Хранитель историй (СИ) - Константин Нормаер

— Я думал, вы сбежали. Где Клер?

— В надежном ме — е-есте, — коротко ответил Рик, еще больше напомнив мистера Лиджебая.

— Возможно это правильное решение, — согласился приятель. — Но у меня для тебя не совсем приятные новости. Похоже, твой Скиталец предал нас в обмен на собственную шкуру.

Отложив очки в сторону, собеседник с интересом уставился на друга.

Собравшись с мыслями, Оливер рассказал все без утайки, во всех красках расписав слежку и побег от соглядатая — тощего капера с огромными оспинами на щеках. В самом конце, он изобразил слепого Квинта и, облегченно выдохнув на последнем слове, стал ожидать дружеского вердикта.

К концу повествования Рик окончательно переменился в лице, снова стал прежним: лоб разгладился, избавившись от морщин, глаза приобрели привычный оттенок, кожа порозовела. А отвратительный запах толи пороха, толи серы улетучился без следа.

— Бывший юнга оставил мне послание, — немного поразмыслив, сказал Рик, протянув другу бумагу.

Оливер на взгляд оценил достаточный размер и идеальность листа. Даже в их портовом городке, где заезжие торговцы с легкостью расставались с залежалым товаром, бумага имела баснословную цену и покупалась только за полноценные золотые суоны.

В самом центре было написано: «Буду ждать тебя завтра в восемь у «Адмирала Тревли». И чуть ниже:

«Опасайся посторонних глаз».

— Это он о каперах? — удивился Оливер.

— Вероятнее всего.

Затем Рик продемонстрировал перебинтованную руку. Повязка — еще вчера скрывая все запястье — стала гораздо уже.

— Как ты?

— Спасибо, уже лучше, — буднично ответил Рик.

— Хочешь сказать: черная метка уменьшилась? — поразился друг.

— Видимо, каперы решили просто подшутить надо мной.

Повязка небрежно соскользнула с руки, открыв едва различимую полоску — словно крохотный след, оставшийся после гадины, что уползла в неизвестном направлении. Отпечаток был тусклым, почти бесцветным.

— Невероятно. Они ведь говорил, что это заклятье, — внимательно рассматривая остатки черной метки, не переставал удивляться Оливер.

— А разве ты веришь в магию? — придирчиво поинтересовался Рик, затянув повязку потуже. Не зная, что ответить, друг растеряно пожал плечами. Коварный вопрос, словно удар эфеса, сбил его с ног, заставив Оливера погрязнуть в пучине множества сомнений: много ли истины в истории покойного мистера Лиджебая и его пугающего приятеля Невежи? И достаточно ли вымысла в ночном разговоре каперов, которые с такой легкость вели споры о тайнах прошлого?

Подойдя к алтарю, Терси долго взирал на лик святого Пабла, пытаясь угадать настроение святого мученика. Всегда ощущая поддержку своего покровителя, бывший старпом впервые в жизни усомнился в его силе. Вся его жизнь после сегодняшней ночи казалась ему плаваньем в полный штиль, когда гладкое море убивает тебя своим спокойствием, а раскаленное солнце навивает ужасную скуку. В такие дни, или в худшем случае недели, Терси чувствовал, что медленно сходит с ума. И не было от этой болезни никакого лекарства, кроме попутного ветерка.

Отступив на шаг от алтаря, пастырь не оборачиваясь, тихо произнес:

— Зачем явился? Разве я звал тебя?!

Никто не ответил. Но Терси отчетливо расслышал невнятное бормотание в дальней части зала.

Ледяная прохлада донесла до него отвратительный запах сырой земли. Обернувшись, пастырь вгляделся в полумрак. Среди длинных скамеек расположенных по левую и правую руку, стоял человек. Тяжелое дыхание нарушившее тишину, окончательно сняло вопросы о призрачности незнакомца.

— Я спрашиваю, зачем явился? — дрогнувшим голосом повторил Терси. И как бы он себя не обманывал, а не смог скрыть нарастающего страха.

Зал ожил и стал медленно покачиваться в такт чужому дыханию. Каменные стены молельни затрещали и начали сжиматься, а толстые свечи внезапно обрушились настоящим камнепадом. Треск и стон деревянных перекрытий наполнил святой дом, напомнив пастырю волшебный голос небесных певцов.

Посетитель ждал. Фигура мерно вздымалась и опускалась, зависнув над землей, словно облако. Незнакомец дышал не носом, а всем телом, жадно поглощая наполненный ладаном церковный воздух.

Внезапно возникла пауза. Прочные стены, не выдержав напора неведомой силы, изменились, превратившись в хлипкие заслонки корабельной каюты. Скромное убранство алтаря, поглотил плотный дух моря. Теперь зал больше походил на место поклонения водным идолам, чем святым угодникам. Прямо перед бывшим старпомом «Бродяги» вырос капитанский стол, глубокое обитое кожей кресло и два тусклых плафона.

Посетитель сделал шаг навстречу. Угрюмое лицо капитана, обезображенное полипами похожими на ракушки и кораллы, выплыло из пустоты.

— Ты звал воспоминания, а я пришел вместе с ними. Разве не так?

Неумолимое предчувствие беды, нарастающее с каждой минутой, в одночасье стало реальностью. Воображаемая каравелла сэра Терси, поймав ветер, наткнулась на опасность куда хуже мертвого штиля. Прямо перед носом корабля зачиналась страшная буря, не предвещавшая благостного исхода.

Капитан «Бродяги», почивший с миром в глубинах далеких морей, сейчас грозно возвышался над бывшим старпомом. Его густые брови сомкнулись, взгляд стал колючим, будто иглы морского ежа.

— Зачем потревожил, Керк? — обратился к пастырю капитан. Вместе со словами до него доплыл запах затхлой воды.

Прижавшись к стене, Терси едва выдержал тяжелый взгляд капитана. Тело охватила нервная дрожь. И только руки, ища спасение, продолжали нервно перебирать костяные четки, косточку за косточкой.

Нынешний приход капитана был реальнее всех предыдущих. До сегодняшнего дня пастырю являлись лишь безмолвные оболочки, клочки его давних воспоминаний. Бессловесные создания, которые медленно бродили по его комнате, то замирая, то растворяясь в лучах восходящего солнца. Пытаясь заговорить с ними, Терси получал в ответ лишь противный скрежет, будто его воображаемый корабль садился на мель, цепляясь за острые грани подводных скал.

Нынешний визит кардинально отличался от всего, что происходило с ним раньше. Копаясь в себе, Терси так и не смог найти ответа: как ему удалось притянуть свою бывшую команду. По крайне мере тех из них, кто давно кормил рыб в проливе Луретте.

— Изыди! Изыди прочь и никогда больше не возвращайся, — внезапно изрек пастырь.

Лицо капитана недовольно скривилось, и Терси услышал противный скрип зубов.

Посторонние звуки: стон, вздохи, хрипы налетели со всех сторон, словно бушующий ветер. Оглядевшись, бывший капер вздрогнул, осознав, что своими словами накликал настоящее бедствие.