Ревность волхвов - Анна и Сергей Литвиновы

— Значит, никого нельзя сбрасывать со счетов, — резюмировала Леся.

Мы подошли к «вдовьему домику». Пара фонарей горели у входа, освещая Петин «Лендровер» и «Авенсис» Иннокентия, но в доме все огни оказались погашены. И тут с темного неба вновь полыхнуло полярное сияние. Во второй раз оно не произвело на нас того же оглушающего впечатления, как в первый: ну, подумаешь, белый гигантский занавес, светит и светит. «Вот так и с любовью, — подумал я, — и с сексом. Первая любовь и самая первая ночь перепахивают тебя всего и остаются в памяти навсегда. А потом начинается обыденность, рутина…» Но с Лесей я, разумеется, своими рассуждениями не поделился. Я и без того сегодня перевыполнил норму сексуальных разговоров. К тому же каждая девушка думает, что она уникальна и любовь к ней должна быть совершенно особенной.

— Ну, пока, — сказала Леся и замерла выжидательно. Наверное, думала, что я потянусь целовать ее на прощание.

— Пока, — довольно безразлично молвил я. — И доброй ночи.

— Спокойной ночи. — Она исчезла в своем коттедже, и я остался один на один с лесом, звездами и северным сиянием…

…А на следующий день, то есть сегодня, ничего интересного не происходило — вплоть до самого вечера, но потом…

С утра я почему-то остро почувствовал, что нашему пребыванию в Лапландии приходит конец. В любом случае, найдется убийца или нет, отыщут или нет тело Пети, двенадцатого января до десяти утра мы должны освободить коттеджи. Вряд ли с нас возьмут подписку о невыезде и станут препятствовать нашему возвращению домой. Финны (как и другие хозяева шенгенской зоны) скорей удавятся, чем позволят каким-то там вонючим московитам провести в благословенных краях единой Европы лишний денек. Поэтому мне захотелось напоследок накататься с горы на год вперед. Сомневаюсь, что у меня будет время и сильное желание, особенно после финской прекрасной организации и щадящих цен, ездить в разные там Волены и Сорочаны[22]. А я здесь слишком много времени потратил, бегая на плоских лыжах вместе с Лесей. За нею, можно сказать, гоняясь. Да и перед Сашкой было неудобно. Мы ведь с ним в эти дни практически и не катались вместе. Тоже мне, друзья. Поэтому я постарался выбросить и убийство, и Лесю из головы и отправился на гору сразу после завтрака вдвоем с Сашкой.

Укатались мы вусмерть. Вернулись в свой коттедж только в шесть. Саня стащил с себя горную одежку и заснул, даже не добравшись до душа. Я пересилил себя и принял таки водные процедуры. После помывки дико захотелось есть, потом — выпить пивка, а после пива, в полном соответствии с законом удовлетворения основных потребностей, потянуло на приключения.

И я, недолго думая, оделся и отправился в Лесин коттедж. Где она, думал я, что с ней? Что она делает? Сегодня мы не виделись, ни я ей не звонил, ни она мне. Похоже, наши отношения дошли до точки, за которой либо полное замерзание, либо… Впрочем, об ином, более благоприятном для меня исходе, не хотелось даже загадывать, дабы не сглазить.

И я полной горстью оказался вознагражден за свою активность — если понимать слово «вознагражден» в обратном смысле.

Сыщицу я завидел издалека, еще на подходе к «вдовьему домику». (Вот прилепилось название! Может, стоит продать его фирме-арендодателю? Вполне, по-моему, перспективно для привлечения туристов.) Девушка почему-то стояла метрах в двухстах от своего жилища, на перекрестке двух дорог — одна из которых шла к городку. Ждала кого-то. Притом, прошу заметить, одета она была не в спортивно-походном стиле, как все мы одевались в Лапландии, а на выход. Такой я ее видел впервые. Она была в дубленке, из-под которой выглядывала юбка чуть выше коленей, обнажавшая довольно стройные ножки в чулочках. Стопы ее украшали не туристические ботинки, а элегантные сапожки, пусть на невысоком, но каблучке.

Куда это она так вырядилась? И с кем собирается проводить время?

Я решил потихоньку подобраться к ней поближе.

Обстоятельства мне благоприятствовали. Леся расположилась под фонарем, я же находился в тени, поэтому смог подойти к ней незамеченным довольно близко. Право, что она делает здесь? Кого ждет, столь расфуфыренная?

Тут у девушки зазвонил мобильник. Она достала трубку. Ее слова далеко разлетались в морозной тишине.

