Взорванные лабиринты - Константин Фарниев

— Мы начали слишком крупную игру, профессор, и поэтому я так откровенен с вами. Вы, настоящие ученые, чаще всего не от мира сего. Вы верите в демократию, свободу, в справедливость, во все такие глупости. И в определенные моменты эта вера ставит вас под удар. Вы либо гибнете, либо начинаете работать на нас. У вас есть другой выход — переметнуться к коммунистам, к парням с ясными головами. Но в нашей стране коммунисты слабы. У них нет ни свободы, ни денег, чтобы поддержать вас. Они самостоятельно не поднимут такую махину. Полиция живо сцапает вас вместе с ними, на законном основании конфискует вашу собственность и в придачу ко всему лет на десять упрячет в тюрьму за преступление, которое специально для вас придумают наши юристы. Если вы попытаетесь переметнуться в какую-нибудь коммунистическую страну, вас там не примут. Подобный шаг рассчитывается как вмешательство в дела другого государства. А такие действия на международной арене никак не вписываются в их теорию невмешательста и мирного сосуществования. Ни одно коммунистическое правительство не пойдет на открытую связь с вами. Другое дело — договориться и исчезнуть тайно. Им не нужно ни у кого занимать деньги, биться над проблемой размещения заказов и прочая, прочая, прочая. Они могут создать базу и спокойно работать над информатором. Но и они не застрахованы от огласки. Представьте себе, какой будет скандал. Да и вряд ли вам удастся улизнуть к ним. С того момента, как вы нас покинете, а мы можем это сделать, если вы очень будете настаивать, каждый шаг ваш будет известен всему миру. Такова ситуация, профессор, и таковы ваши перспективы в нашем демократическом государстве.

— Что же предлагаете вы? — голос профессора прозвучал глухо.

— Мы предлагаем дело, — улыбнулся Эгрон. — Мы, три хозяина, совершаем с вами законную сделку с участием государственного нотариуса. Вы продаете нам свои игрушки за… два миллиона, если один миллион вам кажется мало. Мы в свою очередь заключаем с вами контракт, по которому вы будете назначены на должность главного руководителя всех работ, связанных с расшифровкой информатора. Ваш оклад — сто тысяч крон в месяц. В наше дело мы не пустим никого, и никто не упрекнет нас, потому что мы частные лица.

— Не понимаю, какая вам выгода?

— Для вас это неважно. Мы будем полностью финансировать расходы по вашей работе, отдадим вам и информатор, и письмо. Работайте на здоровье. Мы вам мешать не будем, вы нам. Разве не разумное предложение, профессор?

Фэтон поднял глаза, посмотрел прямо в лицо Эгрона. Сейчас оно не вызывало в нем ни раздражения, ни протеста, ни симпатии тем более. У Фэтона было такое чувство, будто в него выстрелили свинцовой болванкой, которая ударила прямо в сердце и выплеснуло из него все.

— Подумайте, прикиньте, но не затягивайте решение вопроса, — мягко проговорил Эгрон. — Мы деловые люди, и для нас время — деньги. Вы прекрасно понимаете, что присвоить ваши ценности и пустить их в оборот против вашей воли мы не можем. Да мы и не пошли бы на это. Мы не уголовники, как вы заметили в начале нашей беседы, нет, нет. Мы только деловые люди и предпочитаем действовать в рамках закона. — Эгрон внутренне усмехнулся. — Вы должны иметь в виду, — продолжил он, — что здесь вы в большей безопасности, чем были бы по другую сторону ограды этой виллы. Мне кажется, я достаточно ясно и откровенно обрисовал возможные варианты развития событий. — Эгрон в упор посмотрел на собеседника.

— Вы почти убедили меня, — угрюмо буркнул Фэтон. — В ваших откровениях заключены истины о… нашей великой демократии. Благодарю за очень предметный урок.

