Вторая любовь - Джудит Гулд

Сонни посмотрел вниз, где дуло «кольта» 45-го калибра уперлось ему в желудок. Он медленно без страха поднял взгляд.

На него холодно смотрел юнец с суровым лицом, одетый в джинсы, футуристические кроссовки «Найк» и атласную желтую бейсбольную куртку. Сонни сразу же узнал его. Итчи Фингер[16] Сунг работал убийцей на «Тени Драконов», гуандунский тонг, как говорили в Чайнатауне, самый опасный. Гибкий и жилистый, Итчи Фингер обладал рябым лицом и склонностью стрелять первым и никогда не задавал вопросов — отсюда и его прозвище.

— С каждым разом ты все больше становишься похожим на варвара, Сонни Фонг. — Он злорадно улыбнулся. — Скоро ты станешь таким же неузнаваемым, как и круглоглазые дьяволы, с которыми ты якшаешься!

Сонни вернул улыбку, зубы блеснули.

— А это твое змеиное жало вместо языка, — негромко ответил он, — очень скоро вместе с остальными частями твоего тела окажется в навозной куче, над которой роятся мухи.

Итчи Фингер сплюнул на вытертый линолеум. Потом снова задержал взгляд на Сонни, неохотно убрал револьвер и спрятал его в кобуру.

— Тебя ждут, — грубо сказал он, дернул подбородком в сторону темного, мрачного коридора и проворчал: — Иди за мной.

Фонг пошел следом за ним — испытание для его обоняния. Из передней части здания — на самом деле, это были три соединенных между собой многоквартирных дома — разносилась всеподавляющая вонь из рыбного магазина и запахи прогорклой пищи из ресторана по соседству. Из подвала внизу, где вовсю выращивали брюссельскую капусту, несло могильным запахом хлорофилла.

Но и без этих «ароматов» здание достаточно провоняло. Потому что под всеми этими отдельными миазмами притаилась вонища от скопления множества людей, сгрудившихся в одном месте. Пот, блевотина, моча, отбросы, грязь. Они сливались в кошмарную вонь, одинаковую по всему миру.

Сонни зажал нос.

Запах бедности.

Вонь выживания.

Он внимательно смотрел по сторонам. Видел зыбкие тени, скользящие вдоль стен почти в темноте — люди все время на чеку. Подавить проблемы в зародыше, прежде чем они станут проблемами.

Дыша ртом, Сонни шел за Итчи Фингером вверх по рахитичной деревянной лестнице, мимо второго этажа, где лечение травами и опиумная курильня вносили свою лепту во всю эту атмосферу. И где похожие на клетки комнатушки все до единой были набиты от пола до потолка грубыми нарами два на четыре.

Жилище Чайнатауна для работяг потогонного производства.

Они взобрались вверх до площадки третьего этажа, где ступеньки резко обрывались, а внушительная стальная дверь преградила им путь.

Итчи Фингер нажал на кнопку звонка и быстро сказал что-то в интерком. Дверь открылась, и два бандита жестом приказали Сонни встать, расставив ноги. Он поднял руки, и они умело ощупали его. Не обнаружив оружия, охранники кивком разрешили Итчи Фингеру провести его внутрь.

Сонни вел себя, как хороший мальчик. Сделал вид, что поправляет галстук, вытащил манжеты и одернул пиджак. Только потом он сверкнул улыбкой и приняв чуть более нахальный вид, проследовал за Итчи Фингером через дверь.

Она вела в две комнаты поразительной роскоши. Никакого изношенного или исцарапанного линолеума, никаких следов потрескавшихся оштукатуренных стен и дешевых голых лампочек. Ковер был с большим, упругим ворсом, свет мягок и приглушен, а стены покрыты настоящим золотым листом. На них висели огромные развернутые свитки, изысканная живопись тушью с изображением эротических сцен.

Сонни Фонг понимал, что перед ним бесценные антикварные вещи, но Итчи Фингер даже не удостоил их взглядом. Он провел посетителя прямо к раскинувшемуся пространству, где лампы с шелковыми абажурами на подставке в виде собак фу отбрасывали золотой свет, а спиралевидные ножки из холодного хрусталя элегантно опирались на пол.

Вместо вони бедности, воздух благоухал ароматами гиацинта, жасмина и дорогими духами.

Сонни, бывавший здесь множество раз, тем не менее одобрительно огляделся. Здесь стояли полированные столы из розового дерева, на них расположились вазы с цветами, чьи лепестки светились тем нежно-розовым оттенком, что и божественные врата у женщин между ног. В одном из углов старик-негр в смокинге перебирал клавиши фортепьяно, наигрывая «Ты лучше всех».

