Книга тайных желаний - Кидд Сью Монк

Лицо отца тоже почти исчезло из моей памяти.

Иисус встретил нас с инструментом для ремонта крыши в руках. Он укреплял ее, чтобы защитить дом от дождя. Я вытерла пятно грязи с его щеки и сказала:

— Это мой брат Иуда. Он пришел сообщить, что моя мать умерла.

Иисус положил руку мне на плечо и мягко посмотрел на меня:

— Сочувствую, Ана.

— Для нее у меня нет слез, — возразила я.

Мы уселись втроем на тюфяках во дворе. Наша беседа не касалась Иудиных зелотов, мы говорили об обычных вещах: о работе Иисуса в синагоге Магдалы, о нашем с Иудой детстве и даже о матери. Как выяснилось, она порезала руку о пудреницу и рана загноилась. Шифре пришлось самой позаботиться о погребении. И даже тогда я не заплакала.

Когда солнце склонилось к закату, Иисус подвел Иуду к лестнице на крышу. Я хотела было пойти за ними, но Иисус тихо попросил:

— Не могла бы ты оставить нас наедине?

— Почему я не могу подняться с вами?

— Не обижайся, мой маленький гром. Мы лишь хотим поговорить о мужских делах. — Тут у него в животе заурчало, и он рассмеялся: — Не поторопишь мать и Саломею с ужином?

В его словах не было пренебрежения, но я все равно ощутила болезненный укол: мне предпочли другого. Иисус прогонял меня. Не припомню, чтобы такое случалось раньше.

Не так давно вместе с Иисусом в наш дом пришли четверо незнакомцев, от которых пахло рыбой. Они остались на ужин, а мы, женщины, прислуживали им. Я не просила, чтобы меня приняли в общий разговор, однако следила, как мужчины с жаром обсуждали что-то дотемна, собравшись под оливой.

— Кто эти люди? — спросила я Иисуса, когда они ушли.

— Друзья, — ответил он. — Рыбаки из Капернаума. Когда родилась Сусанна, я был на их лодке. Они едут торговать в Сепфорис.

— О чем же вы так долго говорили? Ведь не о рыбе.

— Мы говорили о Господе и царствии его, — ответил он.

В ту же самую ночь Мария, которая, должно быть, подслушивала, пока прислуживала мужчинам за трапезой, сердито фыркнула, обращаясь к нам с Саломеей:

— В последнее время у сына одно царство Божье на уме.

— Об Иисусе судачат в деревне, — вторила ей Саломея. — По слухам, он водит компанию с мытарями и прокаженными, — она коротко посмотрела на меня и потупилась, — и с блудницами.

— Он всего лишь верит в то, что и для них есть место в царстве Божьем, ничего более.

— Говорят, он выступил против Менахема, — добавила Саломея. — Того, что приходил к нашим воротам. Иисус укорял его за порицание бедных, которые собирали хворост в субботу. Сказал, что сердце его мертво.

Мария с грохотом опустила миску с вымоченным в вине хлебом на печь.

— Поговори с мужем, Ана. Боюсь, он накликает беду.

Я боялась, что он не столько накликает, сколько натворит бед. Привычка водить дружбу с блудницами, прокаженными и сборщиками податей оттолкнет людей еще больше, ну и что? Меня беспокоили вовсе не его новые друзья. Нет, мои опасения вызывало другое: в последнее время муж все чаще выступал против властей.

Теперь же, пока Иисус и Иуда взбирались на крышу, меня вновь посетило зловещее предчувствие, которое разбудило меня накануне ночью. Я встала под навес мастерской, поближе к стене, где меня невозможно было заметить, и стала прислушиваться к их разговору. Придется животу мужа урчать подольше.

Иуда говорил о выступлениях зелотов:

— Две недели назад в Кесарии мы сорвали символы римской власти и обезобразили статую императора, что стоит перед храмом их бога Аполлона. Осквернить сам храм не удалось — он хорошо охраняется, — но мы собрали толпу, которая кидала камни в солдат. Обычно мы так не рискуем. Как правило, мы подкарауливаем небольшие группы легионеров на дороге, где они представляют собой легкую мишень. Или грабим богачей, выезжающих за пределы города. Деньги делим, а излишки отдаем деревенским, чтобы они могли уплатить подать.

