Черный ангел - Мика Валтари

17 мая 1453 года

Турецкий флот подошел к портовому заграждению, но остановился на некотором расстоянии от цепи. Наши суда дали не меньше ста пушечных залпов, но не нанесли врагу особого вреда. Венецианские моряки похваляются одержанной победой.

– Если все на стенах будут исполнять свой долг столь же неустрашимо, как мы, то с Константинополем ничего не случится, – говорят они.

Видно, впрочем, что султан лишь хочет чем-то занять наш флот, чтобы оттуда больше не приходило подкрепление на стены.

Многие стремились попасть на службу к Гранту – наблюдать за кадками с водой, но он мудро поставил на посты только мужчин, неспособных носить оружие, и сохранивших острое зрение стариков. Я хотел пристроить на эту легкую работу Мануила – имея в виду его седую бороду и больные ноги. Но когда я разыскал старика, выяснилось, что он уже успел отвертеться от службы на стене и добился расположения венецианцев. Он хорошо знает город, и может показать, где находятся лучшие публичные дома, и без труда отыскивает женщин, которые с радостью меняют свою честь на засахаренные фрукты и свежий хлеб венецианцев. Даже совсем юные девочки болтаются у ворот Влахернского дворца, готовые ублажать латинян. Когда я наткнулся на Мануила, он как раз собирался в город, сгибаясь под тяжестью мешка с запретной пищей. Он раздобыл у венецианцев пропуск, который предъявляет стражникам, и хвалится, что сумеет разбогатеть, если осада продлится еще какое-то время.

Когда я стал стыдить его, он оскорбился и заявил:

– Своя рубашка ближе к телу. В городе повсюду идет тайная торговля. При этом используют и императорские грамоты, и венецианские и генуэзские пропуска. Многие люди сколотили себе на этом целые состояния, и лишь немногие свернули себе шеи. Кто не рискует, тот не выигрывает. Так уж устроен этот мир. Зазеваешься – останешься с носом. Да и лучше, по-моему, чтобы венецианские разносолы попадали на столы к грекам, чем исчезали в бездонных утробах этих еретиков. И не моя вина, что крепкие, откормленные молодые мужики полны низменных желаний и в перерывах между боями ищут женщин или юных мальчиков, чтобы удовлетворить свои страсти.

Все больше распаляясь, Мануил вскричал:

– Венецианцы – наши друзья. Рискуя жизнью, они проливают кровь за наш город. Так что ж плохого, если бедная девушка продаст свою невинность, чтобы доставить им удовольствие и принести своим родителям кусок хлеба? Или даже если достойнейшая и верная супруга минутку полежит на спине, чтобы получить за свои скромные услуги горшочек варенья, сладости которого так долго были лишены ее уста? Это делается во славу Божию и на благо всего христианского мира, как обычно говорят венецианцы. Господин мой, не вмешивайся в дела мира, который ты все равно не можешь изменить. Все мы только бедные грешники.

И кто сказал, что Мануил не прав? Кто я такой, чтобы судить его? Каждый – сам кузнец своего счастья и борется за него как умеет.

Напрасно я ждал, что Лука Нотар снова навестит меня. Сегодня я несколько раз видел его издали, но он лишь кинул на меня враждебный взгляд и поспешно прошел мимо. От Анны я пока не получил никакой весточки.

В том горячечном бреду, в котором я живу, я решил совершить по крайней мере какое-нибудь доброе дело. Возможно, Иоганн Грант – и невольник тех времен, что грядут под знаком зверя, но я люблю этого ученого немца как человека, с его неподвижным, цепким взглядом и изборожденным морщинами лбом мыслителя. Почему бы ему и не стать счастливым на свой манер, пока еще есть время? И вот я отправился сегодня в библиотеку, где завел разговор с беззубым, полуглухим хранителем, который, не обращая внимания на осаду и сумятицу войны, каждый день облачается в свое предписанное церемониалом одеяние с цепью и прочими регалиями.

Я показал ему, в каком направлении идут турецкие подкопы, и объяснил, что турки прокладывают ход в подземелье библиотеки, чтобы проникнуть через него в город. Хранитель был настолько убежден в значимости собственной персоны, что мгновенно поверил мне, как только понял, о чем речь.

– О! – в ужасе воскликнул он. – Этого нельзя допустить! Ведь они же могут потоптать и повредить книги – и даже поджечь своими факелами библиотеку, да мало ли еще что! Это будет невосполнимой потерей для всего мира.