— Алло?.. Да, это я… Да, Олеся Максимовна… Ах, это вы… — Голос ее звучал ровно, интонации были нейтральными, словно она разговаривала с деловым партнером. — Рада слышать… Да, я вам писала… Да, я жду вас завтра… Желательно ровно в два… Не волнуйтесь, все будет в порядке… И пожалуйста, не опаздывайте…

Она нажала «отбой», оглянулась, но меня не заметила. И осталась стоять на месте, явно ожидая чего-то еще.

И тут со стороны городка раздался рокот автомобильного движка. Гул приближался. Наконец на заснеженной дороге появилась машина — то был белый новенький «Форд Эскорт» с финскими номерами. Авто лихо затормозило, круто развернулась — и замерло точно рядом с Лесей.

Вот новости! Кто бы это мог быть?

И тут в свете фонаря я увидел, как с водительского кресла вылезает хорошо знакомый мне человек — дипломат Кирилл Боков собственной персоной! Он тоже одет был на выход: брючки со стрелочкой, надраенные туфли, дубленочка. Боков выскочил из «Форда», обошел машину и галантно распахнул перед Лесей пассажирскую дверцу. Девушка коротким, прямо-таки царственным кивком поблагодарила его и грациозно скользнула внутрь машины. Дипломат вернулся на водительское кресло.

«Форд» с двумя пассажирами на борту резко сорвался с места и исчез в клубах белой пыли, держа курс по направлению к поселку.

Во дает Леська! Ничего себе, тихушница-скромница! Закадрила сурового дипломата!

Не скажу, что Лесина свиданка с Боковым оставила меня безучастным. Раньше мне казалось, что она для меня не более (но и не менее), чем сексуальный объект. Предмет вожделения. Но когда я увидел их вдвоем, у меня неприятно засаднило сердце — от ревности, разумеется, от ревности, от чего же еще! И я вдруг понял, что на деле мое чувство по отношению к Лесе, оказывается, богаче, сложней и многогранней, чем вульгарное влечение.

Несолоно хлебавши, расстроенный, огорченный, я поплелся в свой коттедж…

С горя выпил еще две банки пива и улегся, положив на живот компьютер, — писать эти заметки. (Санька все храпел на своей кровати.)

Валентина и Кен за стеной, в гостиной, тоже пили пиво и смотрели — в двести восемнадцатый, наверно, раз — «Семнадцать мгновений весны», серию за серией. Может, они и странные ребята; может, даже преступники — но, надо отдать им должное, в общежитии они оказались весьма удобны. Шуму издавали немного.

А когда я уже подходил к концу своего дневника и собирался спать — ближе к одиннадцати ночи, — был снова вознагражден Лесиным вниманием, на этот раз телефонным.

Ее голос показался мне ужасно довольным, но вместе с тем и деловитым:

— Иван? Я хотела бы, чтобы завтра мы всей компанией — без исключения — собрались на обед. Давай в нашем коттедже в час. Предупреди, пожалуйста, Саню и Иннокентия с Валентиной.

— А что случилось? — естественно, поинтересовался я.

— Ничего особенного, — уклонилась она от ответа, — просто надо поговорить.

У меня имелись к ней, конечно, и другие вопросы: какого черта она встречалась с Боковым? Куда они ходили, что делали? И где она находится сейчас?

Но я, разумеется, их не задал, только холодно проговорил:

— Хорошо, я приду.

— И всем нашим передай.

— Передам.

Леся не сочла нужным пускаться в объяснения, не бросилась рассказывать, где она была и с кем, и повесила трубку.

Интересно, что у нее завязывается с Боковым? Или это была просто деловая встреча? Или свидание, на котором она (как ранее мне) дала ему отлуп? Или она ему уступила? Я понимал, что никогда, наверное, этого не узнаю. Даже если попросить Лесю рассказать начистоту, вряд ли она поведает правду. Я бы, во всяком случае, на ее месте соврал.

Кстати, странная нестыковка: она назначила всем нам встречу во «вдовьем домике» завтра в час. А со своим неведомым собеседником договорилась на два. Куда она еще собралась? И успеет ли наша встреча закруглиться за час? Может, Леся ошиблась? Вряд ли… Такие, как она, деловые девушки, никогда не путают часы свиданий. Странно… Но гадать — бесполезно. Завтра я все узнаю. А может быть, и не узнаю ничего…

9 января

Все, что сегодня случилось, — ужасно. Просто ужасно. Не могу ничего писать, расскажу обо всем завтра. Если сумею.

10 января

Итак, вот что произошло вчера… Вот как она развязалась, наша многодневная драма в Лапландии… Я постараюсь здесь, в дневнике, максимально отстраниться от происшедшего и быть как можно более объективным и спокойным… Хотя, признаюсь, дается мне это ох как нелегко…