Голос Иисуса был слышен хуже — видно, муж стоял спиной ко мне.

— Я тоже верю, что пришло время избавиться от власти Рима, но царство Божье не приблизить мечом.

— Пока не придет мессия, нам остаются только мечи, возразил Иуда. — Мы с моими людьми завтра собираемся воспользоваться ими, чтобы отбить часть зерна и вина, которые повезут в закрома Антипы в Тивериаде. У меня есть надежный источник во дворце, который сообщил…

Остальных слов я не разобрала.

В надежде найти укрытие получше, я обошла дом и вжалась в тень. Я слышала, как Иуда перечисляет красоты Тивериады: огромный дворец на холме, украшенный росписями, римский стадион, сверкающую колоннаду, ведущую от Галилейского моря вверх к холмам. Наконец Иуда упомянул меня, и я навострила уши.

— Я сказал Ане, что ее отцу нездоровится. Он скоро умрет, однако его коварство не приуменьшилось. Я хотел поговорить с тобой без сестры, потому что получил известие, которое ее огорчит. Не уверен, сможет ли она держать язык за зубами: кто знает, что она решится предпринять? Моя сестра слишком безрассудна и бесстрашна, — усмехнулся Иуда, — но, наверное, тебе не надо об этом рассказывать.

Безрассудна и бесстрашна. Когда-то я действительно была такой. Но эта часть меня, словно одна из героинь моих историй про забытых женщин, поблекла: ее ослабили годы домашних хлопот, смерть Сусанны, невозможность насытить дух в те годы, когда не было возможности писать.

— Отец Аны, — продолжал Иуда, — придумал план, который должен окончательно убедить императора Тиберия объявить Антипу царем иудейским.

Отец был верен себе и так предсказуем, что я почувствовала смутное разочарование. Но эта новость не взволновала меня настолько сильно, как предполагал Иуда.

Наступила напряженная тишина.

— В пророчествах сказано, — произнес Иисус, — что титул царя иудейского будет носить мессия. Антипа выставит себя на посмешище, если присвоит его!

— Должен сказать, план Матфея весьма хитроумен, и, боюсь, он сработает.

Мария, Саломея и Юдифь спешили к печи на улице — готовить ужин. Береника осталась приглядывать за детьми. Я боялась, что в любой момент они начнут звать меня, а когда я не откликнусь, пойдут искать.

— Матфей изложил свой план в мельчайших подробностях, — опять заговорил Иуда. — Его слуга Лави не обучен грамоте, поэтому передает мне все, что сумеет добыть. Наткнувшись среди прочих записей на описание плана, я испытал настоящее потрясение. В следующем месяце Антипа отправится в Рим и будет ходатайствовать перед императором, чтобы тот поставил его царем иудейским.

— Не думаю, что Тиберий согласится, — заметил Иисус. — Любому известно, что император не желает отдавать Антипе этот пост. Он не смягчился даже после того, как Антипа в его честь назвал новую столицу Тивериадой.

Стрекотание женщин, доносившееся с другой стороны прохода, мешало мне слушать. Я прокралась обратно к лестнице и взобралась почти до середины.

— Антипу ненавидят, — опять заговорил Иуда. — Император отказал ему в царском титуле, потому что боится восстания. Но что, если найдется способ уменьшить недовольство? Это и есть главный пункт плана Матфея. Он пишет, что мы, иудеи, не желаем Антипы, поскольку в нем нет царской крови: он не из колена Давидова. — Иуда хмыкнул. — Едва ли это единственная причина, но она самая острая, и Матфей придумал, как ее устранить. По пути в Рим Антипа остановится в Кесарии Филипповой, чтобы навестить своего брата Филиппа, но на самом деле его цель — жена брата, Иродиада. Она принадлежит к царскому роду Хасмонеев.

Антипа хочет взять еще одну жену? С моей старой подругой Фазелис что-то случилось? На меня накатила тошнота, и в смятении я поднялась еще на две ступени выше.

— Иродиада амбициозна, — продолжал брат. — Антипе не придется долго упрашивать ее оставить Филиппа и выйти за него. Он пообещает ей трон. Когда Антипа прибудет в Рим, будущий брак с женщиной царской крови сыграет ему на руку. Если и это не принесет ему титула царя, то уже ничто не сможет.

— Разве у Антипы нет жены?