Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

путешествия по Франции, путешествия, превзошедшего все ожидания и укрепившего убежденность, что будущее - и его, и Англии, должно быть связано с Францией. Сейчас кузен-король обязан увидеть, - Уорвик ранее оказался прав.

Он отсутствовал в течение месяца и приехал вместе с французским посольством, возглавляемым персоной не меньшего значения, чем Архиепископ Нарбоннский. Прибыв в Гербер, Уорвик оставил своих именитых гостей в большом коридоре, пока сам отправился уведомить супругу о том, что вернулся. Он предвкушал ее изумление, так как знал, леди Нэн не ожидала мужа так скоро.

Сцена в парадных покоях встретила теплой семейной атмосферой. Нэн расстелила атласное платье на подставке к столу и показывала супруге Джона, Изабелле, как пропитывание соком кислых ягод выводит пятно с юбки. Сам Джон, лениво расположившись поблизости, щелкал грецкие орехи для шестилетнего сына. У стены сидел кузен Джордж с дочерью Уорвика, Изабеллой, а у камина играли в шахматы Ричард и младшая дочь - Анна.

Уорвик застыл на миг в дверях, неподвижный и не замечаемый. Изабелла уже два месяца робела после своего шестнадцатого дня рождения, и, каждый раз, когда он смотрел на нее, то ощущал трепет отцовской гордости. За прошедший год Изабелла расцвела и стала заставлять поворачиваться мужские головы. К огромному удовольствию Уорвика, самым безнадежно попавшим в плен оказался Джордж.

Он, конечно, всегда рассчитывал, что когда-нибудь Джордж должен будет жениться на Изабелле, и настраивал их, без ненужной усложненности, рассматривать это союз также легко, как самое естественное явление на свете. Нынешней весной Уорвик дал указания брату, архиепископу Йоркскому, начать тайные переговоры с Ватиканом, и уже позаботился отложить золото, чтобы обеспечить разрешение Папы Римского на свадьбу Джорджа и Изабеллы. Такое позволение требовалось по причине кровного родства, юные влюбленные приходились друг другу двоюродными кузенами, намеревающимися иметь детей. Переговоры проводились в строгой секретности, дабы обойти могущее возникнуть нежелание Эдвардом этого союза. Отношения между главами семейств сейчас были такими натянутыми, что король теперь взирал с долей немилости на возможность брачных уз между своими братьями и дочерьми Уорвика.

У графа не было намерения позволить кузену нарушить свои бережно лелеемые планы, король он или нет. Уорвик чувствовал себя вполне уверенным в получении разрешения папы, приближаемого личным агентом Эдварда в Риме. Тот тайно пообещал действовать от его лица, выигрывавшего от щедрых пожертвований золота Невиллов.

Изабелла держала руку Джорджа в ладонях, тщательно обыгрывая прослеживание его линии жизни. Это была не та деятельность, которую обычно позволила бы леди Нэн, слишком близко находилось развлечение к предсказыванию грядущего. Но она не возражала, даже улыбалась, прекрасно понимая, игра, ведущаяся на ее глазах, только предлог для возможных прикосновений. Уорвик тоже улыбнулся, а потом перевел взгляд на Анну.

Этой зимой Анна вбила себе в голову, что хочет научиться играть в шахматы. В конце концов, отец вынужден был сдаться дочерним настояниям и согласиться обучать ее, правда, совсем не рассчитывая на успех. Уорвик не думал, что женщины способны на мысленную концентрацию, необходимую для такой требовательной игры, как шахматы. Он только уверился в своих предположениях после второго шахматного урока, окончившегося слезами Анны и доской, оказавшейся на полу, куда незадачливый учитель сбросил ее в отвращении. Когда Ричард выразил желание заниматься с Анной, Уорвик, скривившись, пожелал ему удачи. Втайне он обрадовался, так как чувствовал перемену в Ричарде, мальчик отдалялся от Невиллов.

Нет, это не было правдой, строго говоря, уступал себе граф. Дикон все еще находился в наилучших отношениях с Джонни. Как всегда, дружелюбно общался с Изабеллой. И по отношению к Анне ничего не поменялось, Ричард поддразнивал ее и хранил детские секреты, защищал так, как редкий брат станет оберегать сестру. Нет, Ричард не избегал Невиллов. Как мало не хотел бы признаться себе Уорвик, это с ним Дикону больше не было уютно.

Граф, конечно же, знал причину и мысленно насылал больше и больше проклятий на голову Его Королевского Величества, кузена. Поэтому уроки шахматной игры так приходились Уорвику по душе. Тем временем, как бы раздражающе не проявлялась слепая преданность Дикона Неду, Ричард Невилл, граф Уорвик был далек от мысли уступить мальчику. Он находился в твердой уверенности, сердце Дикона пребывало в Миддлхэме, также было понятно, что племянник не питает симпатий к своим новоявленным родственникам Вудвиллам. Уорвик не представлял мальчика, получающим удовольствие от жизни при дворе Вудвиллов, так как, судя по имеющимся сведениям, окружение кузена сейчас кишело представителями этого семейства.

Видимо, Ричард оказался более талантливым учителем, нежели мог предположить граф, оба юных создания казались основательно поглощенными ситуацией, разворачивающейся на шахматной доске. Уорвик шагнул в комнату, и его жена, подняв глаза, воскликнула: 'Дик!' Он улыбнулся и погрузился в теплоту встречи с близкими.

Французский король почтил Уорвика великолепным золотым кубком, инкрустированным изумрудами, рубинами и бриллиантами, сейчас передаваемым членами семьи из рук в руки с восхищенным шепотом. Были и подарки, лично приобретенные главой клана и сейчас вызывающие подлинное волнение. Король Луи открыл ставшие знаменитыми руанские текстильные лавки для англичан. Нэн, супруга Джона, Изабелла и дочери Уорвика довольно восклицали над холстами алого бархата, узорчатой камчатной и золотой ткани. Джордж равно радовался привезенной графом макаке-резус, появившейся в Руане из Святой Земли. Он никогда не проявлял интереса к домашним любимцам, но нашел новинку неотразимой и сразу объявил, что назовет свое приобретение Энтони. Так как это имя также носил любимый брат королевы, Энтони Вудвилл, было похоже, обезьянка получит больше, чем законно причитающуюся ей долю внимания, когда появится в Вестминстере. Казалось, Джордж расцветает от изобретения столь оскорбительной дерзости, и здесь, в резиденции Невиллов, его выбор вызвал только смех.

Для Джона Уорвик припас великолепное, в кожаном переплете издание 'Хроник' Фруассара, прославленный труд французского историка XIV века. Конечно, брат понимал, что Джон далек от пристрастий заядлого читателя, но обладание книгами становилось таким же важным символом общественного статуса, как владение резными оконными стеклами или фламандскими коврами.

Он умышленно придержал свой подарок Ричарду до конца, предполагая, что мальчик ничего не ожидает, вручив потом юному кузену, в сопровождении убедительных доказательств высочайшего мастерства фламандских ремесленников, кинжал с