Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

пассажирского места своей машины. Он пытался орать на меня, поэтому я опустил окно, чтобы увидеть, чего он хочет. Он выглядел как вполне себе нормальный парень.

– Припаркуйтесь, сэр, – сказал он. Я увидел, что он машет значком.

– Окей, офицер. Нет проблем.

Помню, они сказали, что позаботятся обо мне, вызовут мне такси и отправят домой, и я подумал, что это невероятно мило с их стороны. Не успел я опомниться, как меня начали слепить множество мигающих огней, приближающихся ко мне со всех сторон.

Ничего себе… эти такси очень похожи на полицейские машины.

А потом до меня дошло, что это и есть полицейские машины.

Ой-ой… кажется, кто-то хорошенько влип.

Перечень веществ, найденных у меня в крови или машине – довольно справедливый признак того, насколько сильно моя жизнь вышла из-под контроля: марихуана, Диазепам, кокаин, героин, хлоралгидрат (снотворное), алкоголь, ложка и шприц. Откуда взялся шприц – честно говоря, понятия не имею; я не вводил себе наркотики внутривенно. Я делал это лишь несколько раз в жизни – задолго до этого ареста и пару раз после того, как моя героиновая зависимость достигла своего дна. Не было причины держать шприц в машине. Однако он там лежал. Какого хера? Дело в том, что машина фактически стала аптекой на колесах, и я был одновременно ее покупателем и собственником.

Последствия моего ареста не заставили себя долго ждать. Все просто. Меня обязали посетить десять собраний в клубе анонимных алкоголиков и записаться на программу избавления от алкогольной зависимости сроком полтора года. Хотя ни черта не вышло. После первого же часа в клубе АА я решил, что с меня довольно. Я мало чего знал об этой программе, чтобы понимать, что процесс регистрации необязателен, и вместо «Дэйва Мастейна» в регистрационной карточке я мог написать «Вася Пупкин», и всем было бы одинаково насрать (неспроста же он называется клубом Анонимных Алкоголиков). Я предположил, что кто-то наблюдает, ждет и следит за всеми пьяницами, представшими перед правосудием. Мне пришла в голову идея. Поскольку теоретически я все еще сочинял все песни нашей группы, благодаря сборам и авторским гонорарам мой доход в Megadeth в несколько раз превосходил доходы остальных участников. Поэтому я решил, а почему бы не заключить сделку?

– Эй, Джуниор. А что если я буду платить тебе за посещение клуба АА вместо меня?

– Сколько?

– Не знаю. Может быть, несколько сотен баксов за прием.

– Окей, отлично.

Все было настолько просто.

Дэвид сходил на одну встречу… потом еще… и довольно быстро я стал платить ему за посещение собраний, которые сам бы посетил бесплатно. Что-то изменилось. Он перестал пить, перестал употреблять. И однажды вечером я посмотрел на него, завязавшего с бухлом и наркотой, и сказал: «Охереть! Я случайно вылечил Джуниора!»

Клуб АА помог Дэвиду. Мне? Не сказал бы. Идея зависать с кучкой ребят в рубашках для боулинга с волосатыми спинами просто не выдерживала никакой критики. Все в клубе АА казалось мне циничным и фальшивым. Программа уходит корнями в христианство и целительную силу Бога в сочетании с бессилием человека, – эту концепцию нужно принять, чтобы понять и преодолеть зависимость, – и все же нельзя говорить о Боге на собраниях. Я вышел с первого же собрания, сказав: «Вы, ребята, на всю голову ебнутые. Неудивительно, что на сотню жетонов “новичка” всего одна монетка “двадцатилетнего стажа”. Никто в здравом уме не стал бы придерживаться этой программы».

Дело в том, что я не считал, что у меня есть проблема. Ну, не совсем так. Я знал, что у меня проблема. Просто думал, что смогу справиться с ней самостоятельно. Мне было неинтересно становиться трезвым. Что же до раскаяния? Да, мне было жаль – жаль, что я попался. Никаких угрызений совести по поводу случившегося или безрассудного деструктивного поведения, ускорившего мой арест. Очевидно, существовала огромная разница. Программы реабилитации и исправительные учреждения были забиты теми, кто жалел о своих проступках в первую очередь из-за последствий этих самых правонарушений. Но раскаяние – это нечто совершенно другое. Оно связано с чем-то более глубоким и искренним; с желанием быть хорошим человеком и перестать причинять боль как себе, так и окружающим.

А мне до этого состояния было еще далеко.

* * *

Жизнь, как и следовало, продолжалась, несмотря на всю суматоху вокруг. Ник Менза пришел на смену Чаку Билеру, но поиски нового гитариста растянулись на несколько месяцев. Тем временем я продолжал сочинять песни, пить и курить. Музыкальный бизнес очень коварный – и механизм группы, в частности группы «платинового» уровня, продолжает пыхтеть, даже когда некоторые детали ржавеют и скрипят.

Если не брать во внимание кадровые перемены и личные проблемы, Megadeth оставались группой с прекрасным творческим и экономическим потенциалом, поэтому продолжала появляться работа и возможности. Мы записали песню Элиса Купера «No More Mr. Nice Guy» для саундтрека к фильму Уэса Крейвена «Электрошок»[32]. Наша замечательная подруга Пенелопа Сфирис выступила режиссером клипа на песню, и это было весело и удручающе.

Я невероятно уважаю Пенелопу, поэтому не буду оспаривать ее убедительные воспоминания о том, что я по большей части был слишком обдолбан, чтобы в день съемок играть на гитаре на своем привычном уровне. Но справедливости ради замечу, что задача была крайне непростой. Пенелопа заставляла меня стоять и играть на огромном вращающемся пьедестале – как огромных размеров вращающийся диск. И все могло бы быть легче, если бы пьедестал был плоским. Но нет. Он был похож на хрень, которую скейтбордисты используют для трюков, когда собираются на домашней тусовке. Как доска-качели. Вот так я и стоял, пытаясь сыграть на гитаре, пока все вокруг кружилось, вращалось и подпрыгивало вверх-вниз.

– Продолжай играть, Дэйв, – выкрикивала Пенелопа. – Смотри в камеру!

Больше вращений… вверх… вниз…

– Повернись, Дэйв! Смотри в камеру! Нет! Слишком быстро! Сюда!

– Блядь, я не в состоянии этого сделать!

Даже трезвым и в завязке мне было бы непросто исполнить свою роль и играть в клипе. А уж обдолбанным? Исключено.

* * *

Менеджеров мы меняли почти так же быстро, как барабанщиков и гитаристов. Джей Джонс, Кит Роулс, а затем Тони Мейтленд, который подарил Fine Young Cannibals их пятнадцать минут славы. Тони провел в Megadeth около наносекунды, прежде чем передать управление Лагу Талеру, бывшему музыканту, чья карьера менеджера началась благодаря работе с Mötley Crüe, Scorpions и Bon Jovi. Услышав, что Даг хочет стать менеджером Megadeth, я воскликнул: «Да, черт возьми! Наконец-то!»

Джефф Янг, я, Чак Билер и