Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

В ПОЛНОЧЬ

От фонаря до фонаря — верста.Как вымершая, улица пуста.И я по ней, не верящий в зарю,Иду и сам с собою говорю —Да говорю, пожалуй, пустяки,Но все же получаются стихи.

И голос мой, пугающий собак,Вокруг меня лишь уплотняет мрак.Нехорошо идти мне одному,Седеющую взламывая тьму, —Зачем ей человеческая речь,А я боюсь и избегаю встреч.

Любая встреча — робость и обман.Прохожий руку опустил в карман,Отходит дальше, сгорблен и смущен,Меня, бродяги, испугался он.Взглянул угрюмо, отвернулся — иРасходимся, как в море корабли.

Не бойся, глупый, не грабитель я,Быть может, сам давно ограблен я,Я пуст, как это темное шоссе,Как полночь бездыханная, — как все!Бреду один, болтая пустяки,Но все же получаются стихи.

И кто-нибудь стихи мои прочтетИ родственное в них себе найдет:Немало нас, плетущихся во тьму,Но, впрочем, лирика тут ни к чему…Дойти бы, поскорее дошагатьМне до дому и с книгою — в кровать!

КАК НА РОССИЮ НЕПОХОЖЕ

Объятый дымкою лиловой,Гор убегает караван.Над ним — серебряноголовыйПрекрасный витязь Фудзи-сан.

И дышит все вокруг покоем,Прозрачен воздух, как слюда!А рядом с грохотом и воемЛетят, грохочут поезда.

И в небесах гудит пропеллер,Но нежно женщины страныПоют теперь, как прежде пели,Святые песни старины.

И опускают томно вежды,И улыбаются легко,И красочные их одеждыБлагоухают далеко.

На мотыльков они похожи,На экзотичные цветы,И возле них так странно ожилПевучий, сладкий мир мечты!

И как хорош поклон их чинный,Привет улыбок золотых,Когда спокойные мужчиныПроходят гордо мимо них.

Спокойствие и сила веетИз глаз мужских, упорных глаз…Значенья полный, тяжелеетНасыщенный вечерний час.

И месяц встал над тучей хмурой,Примчавшейся издалека,И точно в лепестках сакуры —Вся в блесках близкая река…

И парк ночною жизнью ожил,Полночный час легко вошел…Как на Россию непохоже,Но как чудесно хорошо!

ТЕНЬ

Весь выцветший, весь выгоревший. В этотВесенний день на призрака похож,На призрака, что перманентно вхожК избравшим отвращение, как метод,

Как линию, — наикратчайший путьУхода из действительности, — телоОн просквозил в кипевшую толпу,И та от тени этой потускнела.

Он рифмовал, как школьник. ИсключеньяИз правил позабытого значенья,И, как через бумагу транспарант, —

Костяк его сквозил сквозь призрак тела,И над толпой затихшей шелестелоПугливое: российский эмигрант.

ВАСИЛИЙ ОБУХОВ

«Ты не Синей Звездой родилась…»

Ты не Синей Звездой родиласьИ не синим огнем горишь —Я не знаю, какая силаПридает тебе цвет зари.

Лучезарное имя Stella —Лучезарнее не найти —Воссияло во мне, пропело,Ослепило меня в пути.

И куда пойду, ослепленный,Затеряюсь в каких местах,И беспомощный, и влюбленныйВ неподатливые уста

И в томительные колени,Так пьянящие влажный взор,Будто солнце играет в пенеИ волне глубоких озер.

Ах, зачем рубиновый пламеньОслепил мне мои глаза,И теперь не лицо, не длани,А душа в золотых слезах.

«He могу ни плакать, ни молиться…»

He могу ни плакать, ни молитьсяВ это утро, ясное, как ты, —Ты паришь rte дальнею орлицей,А на крыльях нежно-золотых.

Не цвели еще, еще не рделиПо садам багряные цветы,И моей неслышимой свирелиЛьются трели, ясны и просты.

