1661 - Ив Жего

— Каких еще бумаг? — недовольно спросил юный комедиант.

— Сударь, время не терпит, скоро мы будем в Во. Вы действительно хотите, чтобы я подробно описал зашифрованные бумаги, которые находятся у вас? Может, вы и с господином Баррэмом не знакомы? Не вмешивайтесь во все это. Королевство ожидают решающие, трагические времена. Выбирайтесь из ловушки, куда вы невольно сами себя загнали. Бога ради, забудьте об этих бумагах или отдайте их Баррэму. Так будет разумнее всего. Существуют тайны, которые дороже нашей жалкой жизни!

Карета опять остановилась, на этот раз в начале длинной дубовой аллеи, тянувшейся вдоль имения суперинтенданта. Здесь таинственный незнакомец решил сойти и выпрыгнул из кареты так же внезапно, как и появился.

— Еще увидимся, херувимчик! — крикнул он на прощание, подбежав к дереву, где его покорно дожидалась лошадь, на которую он тут же вскочил. — А пока хорошенько подумайте и будьте осторожны.

Габриель с открытым ртом смотрел вслед удалявшемуся всаднику.

— Херувимчик… Так называл меня дорогой отец! Кто он такой, мой таинственный попутчик? Откуда он все знает? И от чего предостерегает?

Пока юноша терзался нескончаемыми вопросами, карета выехала на величественную аллею, ведущую к парадной лестнице замка Во-ле-Виконт.

Таинственный попутчик Габриеля, мчавшийся во весь опор по Меленской дороге, снял между тем маску и бросил ее на землю. Он был доволен и даже рад, что успел поговорить с Габриелем.

«Мальчишка невероятно похож на Андре, своего отца, — подумал Франсуа д'Орбэ. — Будем надеяться, первое предупреждение заставит его, по крайней мере, быть начеку!»

41

Мэнси — пятница 11 марта, пополудни

Выдающийся художник Шарль Лебрен,[35] отвечавший за убранство замка Во-ле-Виконт, уже с полчаса мужественно терпел холод, стоя у ворот старинного монастыря Карм-де-Мелен.

Наконец со стороны Во-ле-Виконт, расположенного по соседству, появился экипаж, запряженный четверкой лошадей; он остановился возле здания, которое Никола Фуке выкупил в 1658 году у монахинь ордена кармелиток. Из экипажа вышел суперинтендант финансов, а следом за ним — Жан де Лафонтен и Габриель.

— Ну что, любезный Лебрен, как продвигаются наши дела? — осведомился Фуке, взяв художника под руку, чтобы остановить его долгий почтительный поклон.

— Прекрасно, монсеньор, наши ткачи каждый день творят чудеса. Во будет убран так, как вы того желали. К тому же у меня еще одна приятная новость. Производство наше идет своим чередом, так что смею вас заверить уже сегодня: в сроки мы вполне уложимся. Но кое-что хотелось бы показать вам прямо сейчас.

— Господин де Лафонтен, с которым вы знакомы, и этот молодой человек, он со мной, тоже мечтают побывать в вашем «улье». Откройте ваши мастерские, Лебрен, покажите нам свои чудеса.

Они вошли во внутренний двор монастыря, Габриель поразился царившему здесь оживлению и размеренной, четко отлаженной работе, сразу бросавшейся в глаза. Производство было поделено на мастерские и склады. «И впрямь настоящий улей!» — подумал юноша. В одном конце двора под навесом громоздились тюки грубой шерсти, завезенной из овцеводческих ферм королевства, поставлявших сырье высочайшего качества.

— На полную обработку шерсти нужно три дня и семь операций, — объяснял Лебрен. — К вашему сведению, монсеньор, из одного фунта[36] хорошо обработанной шерсти получается три тысячи футов[37] пряжи двойной крутки. Эта волшебная нить превращается в умелых руках наших мастеров в ткань, составляющую плоть и кровь гобеленов.

— Снабжение идет без перебоев? — осведомился Фуке.

— Поначалу, монсеньор, качество шерсти оставляло желать лучшего и тюки приходилось возвращать обратно на фермы. Но теперь, должен заметить, благодаря вашим угодьям на Бель-Иле поставки идут бесперебойно. Ваши фермеры стараются выбирать самые тучные пастбища, — ответил Лебрен.

После красильни гости направились в картонажные мастерские. Там гобелены расписывали путем зеркального наложения рисунка на ткань — размер в размер. Лебрен очень гордился голландскими умельцами, которых он нанял по случаю, о чем ничуть не жалел: они мастерски копировали его живописные полотна, точно перенося их на ткань.

— Взгляните, монсеньор, — с гордостью сказал художник, показав на огромный картон, разложенный на широком столе. — Это портьера, ее эскизы я вам демонстрировал.

Фуке склонился над этим чудесным творением рук человеческих.

— Я восхищен вашим талантом, сударь. А белка посреди картона просто очаровательна — действительно тонкая работа. С нетерпением буду ждать, когда ее перенесут на шелк и хлопок, — это будет подлинным украшением Во.

Габриель тоже был поражен. Три сотни мастеров, все как один, казалось, четко знали всю последовательность действий. Работа была отлажена до тонкостей, как в балете, особенно у ткачей, под чьими пальцами, с удивительной ловкостью переплетавшими нити на ткацких станках, возрождались творения знаменитого живописца. На складах-хранилищах Габриель с удовольствием и восхищением разглядывал и ощупывал сложенные в кипы готовые гобелены, ожидавшие отправки в Во. Здесь-то Лебрен, улучив минуту, и заговорил со своим покровителем о деле, которое представлялось ему довольно щекотливым.

— Монсеньор, вчера я велел передать отчет господину Кольберу по его требованию, но…

— О чем речь? — прервал его Фуке. — Какой еще отчет?

— Мне это тоже показалось странным, — продолжал управляющий, с облегчением почувствовав, что может говорить прямо. — Господин Кольбер потребовал у меня полный отчет о производимых работах. Я потратил два дня на то, чтобы составить подробную, точную опись наших запасов, список мастеров с подмастерьями, кому какое жалованье положено и сколько у нас станков. Я думал, вы все знаете.

— Ни сном ни духом! — вспылил Фуке. — Куда Кольбер сует свой нос? Я здесь хозяин и надеюсь им остаться. Вам не следовало выполнять его требование, не поставив меня в известность.

Габриель стоял неподалеку и ловил каждое слово их разговора. «Так-так, значит, Кольбер продолжает свои происки: сначала Мольера опорочил, теперь взялся за министра — ну и прохвост, сам черт ему не брат, орудует без зазрения совести», — с отвращением подумал он.

— Наши подозрения подтверждаются, — сказал Лафонтен. — Раньше он действовал от имени кардинала, но сегодня, после смерти его высокопреосвященства, вы просто не можете допустить подобных махинаций. Господин суперинтендант, — продолжал баснописец, отводя Фуке в дальний угол склада, — когда вы наконец поймете: этот коварный плут Кольбер делает все, чтобы вас погубить? Уверен, это он уговорил умирающего Мазарини намекнуть королю, чтобы тот упразднил ваше министерство, и с одной-единственной целью — отрезать вам путь к власти. Вы слишком добры, вернее, с вашего позволенья, слишком наивны. Необходимы ответные меры!