Цена Рассвета - Татьяна Апраксина

Бранвен никогда не клеветал, не доносил и не интриговал, чтобы получить повышение. Он слишком хорошо помнил назидания отца, которому доводилось испытывать гнев начальства и хозяев, когда кто-то из прочей прислуги семьи Наби подставлял Патрика Белла.

— Никогда, никогда, никогда не смей врать, подтасовывать или наушничать! — говорил отец маленькому сыну. — Если тебя поймают на небрежности, ты будешь молить о прощении и получишь его. Если тебя хоть раз поймают на лжи, то все твои клятвы и уверения станут пустым звуком в ушах хозяев. Солжешь единожды, а верить перестанут на всю жизнь. Один раз оклевещешь врага, а клеймо подлеца пронесешь до смерти…

Все это повторялось для маленького Брана по пять раз в декаду, вбивалось в голову категоричным тоном, не терпящим возражений. Под конец отец всегда приговаривал:

— Ты можешь и солгать, и подставить, даже убить — если уверен, что тебя никогда не разоблачат. Такой уверенностью обладает либо Благой Заступник, но где ты слышал о брехливых Заступниках? — либо дурак. Все тайное всегда становится явным. Это добрые дела тонут, а дерьмо всегда выплывает на поверхность.

Если не принципы семейной чести, то страх перед неудачной попыткой обмана отец в голову Бранвена вбить сумел. И потому вдвойне обидными казались подозрения товарищей. Несправедливая, ничем не заслуженная хула. Откровенничать со старшими по званию нито кайи Белл тоже не позволял себе, но как-то заместитель командующего базой по работе с личным составом вызвал Бранвена и за рюмочкой настоящего коньяка принялся выспрашивать, почему тот хмур, подавлен и слишком часто задерживается после окончания вахты.

Меж двух зол — непочтительным молчанием и жалобой старшему, — Белл выбрал меньшее и коротко описал сложившуюся ситуацию. Когда нито кайи дошел до «и особо обидно потому, что я ведь ничего не делал! Впору хоть начинай им пакостить…», — собеседник коротко посмеялся, потом оборвал смешок и в упор взглянул на Бранвена.

— Что ж, по-твоему, клевета хуже справедливых обвинений? Так ты чист перед собой и людьми. Начнешь подличать — значит, тебя подмяли под себя, да и уже не клевещут, а говорят чистую правду. Ты этого хочешь?

— Нет, конечно…

— Тогда смирись и неси незаслуженные обвинения, как награду. Ты знаешь правду, я знаю правду. А завистники пусть охрипнут…

С того разговора Бранвен обзавелся кошмарной, по мнению сослуживцев, привычкой радостно улыбаться, когда ему в лицо намекали на то, что должность он получил не честной службой, а интригами против других офицеров. Теперь он водил дружбу с другими начальниками отделов, а те в своем отношении к нито кайи Беллу равнялись на заместителя командующего базой. После череды мелких пакостей, за которые начальник карал жестоко и быстро, в отделе воцарился идеальный порядок.

Бывшие приятели оказались глупыми завистниками, шелухой, которую нужно было смахнуть с рук и идти дальше, вверх по служебной лестнице. Заместитель командующего объяснил все это вполне недвусмысленно. Нито кайи Белл казался ему слегка туповатым, а потому он говорил открытым текстом и особо важные места повторял по три раза.

— Ты скоро выйдешь в старшие офицеры. Твои нынешние недоброжелатели — мелкий щебень, который так всегда и останется мелким щебнем. Сейчас они стремятся сбить тебя, удержать на своем уровне. Скоро они поймут, что у тебя совсем другая дорога, и смирятся. Заводи друзей среди старших, скоро они станут тебе ровней.

Бранвен пытался проанализировать причины такой благосклонности и не мог их понять. Мало ли на базе нито кайи, недавно закончивших Академию? Плюнь не глядя в младшего офицера, в такого же и попадешь. Да, нито кайи Белл обладает рядом достоинств. Не пьет, не нарушает дисциплину, вежлив со старшими, усердно занимается с рядовыми. Знает наизусть все инструкции и удивительно быстро соображает, когда их применять. Разве этого достаточно? Хотелось надеяться, что пока — достаточно. Пока что нужно дослужиться до санто кайса, а там разберемся в новых правилах…

Дважды в год офицеры получали длительные отпуска. Декада в профилактории, две декады — где угодно. Проезд по планете и офицерские гостиницы оплачивались, жалованья тоже выплачивали немало. От родителей Бранвен отделался щедрыми подарками и коротким визитом. Декаду провел на лыжном курорте, куда его затащил новый приятель, промерз на всю оставшуюся жизнь и поклялся, что больше ногой не ступит на поверхность планеты. В третью декаду он получил совершенно неожиданное и крайне лестное приглашение: благоволивший ему заместитель командующего предложил погостить у него.

Причина такой благосклонности была вполне очевидна. У нито кайса Мерфи подросли две дочери, которых пора было выдавать замуж. Разумеется, из всех кандидатов он предпочитал мальчишку из «гэлов», пусть и самого низкого происхождения. Бранвен здорово смутился. В женитьбе он ничего дурного не видел, все равно жены офицеров космофлота живут на планете и не слишком путаются под ногами, зато женатые офицеры получают право на ежедекадную увольнительную вниз, «для воссоединения с семьей». Однако ж, он мечтал о невесте из семьи положением повыше. Куда более выгодной кандидатурой была приемная дочь Елены Наби — все-таки семья «тысячников».

Оскорблять благодетеля отказом Бранвен не смел, как выкрутиться из неприятной ситуации — не представлял. Но все разрешилось само собой. Рыжебровые девицы совершенно неожиданно приглянулись куда более выгодному жениху. Младшему брату самого Синрин Кайдзё Дзиэтай, пусть и третьему из младших братьев, перспективный, но бедный Белл и в подметки не годился. Тем более, что тот хотел взять в жены именно обеих сестер, и нито кайса Мерфи решал сразу две проблемы.

Бранвен вздохнул с облегчением, поблагодарил в молитве Мана за своевременную милость ко всем недостойным слугам своим и остался с Мерфи в наилучших отношениях: тот немного смущался, что все сложилось так неудачно для нито кайи Белла. Он изредка вздыхал, туманно извинялся и обещал как-нибудь компенсировать такую потерю.

При мысли о потере Бранвена посещали крайне радостные мысли, но он их тщательно скрывал.

5

«…признать впервые ограниченно годной к летной работе». Дата. Подпись председателя госпитальной врачебно-летной комиссии.

Надпоручик Арья Новак помнила заключение наизусть, но все же открыла папку с медицинскими документами, вывела на монитор текст, покрутила масштабирование и уставилась на экран. За те две недели, что прошли с возвращения с комиссии, в заключении ничего не изменилось. С должности старшего штурмана эскадрильи — добро пожаловать в штаб, на «почетную» должность старшего делопроизводителя. Просилась в адъютанты эскадрильи, так куда там, начальник штаба покрутил пальцем у виска и рявкнул: «Совсем девка обалдела, лечись давай!».