В вышине — ты словно голубая,Только крылья в золоте чуть-чуть —Я к тебе, далекая, родная,Прикоснуться даже не хочу.

Лейтесь, лейтесь утренние трели,В это утро ясен я и прост —Я таким певучим менестрелемДаже в детстве не был и не рос.

Это утро, этот воздух чистый,И вокруг — невиданная ширь…В небе милом стелются лучистыхДва крыла лазоревой души.

«И Пушкин был влюблен в одну звезду…»

И Пушкин был влюблен в одну звезду…Когда волна дробила крымский берег,Следил он «облаков летучую гряду»И думал о слепительной Венере.

С прошедшим настоящее роднитВ блестящих строфах мерное дыханье,И мы о нем в отторгнутые дниТоржественно храним воспоминанье.

Грядущее так пламенно горит…Да воспоет великий мэтр в грядущемЛучи твоей рубиновой зариПером нержавым, мощным и цветущим.

«О гравий дорожек хрустит башмачок…»

О гравий дорожек хрустит башмачок…Хрустящим таким и волшебным он не был,Когда, у другой ощущая плечо,Поглядывал я в равнодушное небо.

Двенадцать ступеней… Под ними — вода.В воде от деревьев колеблются тени…Как будто желанье мое угадав,Нас подняли наверх двенадцать ступеней.

В оправе ресниц драгоценный бериллСвоими опять поцелую глазами,Вот здесь, у беседки, у белых перил,Где ветер вздохнул, задохнулся и замер.

И в этой прохладе, над этой водой.Где сердце смеется от счастья и света,Все кажется вдруг золотой-золотойСтраницей из томика милого Фета.

«И ямбом неотточенным воспетый…»

И ямбом неотточенным воспетый,Космический сотрет круговоротИ имя захудалого поэта,И ржавчиной покрытое перо.

И будет день — я робко и тоскливоВзгляну в твои лучистые глаза,И по щеке холодной торопливоПрокатится горячая слеза.

В последний раз беспомощную душуСклоня к твоим томительным ногам,Я удалюсь, похожий на кликушу,Юродствовать по дальним городам.

М. Е. Ф

…ты у меня в груди.

Я скажу, я от тебя не скрою,Милый друг, «ты у меня в груди»…Ты умчишься синею пороюПо стальному четкому пути.

И навстречу радостному взоруПоплывут иные облака,Ты страну увидишь, где опоруОтыскал седеющий Байкал…

Ты в стране той… Побреду бесцельно,Загрустит впервые взор о ней,О холодной и многометельнойИ такой далекой стороне.

КУКОЛЬНАЯ МАРКИЗА

Н. Резниковой

По углам и по карнизамНочь давно листает сонник,       И давно в покоях этих воцарилась тишина.Темнокудрая маркизаОперлась о подоконник       И глядит на зимний тополь из замерзшего окна.Грустно кукольной маркизеВ этом мире сонно-синем,       Холодок бежит на пальцы от оконной бирюзы.Кто-то Строгий месяц снизилИ на тополь бросил иней,       И вложил в глаза маркизы две жемчужины-слезы.Зябнет тополь сиротливый,Стынут маленькие руки —       Веток голых жаль маркизе, жалко крошке и себя;Где-то там цветут оливы…«Столько лет прошло в разлуке!»       (Разве можно в этом мире жить, далеких не любя?!)И, смахнув слезинку пальцем,Отправляется маркиза       Под мохнатым одеялом слушать чьи-то голоса.«Мы бродяги, мы скитальцы,Мы — смеющиеся бризы,       Холщевые раздуваем над морями паруса…Ты же — пленница, маркиза.Ты — фарфоровая крошка       В этом мире, в этом доме, где ночами — тишина,Где в углах и по карнизамТемно-синий сумрак брошен,       Где печалит сердце тополь сиротливый у окна…»И несут с собою этиПесни горькую отраду,       И встают перед глазами, устремленными к окну,В блеске золота и медиКоролевские армады       И ведут их командоры в неизвестную страну.

В ТАВЕРНЕ