Я посоветовал хранителю обратиться к Гранту и попросить, чтобы тот принял необходимые меры для охраны библиотеки. Беда заставила хранителя покориться, он сам отвел Гранта в подземелье и показал немцу каждый уголок. Грант велел принести в подвал кадки с водой и радостно обещал понаблюдать за ними, как только у него выдастся свободная минутка. Немец даже получил разрешение зажигать в подземелье лампу, чтобы следить за поверхностью воды. Хранитель откопал где-то заржавленный меч и воинственно поклялся, что турки доберутся до сокровищ библиотеки только через его, хранителя, труп.

К счастью, старик не знал, что венецианцы уже давно пустили священные книги из дворца на растопку и на пыжи.

Но Грант не мог надолго погрузиться в свои изыскания. Вскоре после наступления темноты его позвали к Калигарийским воротам, где турецкие минеры, похоже, подкопались на этот раз под саму стену. Грант еще раньше велел подвести контрмину, как это обычно делалось в таких случаях, так что турки попали в ловушку и задохнулись в ядовитых серных испарениях. Лишь несколько человек выбралось из-под земли живыми. Грант приказал пробить в нужных местах отверстия, и вот подпорки в турецком подкопе превратились в ревущее море огня. Весь подземный коридор рухнул. Но он был проложен так глубоко, что обвал не причинил стене никакого вреда. Вдали, за холмом, шагах в пятистах от города, из отверстия, ведущего под землю, еще долго поднимались клубы черного, удушливого дыма, пока туркам не удалось заткнуть эту дыру.

18 мая 1453 года

Конец близок. Ничто уже не может отвратить его. И ничто из того, что мы пережили раньше, не может сравниться с ужасом, который нам довелось испытать сегодня.

На рассвете у ворот святого Романа глазам нашим открылось зрелище, наполнившее души смертельным страхом. Всего за одну ночь туркам удалось под покровом темноты невероятно быстро, с помощью злых духов, построить гигантскую движущуюся деревянную осадную башню на самом краю рва, буквально в тридцати метрах от остатков внешней стены, на которой всю ночь работали защитники города. Никто не понимает, как это могло случиться. Эта башня, которую можно передвигать с помощью огромных деревянных катков, имеет три яруса и превосходит высотой внешнюю стену, господствуя над ней. Деревянные стены башни, которые легко поджечь, везде защищены толстым слоем верблюжьих и воловьих кож. Сами же стены – двойные, промежуток между ними заполнен землей, и пробить их не могут даже маленькие пушки. Из бойниц со свистом вылетают стрелы, а с верхнего яруса большая катапульта начала этим же утром осыпать нас громадными каменными глыбами, чтобы разрушить наши временные укрепления. Из турецкого лагеря к башне ведет пятисотметровый, прикрытый досками ров, так что солдаты могут спокойно ходить туда и обратно.

Итак, из катапульты непрерывно вылетают глыбы, свистят стрелы, а множество маленьких баллист ведут огонь по нашим шанцам и палисадам. Из отверстий, то и дело открывающихся в нижнем ярусе башни, в ров потоком извергаются камни, земля, бревна и вязанки хвороста. Когда мы, собравшись, в испуге смотрели на эту громадину, возле которой не видно было ни одного человека и которая, сотрясаясь, работала словно сама по себе, похожая на единый смертоносный механизм или живое чудовище, с грохотом открылся большой кусок среднего яруса и оттуда выдвинулась штурмовая лестница, направленная в сторону внешней стены. К счастью, расстояние было слишком большим.

Грант тоже прибыл, чтобы взглянуть на эту махину. Ничего подобного никому никогда еще не приходилось видеть. Немец на глаз определил размеры башни, запомнил их и сказал:

– Хотя все части этого сооружения турки изготовили заранее и собрали его тут потом из отдельных деталей, все равно возведение башни за одну ночь является чудом инженерного искусства и слаженности действий. Сама по себе эта штука – не новость. Осадные башни применяют с тех самых пор, как научились строить крепостные стены. Поражают лишь ее размеры: они превосходят все, о чем писали греки и римляне. И если бы не ров, турки могли бы подкатить эту махину прямо к стене и использовать как таран.

Осмотрев башню, Грант повернулся и ушел, поскольку не обнаружил в ее конструкции ничего интересного. Но Джустиниани скрипел зубами и качал головой. Его до глубины души потрясло то, что прямо у него под носом можно было возвести такую громадину да еще так, что никто ничего не заметил.

– Дождемся следующей ночи, – угрожающе шипел он. – То, что построили люди, другие люди всегда могут уничтожить.