Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

ВОСПОМИНАНИЕ

Неширокая лента пляжаИ широкий простор реки.Скоро ночь синей дремой ляжетВ остывающие пески.

И под шелест, под плеск и вздохиНа скамеечке — я и он —Собираем святые крохиПозабытых давно времен.

Точно надписи на могиле,Имена дорогих нам мест,Где мы порознь когда-то жилиИ поставили вместе крест.

Запоздавших увозит катер,Полон тайны ночной Харбин,Тихо Сунгари волны катитВ гаолянах чужих равнин.

Ночь мечтой и загадкой манит…Это Сунгари или нет?Не другая ль река в туманеНам струит серебристый свет?

Не другие ль в сплошном сияньеВсплыли зеленью острова?Не тревожьте воспоминанья…Не услышит наш зов Нева…

ПОД СИРЕНЬЮ

Пятнадцать лет не получала писемИ потеряла к прошлому пути,А ведьма-жизнь заржавленною спицейСпускали петли… Не найти.

И вдруг восторг нежданного подарка:В саду цвела лиловая сирень,Открытку принесли с французской маркойВ сияющий весенний день.

Какой-то портик и листок аканта,Венчающий красивый взлет колонн…Париж — Харбин. Две доли эмигранта,Часовни наших похорон.

Вновь прошлое протягивает руки,Встают черты печально стертых лиц.Пятнадцать лет, пятнадцать лет разлуки,Пятнадцать вырванных страниц.

Те юноши в мундирах, в ярких формах —Бродяги, нищие, шоферы, кучера.Те девушки с надрывом семьи кормят,Склонившись над иглой с утра.

Те дети выросли без света и причала,Красавцы обратились в стариков…И на открытку солнце осыпалоКресты сиреневых цветков.

ВЕСНА В ХАРБИНЕ

Все пусто и голо, все пусто и голо,Ни снега, ни льдинок, ни брызг…Весеннее солнце с улыбкой веселойПо небу катает свой диск.

Размашистый ветер порывисто дует,Взметает клубами песок;Под крышей голубка любовно воркует,Ей вторит ее голубок.

О, бедные птицы и бедные люди, —Тоска, обреченность и гнет!Пусть скажет хоть сердце в измученной груди,Что это весна к нам идет.

БЕГСТВО

В мелких тучках небо голубое,Вся в лучах разбрызгалась зима.Бросились испуганной толпою,Забегали в фанзы и дома.

Лошади, орудья, пехотинцы,Все смешалось… Громыхал обоз,И ронял смертельные гостинцыЖелтый шмель — гудящий бомбовоз.

Бухали по городу снаряды,Гул стоял шагов, колес, подков…Розовели празднично оградыОблачком круглившихся дымков.

И валились серые в тулупахНа дорогах, улицах, углах…Отражалось у лежащих труповСолнце в застеклившихся глазах.

И валились в ярком зимнем свете,Не померк нарядный чудный день, —Бедные замученные детиНищенских китайских деревень.

Застывали мертвые, нагиеБез могил, без гроба, без имен…А в Харбин входили уж другие,Шелестя полотнами знамен.

СЕРЕБРЯНЫЙ ДАЙРЕН

Туман, туман над городом клубится,В жемчужной дымке тонет пароход…Серебряным крылом серебряная птицаЧертит стекло завороженных вод.

На ржавых петлях заскрипели сходни,Качнулась пристань, двинулась назад…И вот плывем по милости Господней,Скользит в воде отпущенный канат.

Протяжный гонг сзывает вниз к обеду,Забыт земли привычный старый плен.Там, впереди, — печали ли, победы?Там, позади, — серебряный Дайрен…

Плывем, плывем в молочные туманы,За бортом брызг курчавится ажур,Мелькнул вдали в час утренний и раннийЗа пеленой, как призрак, Порт-Артур…

В неясной мгле заколебались тени,Из серых бездн простерлись сотни рук…Тяжелых лет тяжелые ступениЗамкнули жизнь в нерасторжимый круг.

И снова гонг… Не звон ли погребальный?Вобрал туман все звуки и лучи…Кругом мертво, пустынно и печально…Земное сердце — замолчи.

ТУДА — К ЧУЖИМ

Вокзал… Толпа… Мелькают лица, руки…И поезд тронулся… Метнулся синий дым…От милых мест вагон с чеканным стукомУносит вдаль… Туда — к чужим?

Заборы, домики, заброшенные дачи,Фанзенки ветхие, подгнивший серый тын…Прощай, мой друг, печальный и невзрачный,Нескладный беженский Харбин.

Ты столько раз в годины испытаний,В смертельный час волнений и тревогДавал приют уставшим от скитанийИ душу русскую берег.

В суровый век разгула и наживыХранил, как клад, все то, чем дорожим,Чем ценен мир и люди в мире живы…Ну а теперь туда — к чужим!

Лежат на столике охапкой хризантемы,Бегут в окне равнины и леса,Все гуще дым… Конец, конец поэмы —Твердят колес стальные голоса.

Скитальцев горестных не кончена дорога,Так много стран, но солнце в них одно…И путь домой один… Путей в чужбину много,И дымом застлано окно.

Прощай, Харбин! Со всем, что сердцу мило,Союз души навек нерасторжим.Слепая, жуткая неведомая силаНесет нас вдаль… Туда — к чужим!

ПО КИТАЙСКОМУ КАЛЕНДАРЮ

Бирюзой и золотом пронизан,Выткал август пышные ковры,И цветов сверкающая ризаСетью радуг блещет и горит.

Никогда так прочен и роскошенНе казался летних дней наряд.Георгин все царственнее ноша,Табаков таинственней обряд.

И влюбленней радостная алостьКрасных роз и розовых гвоздик…Но я знаю, лето вдруг сломалось.Этой ночью слышала я крик.

Пронеслась над зарослью садовойЧерных птиц сплошная пелена,И зловещей, страшной и багровойПоднялась ущербная луна.

Этой ночью бились в диком страхеБабочки в оконное стеклоИ на клумбе, как на тайной плахе,Белых астр созвездье расцвело.

Этой ночью в сочных ветках вязаПервый лист поблекший изнемог,Этой ночью лето кто-то сглазилИ на гибель черную обрек.

Утром ходя, шумен и несносен,Мел дорожку, щурясь на зарю,И сказал, что наступила осеньПо китайскому календарю.

ЗЛАЯ ОСЕНЬ

Не в нарядной живой позолоте,Не в короне цветных янтарей.Нынче осень подкралась в лохмотьях,Грязной нищенкой ждет у дверей.

Пробиралась по тинным размывам,Укрывалась в худых шалашах,Ночевала по фанзам и нивам,В сунгарийских вспененных волнах.

И голодная, в ссадинах, в ранах,Скудный харч завязавши в мешок,Собирала незваных и званыхПо канавам размытых дорог.

Черный город замкнули потемки,В пустырях бездомовных орда,Громоздят на обломках обломкиНаводненье, болезнь и нужда.

Но людского страданья не выпью,Обреченным бессильна помочь…И кричит на развалинах выпьюЖелтоглазая хмурая ночь.

На коленях у беженки хворойСмуглый мальчик измученный спит,По известке, отбросам и соруБурый лист, распластавшись, шуршит.

Почерневшие астры пониклиНа подточенном прелью стебле…И столетье ли, вечность ли, миг ли? —Гибнут жизни в страданьях и зле.

ПАУТИНКИ