Агенты Берии в руководстве гестапо - Валерий Шамбаров

В Прибалтике было много прогермански ориентированных граждан и организаций, пропитанных нацистской агентурой. Она подыграла советской разведке, помогая оказывать давление на местных политиков и общественных деятелей, распространять слухи и «революционизировать» народ. Конечно, не бескорыстно. При этом немцы постарались под видом «активистов» протолкнуть своих агентов на те или иные посты в будущих советских республиках. Русские в долгу не оставались, внедряя разведчиков в массу репатриантов, едущих в Германию. Но даже и аресты выявленных обеими сторонами шпионов отношений между двумя державами не испортили. Уж такая работа, и в спецслужбах это прекрасно понимали. А кто попался — что ж, сам виноват, все равно теперь не вернешь…

Да, уж такая специфика. С одной стороны, СССР и Германия старались всемерно укрепить складывающиеся отношения. С другой — использовали сближение в собственных целях. Немцы через едущие в Москву торговые и промышленные делегации, через отданные территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики пытались создавать в Советском Союзе новые резидентуры и сети. А курирующий стратегическую разведку Берия и подконтрольные ему службы ИНО НКВД и ГРУ РККА спешно восстанавливали разваленную разведку в Центральной и Западной Европе.

После заключения советско-германского пакта в Берлин был направлен новый полпред А. Кобулов, ставленник Берии. И в состав посольства был включен один из лучших разведчиков А. Коротков. Он сумел заново наладить оборвавшиеся контакты с группами Шульце-Бойзена и Харнака. А гауптштурмфюрер Леман-«Брайтенбах» сам напомнил о себе. При реорганизации РСХА он попал в управление Мюллера, в группу контрразведки IVE (в подгруппу IVE2, занимавшуюся противодействием экономическому шпионажу). И подбросил письмо в советское полпредство. Коротков снесся с Москвой, получив подтверждение существования и характеристику «Брайтенбаха». Организовал конспиративную встречу. И Леман включился в активную деятельность. На связи с ним стал работать резидент Б. Н. Журавлев, и Леман передавал информацию высочайшего класса, которая составила 14 томов в архивах Лубянки. Были восстановлены контакты и с другими агентами, действовавшими в Германии.

Но попытка создать в Берлине еще одну нелегальную резидентуру кончилась провалом. Для этого в потоке прибалтийских репатриантов были направлены Мария, Эгон и Вильгельм Фитингоф (они же Мария Шульц, Эгон Альтманн и Вильгельм Оберрайтер), от них требовалось купить недорогой отель, который и станет «крышей» советской разведки. Подвел их чрезмерный «темперамент» руководительницы, Марии. По легенде она значилась женой «старшего брата», Эгона, но сожительствовала с обоими. И когда Вильгельм по дороге в Германию завязал роман с немкой-попутчицей, грубо разорвала их отношения. Попутчица в порыве ревности заложила странную тройку, где «жена» спит с обоими «братьями». Вильгельма взяли, он раскололся. Следом арестовали Марию с Эгоном.

Однако и план гестапо через перевербованного Вильгельма подурачить русских и выйти на других агентов потерпел неудачу. Чтобы скрыть арест, объявили, будто Марию скрутил приступ аппендицита, под ее именем в больницу Роберта Коха положили сотрудницу контрразведки. Для чего пришлось хотя бы в минимальном объеме проинформировать двух докторов. Но один из них, старший врач больницы, состоял в группе Шульце-Бойзена, да и Леман позаботился предупредить Центр. Мария, не сказавшая в гестапо ни слова, была казнена. Эгон, сломавшийся на допросах, получил помилование и был заключен в концлагерь. А Вильгельм стал мелким агентом-провокатором гестапо в оккупированных странах.

Начавшаяся в Европе война вносила свои коррективы в работу по реставрации разведывательных сетей. Советским спецслужбам приходилось спешить, идти на вынужденные меры, что порой оборачивалось просчетами, ошибками. Иногда приходилось допускать и грубые нарушения конспирации — другого выхода не оставалось. Фирма «Форин экселент тренчкоатс компани», созданная в Брюсселе Леопольдом Трейдером, с началом войны приказала долго жить — попросту вылетела в трубу, поскольку границы закрылись или стали фронтами, морские перевозки нарушились и экспортная торговля одеждой стала невозможной. Прервалась связь с группами в скандинавских странах — и Центр переподчинил их резидентуре в Стокгольме. Вдобавок самого Треппера взяла «под колпак» бельгийская полиция. Как уже отмечалось, для быстрого развертывания организации он воспользовался помощью местной компартии. Полиция не могла не знать, что компартия так или иначе связана с СССР. А СССР в данный период стал фактическим союзником Германии. То есть потенциальным противником Бельгии.

