестела от легких дуновений ветерка.

– Это то самое место?

– Да, – подтвердил Бааз. В его голосе прозвучало напряжение.

Оманский князек в шатре, в окружении своих придворных. Перед входом вытянулись неровной цепочкой шесть или семь человек в тюрбанах и халатах, с бронзовой от солнечных лучей кожей, стройные, можно даже сказать, тощие. Бааз объяснил, что Альмани навещает родные земли своего племени, и, судя по всему, это действительно было так: князек одаривал местных вождей и старейшин деревни. Такой порядок, освященный веками, восходил к далекому феодальному прошлому Омана.

Войдя в шатер, Белнэп тотчас же обнаружил, что земля застелена шелковыми коврами. Слуга недовольно окликнул его по-арабски, возмущенно размахивая руками. Белнэп сообразил, что ему предлагается снять обувь. «Мне бы твои проблемы», – подумал он.

Бааз говорил, что князек обладает дородным брюшком, но, как оказалось, это было сказано слишком мягко. Альмани расплылся от жира. При росте около пяти футов восьми дюймов он весил не меньше трехсот фунтов. Поэтому ошибиться было невозможно. Князек восседал в плетеном тростниковом кресле, будто на троне. На ковре перед ним лежала груда ярких, дешевых безделушек – судя по всему, подарки для пришедших в гости старейшин. Один из них, облаченный в запыленный муслиновый халат, как раз отходил от Альмани, прижимая к груди сверток золотистой фольги.

– Вы Хабиб Альмани, – без предисловий начал Белнэп.

– Добро пожаловать, дорогой мой сэр, – изящно махнул рукой князек, широко раскрыв глаза. Сверкнули многочисленные перстни с драгоценными камнями, которыми были унизаны его пальцы. На поясе висел «ханджар», кривой парадный кинжал с рукояткой, усыпанной бриллиантами. Говорил Альмани на безупречном английском; казалось, Белнэп заглянул в клуб лондонского высшего света. – Американцы в наших краях – гости нечастые. Просим простить нас за то, что принимаем вас в таком скромном временном жилище. Увы, здесь не Маскат! Так чем же мы обязаны удовольствию видеть вас? – Однако подозрительные маленькие глазки араба никак не вязались с его цветистыми славословиями.

– Я пришел сюда за информацией.

– Вы пришли за информацией к этому скромному оманскому князьку? Вероятно, вы сбились с пути и хотите узнать, в какую сторону ехать? Чтобы попасть на ближайшую… дискотеку? – Издав похотливый смешок, Альмани украдкой бросил вожделенный взгляд на девочку лет тринадцати, забившуюся в угол. – И ты тоже получила бы огромное удовольствие, о бутон розы, проведя вечер на дискотеке, – слащавым тоном обратился он к ней. Затем жирный араб снова повернулся к Белнэпу. – Не сомневаюсь, вы знакомы с арабским гостеприимством. Мы прославились этим на весь мир. Я должен угостить вас лучшими кушаньями и получить от этого наслаждение. Но, как вы сами видите, меня терзает любопытство.

– Я работаю в Государственном департаменте Соединенных Штатов Америки. Скажем так, занимаюсь расследованиями.

Одутловатое лицо Альмани исказилось в едва заметной гримасе.

– Значит, шпион. Очень мило. Снова идет «Большая игра».[38] Как в старые добрые дни Оттоманской империи.

Самозваный князек отпил глоток из серебряной пиалы. Белнэп, находившийся совсем близко, уловил запах спиртного, точнее, виски. Вероятно, дорогого. Не вызывало сомнений, что у Альмани слабость к выпивке. Язык у него не заплетался; наоборот, он говорил со старательной отчетливостью человека, желающего скрыть свое опьянение, что было ничуть не менее красноречиво.

– Недавно к вам попала девушка-итальянка, – сказал Белнэп.

– Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.

– Она работала в службе эскорта, которая принадлежит вам.

– Клянусь бородой пророка, вы поразили меня до самого сердца, рассекли меня до самых внутренностей, содрогнули до самого основания, заставили дрожать все мои члены и…

– Не испытывайте мое терпение, – тихим, угрожающим голосом произнес Белнэп.

– О, проклятие, если вам нужна итальянская putta,[39] вы действительно сбились с пути. Я могу предложить вам компенсацию. Могу и хочу. Какую скорость вы предпочитаете? Какой яд у вас самый любимый? Хотите – да, хотите мой розовый бутон? – Альмани махнул на забившуюся в угол девочку. – Берите ее. Разумеется, не насовсем. Но, если так можно выразиться, вы можете взять ее на тест-драйв – и прокатиться в рай!