Профессор тяжело поднялся и, сгорбившись, пошел к выходу. Эгрон проводил его взглядом, в котором полыхало откровенное торжество. Теперь он не сомневался, что профессор примет их условия…

Нейман не узнал друга. Насколько Фэтон был бодр до ухода, настолько угрюм и апатичен теперь. Ровным, без всякого выражения голосом он почти слово в слово передал Нейману разговор с Эгроном. Доктор выслушал его, не проронив ни слова.

— Эти типы всегда знают, что делают, — подытожил он тоскливый рассказ друга. — В конце концов все обстоит не так уж плохо, если они в самом деле дадут тебе возможность вести научную работу.

— Я буду иметь полное право расторгнуть с ними контракт, если они не выполнят своих условий.

— Кто знает, на что они способны.

— Не знаю, ничего не знаю! — вдруг закричал профессор. — Ничего не понимаю, — совсем тихо закончил он.

— Успокойся, Рок, не надо паники. Обдумай все. Не спеши, не отчаивайся. Не так уж они всесильны, как он тебе обрисовал. Давай лучше подкрепимся как следует и сыграем партию-другую в шахматы.

Все-таки хорошо, что я здесь не один, подумал Фэтон. Напряжение спало.

Доктор заказал обед.

— Первый раз вижу человека, который так сильно переживает от того, что ему предложили стать миллионером.

— Тебе все шутки, старый пенек. А я не знаю, что принесет миру мое решение: благо или зло.

— Кому-то нужно и шутить, дружище. Конечно, такие негодяи, кого хочешь обведут вокруг пальца. С другой стороны, они почти во всем правы.

Горничная бесшумно расставила на столике тарелки и ушла. Друзья без всякого энтузиазма сели за стол.

Эгрон уже собрался уезжать, когда его окликнул привратник. Звонил из города Роттендон. Проклиная «эту розовую дубину», Эгрон с трудом выбрался из машины. Роттендон срывающимся голосом просил обязательно заглянуть к нему.

Встретил он Эгрона в холле своего городского особняка. Лицо коротышки выражало такой страх, что толстяк не на шутку перепугался.

— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил он.

Роттендон протянул ему письмо.

— Передали швейцару минут тридцать назад. Хорошо, что я еще застал вас там.

Эгрон, не снимая перчаток, развернул небольшой лист мелко исписанной бумаги. «Уважаемый господин Роттендон! — стояло вверху. — Дам не приветствую, потому что в нашем сговоре они не участвовали. Пишет вам Ремми Табольт, которого вы вместе с его верными друзьями попытались отправить в общество самой молчаливой публики. Так вот, ваши ребята оказались сущими болванами. Я таким идиотам не доверил бы даже ограбления какой-нибудь полумертвой старухи. Короче говоря, уважаемые господа, ваши карты биты моим козырным тузом. Не знаю только, успели ваши злодеи собрать свои кости и убраться подальше от полиции. После длительных размышлений мы пришли к выводу, что сделаем очень правильно, если в полном составе явимся к инспектору Яви с повинной. Ибо, я думаю, без труда сумеем доказать дотошным крючкотворам, что творили, не ведая что творим. Полагаю, после наших признаний полиция быстро накроет вашу лавочку. Это первое, что пришло нам в голову после первого тура здравых размышлений. Затем мы принялись думать дальше и после свободного и демократического (не то, что у вас) обмена мнениями пришли к следующему решению. Мы с вами поладим в том случае, если вы навсегда откажетесь от попыток ликвидировать нас. Раскройте глаза пошире и читайте внимательно. Вы в наших руках. По первому же моему сигналу свора инспектора Яви возьмет вас и прочно припечатает к месту, которое вы давно заслуживаете. Сегодня немедленно после получения письма переведете в Главный банк известной вам нейтральной страны 3 (три) миллиона крон на фамилию, которая будет стоять в конце этого письма. В случае неудовлетворения наших требований мы самым вульгарным образом закладываем вас полиции и исчезаем с большой обидой на вас. С приветом Ремми Табольт».