Ревность волхвов - Анна и Сергей Литвиновы

Дипломат погрустнел:

— Что ж, очень жаль. Но вы обещаете подумать над моим предложением?

Леся горячо его заверила, что да, конечно, мы непременно подумаем.

— Может, выпьете чего-нибудь на посошок: виски, ром, водка, ликер?

Разумеется, мы отказались.

Боков встал, и мы тоже поднялись.

— Если вы узнаете — или вспомните — хоть что-то, связанное с Сыромятским, пожалуйста, сразу же позвоните мне.

Последние слова в разговоре запоминаются лучше всего. Эту заповедь разведчика Штирлица дипломат, очевидно, хорошо знал — и успешно применял на практике.

— Разумеется, — вежливо сказала Леся.

Мы вышли.

На улице — даже странно! — все еще не стемнело. По городку по разным направлениям сновали туристы — в основном русские.

Когда мы сели в машину, Леся, задумчиво улыбнулась:

— По-моему, меня впервые в жизни пытались купить…

Я кивнул.

— По-моему, тоже. Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

Девушка передернула плечами.

— Я ему уже все сказала. Подставлять Родиона я не буду.

— Ты такая правильная.

— Нет, я не правильная. Я просто не хочу начинать свою карьеру со лжи и подтасовок.

— Можно подумать, тебе квартира в Москве не нужна.

— Нужна. Но ты заметил: его обещания прозвучали очень уж неопределенно: поможем, посодействуем, возможно, даже квартирный вопрос решим…

— Значит, дело не в принципах? Вы просто в цене не сошлись? — я посмотрел на нее в упор.

Леся отвела глаза.

— Включи, пожалуйста, печку. — А потом с вызовом глянула на меня: — Я ведь уже все сказала — ему. Почему я еще должна оправдываться — перед тобой?

Она была права. Я промолчал.

Девушка тряхнула волосами и проговорила помягчевшим голосом:

— А вообще, когда тебя пытаются купить, это, оказывается, довольно приятно…

Я улыбнулся.

— Да, потому что это свидетельствует о твоем высоком профессионализме.

— Мой профессионализм мне еще придется доказывать…

Я сменил тему:

— У Бокова был разговор — к тебе. И предложение — к тебе. А зачем он позвал нас обоих?

Девушка ответила, не задумываясь:

— Чтобы был свидетель нашего разговора. Чтобы я не смогла неправильно интерпретировать его слова. Если мне вдруг придет в голову.

Разговор в закрытой машине с напрочь запотевшими стеклами снова сблизил нас. Опять показалось, что мы одни в целом мире. Я улыбнулся:

— Может, Боков просто боялся приглашать в номер тебя одну?

Девушка кокетливо повела шеей:

— А что, я такая страшная?

— Наоборот! Ты сама-то не боишься остаться с мужчиной наедине в номере гостиницы?

Она вдруг покраснела, но гордо вздернула подбородок.

— Я — нет.

— А в густом лесу?

— Смотря с каким мужчиной, — кокетливо ответствовала она.

— Например, со мной.

— Только если у тебя к ногам будут привязаны лыжи.

— Раз так, давай пробежимся? Уйдем куда-нибудь за синие леса, за высокие горы…

Леся улыбнулась:

— Поехали. Мне надо помозговать. А на бегу классно думается.

Хорошая отмазка (перед самой собой) для прогулки с мужчиной по лесу. Я согласен, Лесечка, я даже постараюсь не мешать тебе мыслить.

Я стронул свою «Хонду» с места, и мы помчались в наш коттедж: за лыжами и переодеваться. Не знаю, о чем на самом деле думала Леся, но я предвкушал некое подобие свидания. Наши отношения возвращались на круги своя. Начинали второй виток.

У нас с Леськой оставалось четыре дня и пять ночей пребывания в Лапландии. Интересно, со второго захода сумею я продвинуться с ней дальше лыжных прогулок?

8 января

Предыдущую запись я сделал вчера после ужина. Однако позже произошли события, о которых нельзя не рассказать, потому что…

Но постараюсь быть последовательным. К слову, несмотря на то что метель улеглась и стояла ясная погода, тело Пети так до сих пор и не нашли. Снегу с тех пор везде, особенно под горой, намело целые сугробы, в человеческий рост. Возможно, Горелов остался погребен под белой пеленой. А может, его труп унесла незамерзшая река…

Однако поиски продолжались, теперь финская полиция и спасатели привлекли собак. Вероятно, операция продолжится и сегодня. Бедный Петя!.. Как же подло поступила с ним его законная супруга! И жутко думать, что я, в какой-то степени, тоже стал причиной его нелепой гибели. Я не столь виноват, конечно, как его жена, но все же, все же, все же…

Так о чем это я? На самом деле, покуда мы с Леськой носились по серебристым лапландским лесам, выгоняя из крови адреналин вместе с потом, — мне пришла в голову одна неплохая мыслишка. Когда мы вернулись домой, я о ней расточительно забыл. Но после того, как все в нашем коттедже — и чета Большовых, и Саня — улеглись, а я в гостиной сидел за ноутом и бесцельно блуждал по Сети, то вдруг снова вспомнил. И тогда достал свой телефон: ведь им я снимал странички из блокнота безвременно нас покинувшего (в смысле: уехавшего в неизвестном направлении) Родиона.

