Глаз сокола - Мишель Пейвер

вылетела наружу и снова оказалась среди деревьев. Она стала петлять между ними и едва не угодила в огромную мерцающую паутину. В последний момент вильнула в сторону и задела кончиком крыла обо что-то твердое. Раздался непонятный звук.

Испуганная соколиха села на карниз. Нет, больше ей здесь не нравится. Ни земли, ни Ветра, да еще эта гигантская паутина! А если бы соколиха в ней запуталась?

Неожиданно для себя она поняла, что скучает по маленькой львице. Та, конечно, та еще ворчунья, вдобавок у нее неприятная привычка подкрадываться к соколихе, когда та садится поспать, зато всегда понятно, чего от нее ожидать. С ней как-то спокойнее.

Покивав головой, чтобы зрение стало острее, соколиха полетела дальше. И снова узкие туннели и деревья без листьев, но на этот раз птица между ними не летала. Воробьи бросались перед ней врассыпную, ящерицы ныряли в трещины. Но хоть соколиха и проголодалась, на них даже не глядела.

Где же девочка?

А ведь скоро ночь.

* * *

Пирра сидела на постели, глядя на огонь. «Наверное, про Мистерию думает», – решил Гилас. Или о чем еще размышляют дочери Верховных жриц? Только это не его ума дело. Куда ему, простому пастуху из Ликонии!

Пирра раскраснелась от вина. Никогда еще она не казалась Гиласу такой красивой: волосы струятся по спине, будто черная река, а темные глаза – точь-в-точь как у нарисованных женщин в Главном дворе. Пирра такая же высокорожденная и такая же недоступная.

Давненько Гилас не вспоминал о том, какие они разные, но сегодня между ними словно пропасть разверзлась.

И это еще Пирра одевалась впопыхах. В голове не укладывается, что вся эта роскошь для нее – обычное дело! Туника из тонкой алой шерсти украшена синими лилиями, выложенными из блестящих камешков – Пирра называет их бусинами. На талии с небрежным изяществом повязан пояс из позолоченной кожи ящерицы, спереди свисают две серебристые кисточки. А стоит Пирре шевельнуться, как до Гиласа долетает кружащий голову аромат жасмина.

Ну и дурак же он! А ведь Гилас всерьез мечтал, что Пирра будет жить с ним, Исси и Разбойницей на пике Ликас. Вот недотепа! Такие девушки в диких Горах не живут.

– Будешь еще вина? – вдруг предложила Пирра.

– Нет, – ответил Гилас.

Пирра странно на него посмотрела, потом встала, аккуратно расстелила на кровати красную ткань и опять посмотрела на Гиласа.

«Хочет, чтобы я не смущался», – сердито подумал Гилас. Еще бы – ну как тут не оробеть бывшему рабу? Коленки в шрамах от ползанья по подземным туннелям, а мочка уха отрезана, чтобы в нем не признали Чужака.

Гилас встал. Опрокинутая чаша со звоном упала на пол.

– Надо поспать, – проворчал он.

– Да, – согласилась Пирра.

– Я заночую в коридоре.

Пирра коснулась своего шрама.

– Как хочешь. Но тебе не обязательно уходить в коридор. То есть… – Тут она стала совсем уж пунцовой. – В соседней комнате есть кровать.

Гилас фыркнул:

– Никогда в кроватях не спал, нечего и начинать!

Пирра вздохнула:

– Я принесу тебе овечьих шкур.

На них Гилас тоже ни разу не спал, но решил, что Пирре об этом знать необязательно. Вот она притащила охапку самых чистых шкур, какие мальчику доводилось видеть, а вместе с ними – какую-то мягкую штуковину.

– Это что?

– Подушка. Ее под голову кладут.

– А-а.

Еще одна вещь, о которой он впервые слышит.

– Спокойной ночи, – пробормотала Пирра.

Глаза у нее блестели – вот-вот расплачется. «А что, если я не прав?» – пронеслось в голове у Гиласа. Он хотел что-нибудь сказать, но тут Пирра задернула завесу на двери.

– Тебе тоже, – вполголоса ответил мальчик.

На той стороне царила тишина. Гилас представил, как Пирра стоит по другую сторону завесы. Потом раздались тихие шаги босых ног, а вслед за ними – скрип кровати.

Гиласу не давало покоя навязчивое ощущение, что он повел себя неправильно. Он пинком отбросил овечьи шкуры подальше от двери. Они оказались на удивление мягкими, а еще от них исходил едва уловимый аромат жасмина. Завернуться в них – все равно что на облачке отдыхать. Не успел Гилас закрыть глаза, а сон уже схватил его и утянул в свое царство.

Гиласу приснилось, что он стоит под Горой Сотрясателя Земли и, запрокинув голову, глядит на вершину. Но вдруг Гора стала огромным быком, и тот с оглушительным топотом копыт погнался за мальчиком. Потом Гилас очутился в Доме Богини. Он несся по бесконечным коридорам, пытаясь отыскать Пирру. Вот выбежал на Главный двор и наконец увидел ее, но, к его ужасу, Пирра превратилась в одну из нарисованных женщин на стене. Она смеялась над ним: «Ты что здесь забыл, Чужак?»

Гилас вздрогнул и проснулся. Он весь взмок и запутался в овечьих шкурах. А в ушах все звучал презрительный смех Пирры.

До чего же он ненавидит Кунису! Вместо земли ощущать под собой эти неестественно гладкие камни, вместо неба видеть раскрашенные стены, не пропускающие внутрь ни единого дуновения ветерка…

Гилас сел. Нет, так он до утра не уснет.

Пирра лежала, завернувшись в алое покрывало. Она зарылась лицом в подушку, темные волосы разметались в разные стороны. Когда Гилас приблизился к жаровне и зажег тростниковый факел, девочка даже не пошевельнулась.