Поэтому Треппер предпочел свернуть дела, для работы на старом месте оставил группы Михаила Макарова и Виктора Сукулова, а сам перебрался в Париж. С французской компартией он также имел контакты, но они не были «засвечены». И во Франции он создал новую «крышу», фирму «Симэкс» по продаже стройматериалов. А чтобы упрочить положение бельгийской агентуры, организовал дочернюю компанию «Симэксо», ее директором стал Сукулов-«Кент». Фирма процветала — французы наращивали укрепления линии Мажино, бельгийцы усиливали пограничную оборону, заказов появилось множество. И информации тоже.

Правда, как ранее отмечалось, прежнее московское начальство требовало от Треппера вербовки как можно более широкой сети. Теперь же Центр старался разыскать и активизировать осколки прежних, разгромленных структур. И получилось так, что на организацию Треппера, и без того уже громоздкую, замкнули еще и самостоятельную разведгруппу капитана Ефремова. Кроме того, после отзыва Марии Поляковой во Франции осталась группа Генри Робинсона, а в Германии — супруги Мюллер и Агнесса Циммерман. Некоторое время они поддерживали связь с агентами в Швейцарии. Но когда начались боевые действия, это государство закрыло границы, ужесточило контроль на въезде и выезде. И Робинсона также переподчинили Трепперу. Германских агентов передали в ведение берлинской резидентуры.

Наложился еще один фактор, сказавшийся позже роковым образом. В то время в советской разведке (и не только в разведке, но даже в вооруженных силах) действовала установка, что пользоваться радиосвязью можно лишь в крайнем случае из-за опасности пеленгации. Да оно, вроде бы, и не требовалось. Зачем нужна радиосвязь, если существовали и исправно действовали более надежные каналы передачи информации — системы «почтовых ящиков», цепочки курьеров, ведущие к «легальным резидентурам» в посольствах и торгпредствах. Из-за закрытия границ Швейцарией для обосновавшихся там разведчиков настал тот самый крайний случай. Но настал неожиданно. И группа Шандора Радо, прежде передававшая материалы через парижскую резидентуру, оказалась к этому не готова. Передатчик ей забросить успели, можно было собрать еще несколько — Радо завербовал супругов Хаммель, владельцев радиомастерской. Но не имелось ни шифров, ни специалистов для шифрования и работы на ключе.

Это как раз и был один из моментов, когда приходилось нарушать конспирацию, чтобы восстановить утраченные контакты. Адрес Радо Центр передал двум агентам, имевшим радиосвязь. Одной из них являлась Урсула Хамбургер («Соня»). Она потеряла мужа-разведчика, арестованного в Америке, жила в Швейцарии с двумя детьми и создала маленькую группу, куда, кроме нее, входили два англичанина, бывших испанских интернационалиста: Леон Бертон («Джон») и Александр Фут («Джим»). За Бертона она вышла замуж, обоих обучила специальности радистов, и к началу Второй мировой ее передатчик оказался единственным действующим в Швейцарии. Получив приказ Центра, она связалась с Радо и принялась вместе со своими подчиненными тренировать чету Хаммелей в работе с передатчиком.

Координаты Радо были переданы и в Бельгию Сукулову-«Кенту». О его визите щвейцарскую группу предупредили через рацию «Сони». Несмотря на пограничные трудности, «Кент» сумел приехать в Женеву под видом деловой командировки. Привез шифры и провел с Радо несколько уроков по кодированию текстов. Да вот только быстро доставить на Запад новые шифры было затруднительно. А события торопили. Поэтому Сукулов привез свои шифры. И у резидентур Радо и Треппера они оказались общими (кроме передатчика «Сони», у нее остался другой).

Москве требовалось восстановить и разведсеть в Англии. Поэтому, завершив подготовку новых радистов, Урсула-«Соня» получила предписание выехать туда. Следом за ней отправился муж-англичанин Бертон. Надо отметить, что британскую контрразведку «Соне» удалось провести мастерски. Ведь на заметку она попала еще в юности, будучи очень левой журналисткой и вступив в компартию Германии. Потом вместе с первым мужем Рудольфом работала на советскую разведку в Шанхае. Провалились, чудом сумели бежать порознь. Рудольф загремел в американскую тюрьму… То есть след за ней тянулся «еще тот». Однако она изобразила, будто ее, как убежденную антифашистку, оскорбил пакт Молотова-Риббентропа, что она полностью разочаровалась в Сталине, и именно для того переехала в Англию, чтобы порвать с советской разведкой и мирно жить с мужем и детьми. Все это было разыграно настолько ловко, что британцы, а позже и американцы, поверили. Настолько поверили, что так никогда и не обнаружили ее подключения к активной деятельности…