Кстати: не наш ли с Лесей самопальный обыск напугал его? И стал причиной исчезновения? Уж такой человек, каким он оказался, наверное, должен был заметить, что в его вещах рылись…

Невзирая на род занятий Родиона (отныне известный нам благодаря геноссе Бокову) я не переставал ему симпатизировать. Спокойный, умный и уверенный в себе мужик, без грамма понтов и выпендрежа. И почему-то до сих пор не верилось, что он может оказаться вдобавок убийцей. Да и зачем ему было убивать Вадима?

Я опять сбиваюсь… Итак! Я отыскал на своем телефоне фотку — снимок листка из блокнота Сыромятского. Там значилось:

БНГК — МРМН: 18—22

МРМН — РВНМ: 2—3

РВНМ — СТКГЛ: 2—3

Еще на бегу, в лесах, я, кажется, понял, что означала эта абракадабра. Теперь я проверил себя, с помощью Интернета, — и практически перестал сомневаться.

Время было еще детское, всего одиннадцать вечера (правда, в Финляндии — наверное, из-за полярной ночи — многие стали рано ложиться спать, но ко мне это не относилось). Я оделся и отправился через лесок в другой коттедж, занимаемый нашей компанией. Злодейка-судьба распорядилась так, что теперь там проживали исключительно дамочки: Леся со Светой, несчастные вдовы Женя с Настей, а также ставшая соломенной вдовой Стелла.

Я начал фантазировать на ходу: может, над домом тяготеет страшное заклятье? Может, отдыхала там когда-нибудь финская пара. Какая-нибудь чета, скажем, Нюханенов: Кокки, допустим, и Кайя. И рассердился однажды Кокки на жену свою Кайю, и одолели его бесы снежной равнины, и ударил он несчастную Кайю, и пала она наземь, и ударилась виском об угол камина, и испустила дух. И заплакал тогда Кокки, стал жалеть свою Кайю, плакать, обнимать ее хладное тело и звать обратно — но недвижима осталась Кайя. И тогда вышел из избушки Кокки и пошел куда глаза глядят, по безмолвной равнине, и затерялся в снегах, и пал, покрытый белым саваном… С тех пор живет в том доме дух несчастной Кайи и мстит всем мужчинам, оказавшимся в нем. Убивает их Кайя, или доводит до самоубийства, или изгоняет… А что, чем не сюжет для готического романа! Его можно было бы назвать «Вдовий домик». Кстати, проклятие злобного духа тоже ведь можно рассматривать в виде версии — она не лучше, но и не хуже, чем прочие. Только вряд ли ее примут всерьез финская полиция и Кирилл Боков. Да и Леся, донельзя правильная девушка.

Тогда, вчерашней ночью, я добрался до пресловутого «вдовьего домика» и увидел, что в Лесиной спальне еще горит свет. Я тихонько постучал в стекло. Жалюзи отодвинулись, появилась голова Леси. Девушка разглядела меня и удивилась. И, кажется, обрадовалась. Возможно, решила, что я пришел петь у нее под окном серенады.

Она открыла свой тройной стеклопакет.

— Что случилось?

— Выходи, поговорить надо.

— Сейчас.

Через семь минут она, одетая, появилась на крыльце.

— Прогуляемся? — предложил я.

— Что произошло?

— А ты гуляешь с мужчинами, только когда что-то происходит?

— Когда меня поднимают среди ночи — да, — парировала она.

— Тогда считай, что произошло.

— Опять кто-то пропал?

— Лучше. В мой мозг пришла роскошная мысль.

— Неужели? — не без иронии улыбнулась она (убить ее мало за эту иронию!). – Ну, выкладывай. Кстати, у тебя не найдется сигаретки?

Я протянул ей пачку.

— Я чувствую себя совратителем малолетних.

Она прикурила и подняла глаза:

— А ты сам не чувствуешь себя жертвой совращения?

Леся впервые упрекнула меня за эпизод с Женей, и я, признаюсь, слегка смешался:

— Для мужчин подобные взбрыки очень мало что значат.

— Да? Вот оно как? Что же тогда для вас значит много? Ты скажи, чтоб я знала. Для будущего общения с вашим братом.