И повсюду на обитых шелком диванчиках разместился товар.

Плоть.

Вне всяких сомнений, самая лучшая женская плоть, которую только мог предложить Чайнатаун.

Десяток девушек, в большинстве своем китаянок, пребывали в разной степени раздетости. Они оглядели Сонни оценивающим содержимое кошелька взглядом. Более опытные немедленно сбросили его со счетов. Им хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что перед ними человек, который сам берет то, что может доставить ему удовольствие, и редко за это платит.

Хозяйка заведения, женщина в зеленом шелковом чунсоне, сидевшая в дальнем конце комнаты, что-то шептала по сотовому телефону — цифровая модель, не позволяющая прослушивать ее разговоры.

Итчи Фингер указал Сонни на пустой диванчик.

— Садись сюда, — велел он и ушел.

Но у Сонни были другие планы. Он решил погулять. Поближе изучить товар.

Девушки были проститутками. Хотя он и не собирался никого покупать, они автоматически принимали соблазнительные позы. Некоторые притворно застенчиво поглядывали поверх обнаженного плеча, другие выставляли напоказ точеное бедро и приторно улыбались, или отклонялись назад, опираясь на руки, чтобы грудь высоко поднялась, и он мог оценить это.

Сонни Фонг удовлетворенно кивнул. Он считал себя знатоком женской красоты, и увиденное вполне удовлетворило его, и даже более того. Эти девушки не просто красивы. Это самые сливки.

В другом конце комнаты, женщина, говорившая по телефону, поймала его взгляд. Она подняла указательный палец и показала на банкетку. Ту самую, пустую, куда ему велел сесть Итчи Фингер.

Сонни вздохнул про себя. Уж ему ли не знать, что терпение мадам Чанг лучше не испытывать. Она играет большую роль при старом лунтао. Ходили слухи, что когда-то эта женщина была любовницей старика, причем самой любимой. Было это правдой или нет, ясно одно — она работала под личным покровительством самого Куо Фонга.

Оскорбить ее все равно что оскорбить самого досточтимого старца.

Поправив острейшую стрелку на брюках, Сонни сел на низкий диванчик, откинулся назад, наблюдая со стороны за мадам Чанг, и стал ждать.

Отложив телефон, женщина зажгла длинную тонкую черную сигару и постояла так, отвернувшись, курила молча. Наконец она повернулась, села в кресло из розового дерева и скрестила ноги. Мадам жестом велела Сонни подойти.

Он вскочил и торопливо направился к ней.

— Приветствую вас, почтенная Сестра, — проговорил он с вежливым поклоном.

Женщина приняла его почтительность как должное и кивнула. Она сидела, скрестив ноги, попыхивая клубами голубого дыма, ее ястребиный взгляд задумчиво остановился на Сонни. Ему она сесть не предложила.

Пока мадам открыто изучала молодого китайца, он занимался тем же самым, но исподтишка.

Эмерелд Чанг было где-то между пятьюдесятью пятью и восемьюдесятью. Благодаря волшебству освещения, хирургическому вмешательству и косметике сказать точнее не представлялось возможным. Одно не подлежало сомнению. Несмотря на миниатюрность и изящество сложения, женщина была жилистой, тверже стали.

Мадам выглядела великолепно.

Она обладала классическими азиатскими чертами, волосы цвета воронова крыла закалывала в высокий старомодный китайский пучок. Ее чунсон почти доходил до пола, но короткие рукава и высокие разрезы по бокам выставляли напоказ все еще хорошей формы руки и ноги, упругие и грациозные. Ее ноги напоминали ноги танцовщицы, удивительно мускулистые и стройные. Госпожа Чанг носила туфли на трехдюймовых тонких каблуках.

Ногти на руках были длинные, квадратной формы и окрашены киноварью. Губы округлой формы были того же цвета. Мадам наклеила искусственные ресницы и не забыла о большом количестве наложенного опытной рукой макияжа. В ушах позвякивали сережки из бесценного резного нефрита.

Мадам наклонилась вперед, положила сигару в пепельницу и громко хлопнула в ладоши.

По этому сигналу все девушки как одна поднялись с банкеток и вереницей вышли из комнаты. Одновременно с этим чернокожий пианист заиграл оглушающий регтайм.

Им предстоял разговор, не предназначенный для посторонних ушей.

— Наш великий старец, — негромко заговорила Эмерелд Чанг на гуандунском диалекте, из осторожности не упоминая имен, — прислал гонца с устным посланием. — Она многозначительно кивнула. — Он придает этому такое значение, что не доверился бумаге, даже используя шифр.