Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

возвышаются скульптуры — отец и мать, оплакивающие погибшего сына. Автор памятника Кете Кольвиц сама в 1914 году пережила такое горе… Тысячи немецких юношей, погибших в Первой битве при Ипре (её потом по ассоциации с евангельской легендой часто называли избиением младенцев у Ипра), перед смертью, наверное, сами поняли, что эта война не будет быстрой и овеянной славой. Поняли это и те, кто уцелел.

Немецкие «младенцы», в основном представители состоятельных слоёв общества, которые пошли на передовую в угаре милитаристского дурмана, полегли от рук профессиональных британских солдат, выходцев из рабочего класса, почти без образования, воспринимавших войну как обычную работу. Томми Аткинс, «томми» — таким стало общее имя английских стрелков, — не разделял мистического патриотизма своих противников, которые «оставили лекционные залы и школьные скамьи, [чтобы] раствориться в огромной экзальтированной массе, [жаждавшей] чего-то необычного, великой опасности… отравленные [войной], словно наркоманы»[233].

Патриотизм «томми» не выходил за рамки родного подразделения, и верность они хранили отнюдь не идеалам, а только боевым товарищам. Патетики в их воспоминаниях нет. Капрал Королевского стрелкового полка Уильям Холбрук, в гуще боя отбившийся от взвода, впоследствии так описывал один из своих «рабочих» дней: «…через какое-то время я наткнулся на одного нашего офицера и трёх солдат… Среди них был мой приятель Кайничи, итальянец из Лондона, но мне он нравился. Мы вместе стали решать, что делать, и тут к нам из кустов выполз немецкий офицер. Увидев нас, он прошептал по-английски: «Я ранен…» Наш офицер ответил: «Не ходили бы в эту чёртову атаку, остались бы целы». Мы рассмеялись, но тем не менее перевязали немца, а вскоре нашего офицера убило шальной пулей, и мы остались без командира. Отовсюду слышалась стрельба, но мы не знали, где наши, а где немцы. Кайничи ранило в ногу. Я извлёк осколок из его колена и наложил ему повязку. Мы оглянулись на немца… Оказалось, что он уже умер. Я оттащил его в воронку и забросал, как мог, яму листьями и ветками. Потом мы всё-таки сориентировались и поползли назад, к своим окопам. Тело нашего офицера мы взяли с собой»[234]. Вскоре все эти «томми» присоединились к своему взводу. Прозаичность капрала, характерная для простолюдинов — Королевский стрелковый полк формировался в рабочих районах Лондона, — в полной мере отражает дух старого Британского экспедиционного корпуса, солдаты которого погибали под Ипром не ради идеалов, а потому, что выбрали такую опасную работу.

31 октября немцы возобновили наступление, но уже на более узком участке фронта, вдоль дороги, ведущей от Менена, расположенного на занятой ими возвышенности, к Ипру. Атака осуществлялась силами специально созданной группы Фабека, названной по фамилии её командира и состоящей из корпусов регулярной армии и добровольцев — всего шесть дивизий. Наступая по низменности через полосу растительности, которую англичане продолжали называть рощами, хотя деревьев там уже давно не было, немцы захватили всю эту равнину и смогли прорвать оборону противника у Гелювельта. Их продвижение остановили наспех собранные остатки изрядно поредевших батальонов вустерширского, глостерширского, уэльского, суссекского, нортгемптонширского, оксфордширского, бакингемширского, шотландского и 60-го стрелкового полков, а также Королевского драгунского полка, сражавшегося в пешем строю. Немецкий историк сетует: «…резервы противника были слишком велики»[235] — и безосновательно заявляет, что британцы перебросили на этот участок фронта две свежие дивизии. На самом деле бреши в обороне закрывали маленькие группы еле стоящих на ногах от усталости солдат, вставлявших в винтовки «ли-энфилд» все новые магазины и сметавших своим огнём наступающие шеренги в мундирах мышиного цвета. Прибытие французских подразделений, которые Френчу послал Фош, безусловно укрепило оборону союзников, но главный участок был удержан благодаря шквальному ружейному огню англичан.

Немцы возобновили наступление 11 ноября, по их подсчётам — на двадцать второй день битвы, «в которой смерть превратилась в давнюю знакомую»[236]. Главным направлением удара была роща — англичане называли её Лесом монашек — к северу от дороги на Менен всего в 6 километрах от самого Ипра. Обстрелы тяжёлой немецкой артиллерии уже разрушили великолепные готические здания древнего города, центра текстильной промышленности, — Палату суконщиков, собор, дома купцов. Окружающая Ипр местность тоже выглядела разорённой и пустынной — на годы вперёд. Деревни и фермы пострадали от обстрелов, покинутый маленький замок фламандских дворян стоял без крыши. 31 октября в результате прямого попадания был частично разрушен и замок в Хооге — городке около Ипра. Этот обстрел стоил жизни нескольким офицерам штабов 1 и 2-й дивизий англичан[237]. 11 ноября сам Хооге стал ареной ожесточённого боя — на него наступали прусская гвардия и 4-я дивизия немцев. Сражение не утихало весь день. Первую атаку 1-го гвардейского пехотного полка немцев отбили тыловые службы и хозяйственная обслуга 5-й роты Королевского инженерного полка. Потом подоспели немногочисленные подразделения оксфордширского и бакингемширского полков лёгкой пехоты, контратаковали и отбросили противника — 1 и 3-й гвардейские пехотные полки — на исходные позиции.

Бои не утихали до 22 ноября — дня, который официально считается датой окончания Первой битвы при Ипре. Уцелевшие британские солдаты (число избежавших ранения составляло меньше половины из 160.000 человек, отправленных во Францию в составе экспедиционных сил) окапывались и сооружали насыпи, укрепляя рубежи, которые им удалось отстоять за пять недель жестоких боёв с наступавшим противником. Французы тоже рыли траншеи, чтобы удержать участки, за которые они бились к северу и к югу от города. Линия фронта подвинулась на восток не более чем на 8 километров. Немцы везде удерживали высоты, полукругом возвышавшиеся над неглубокими окопами и ходами сообщения англичан, которые будут защищать их почти до конца войны, переходя от обороны к наступлению. Этот полукруг получил название «выступ». Его защита стоила французам и англичанам без счета жизней, но в любом случае потери немцев, «авангард которых сложил головы на равнинах Фландрии»[238], были больше. Под стенами города погибло не менее 41.000 немецких добровольцев — тех самых «невинных младенцев» Ипра.

И это лишь небольшая часть отдавших свою жизнь в Пограничном сражении, во время большого отступления, битвы на Марне, сражении на Эне, «Бега к морю» и Первой битвы при Ипре. Самые большие потери понесла двухмиллионная французская армия. Её потери в сентябре — убитыми, ранеными, пропавшими без вести и взятыми в плен — превысили 200.000 человек, в октябре — 80.000, а в ноябре — 70.000. Августовские потери, которые официально не раскрывались, могли превысить 160.000 человек. Число убитых составило невероятную цифру — 306.000, и среди них было очень много 20–30-летних. Из тех, кому ещё не исполнилось