Как повергнуть герцога (СИ) - Данмор Эви

Он не мог ей кивнуть, потому что на следующий день это попало бы во все газеты.

Себастьян не сводил с неё глаз. Её не должно быть здесь. Наличие Аннабель в его вечерней программе казалось таким же необычным явлением, как две луны в небе.

Себастьяна захлестнуло чувство безысходности. Неужели так теперь будет всегда: она отвергает его, он пытается двигаться по жизни дальше, но вот она снова появляется, как какая-то экзотическая болезнь?

Кэролайн, леди Лингем, коснулась кончиком веера его руки.

— Как любопытно, — сказала она. — Я полагаю, что это ваша очаровательная деревенская девушка, вон там, в ложе Уэстер-Росса.

Будь он проклят, если попадётся на удочку.

— Как вы проницательны, — сказал Себастьян, — но вряд ли это любопытно. Мисс Арчер дружит с дочерью Уэстер-Росса. Как вы видите, они сидят рядом друг с другом.

Абсурдно, но он не мог отвести от Аннабель взгляда. На ней было платье, которого Себастьян ещё не видел, глубокий вырез открывал её молочно-белые груди больше, чем обычно.

Он уже собирался заставить себя переключить внимание на Кэролайн, когда в ложе Уэстер-Росса появился высокий долговязый мужчина. Он склонился над Аннабель в непринуждённой манере, чтобы вручить ей бокал вина. А она улыбнулась ему, как будто он подарил ей Святой Грааль.

Себастьяна пронзил неожиданный укол боли.

Его глаза сузились.

Мужчина носил круглые очки и убогий твидовый пиджак, что выдавало в нём интеллектуала. Видимо, улыбкой Аннабель поощряла его продолжать нависать над ней, что позволяло ему украдкой бросать взгляды на её декольте. Когда мерзавец, наконец, сел, то склонил голову к Аннабель, чтобы якобы указать на детали интерьера театра…

— Так, так, — заинтригованно проговорила Кэролайн. — Может, она и дружит с леди Катрионой, но, похоже, девушка здесь в качестве спутницы того мужчины из Королевского общества. Как же его зовут? Дженкинс, я полагаю.

Аннабель не сводила глаз со сцены, но не могла различить ни одной ноты. Она болезненно сознавала, что глаза Монтгомери прожигают дыру в её обнажённых лопатках.

Она должна была предвидеть его присутствие на концерте. Хорошо. Возможно, в душе Аннабель ожидала его присутствия. В душе она надеялась на встречу все эти дни. Возможно, именно поэтому провела ночь, старательно переделывая старое платье в модное. Но чего она никак не могла ожидать, так это того, что Монтгомери приведёт с собой благовидную леди Лингэм.

Аннабель сжала дрожащими пальцами ножку бокала.

"Если бы мы были равными по положению, я бы сделал тебе предложение".

Нужно дорожить моментом и достойно отпускать те вещи, которые не в силах изменить. Вот только Аннабель никак не могла забыть его слова и злилась. Нет никакой необходимости добавлять трагизма к и без того сложной ситуации.

Дуэт на сцене не смолкал. Дженкинс время от времени наклонялся к Аннабель, делая остроумные замечания о выступлении, и она не забывала кивнуть в ответ. Пока её сердце, словно шквал стрел, не пронзили вступительные ноты “На крыльях песни”.

Она встала, прерывисто задышав.

Кэмпбелл и Дженкинс тоже поднялись со своих мест.

— Вам нехорошо? — тихо спросил Дженкинс, хмуро вглядываясь в её лицо.

Аннабель покачала головой.

— Я вернусь через пару минут.

Дженкинс покровительственно положил руку ей на локоть.

— Я пойду с вами.

— Нет, пожалуйста, — прошептала она. — Я отлучусь совсем не далеко, всего на несколько минут.

Профессор сдался. Он раздвинул тяжёлые шторы, и Аннабель поспешила через тёмный вестибюль в коридор.

Она прислонилась спиной к стене, тяжело дыша. Воздух. Ей нужен свежий воздух. Справа коридор заканчивался тупиком, но слева он изгибался вслед за атриумом и вёл к главной лестнице.

Аннабель не успела далеко уйти, как из другой ложи вышел мужчина и встал у неё на пути.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Монтгомери.

Сейчас он совсем не напоминал рыцаря в сверкающих доспехах. Глаза Монтгомери сверкали так же холодно, как сапфир на его пальце.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Окажи мне честь, — проговорил он, а затем положил ладонь ей на спину и ловко провёл через дверь. Они оказались в тускло освещённой аванложе, за окнами которой было совсем темно.

Она развернулась к нему лицом.

— Что всё это значит? — тихо и напряжённо спросила Аннабель. Если их обнаружат здесь вдвоём, её репутации придёт конец.

Монтгомери прислонился к двери и оглядел Аннабель прищуренными глазами.

— Кто он тебе?

Она в замешательстве нахмурилась.

— Кто?

— Твой спутник. Профессор.

Аннабель ахнула.

— Я не обязана вам ничего объяснять.

— Он прикасался к тебе, — сказал Монтгомери и рассеяно провёл двумя пальцами в перчатке по её локтю.

Прикосновение опалило её кожу огнём со скоростью бушующего лесного пожара.

Она чуть не отскочила назад.

— Вы не имеете на меня никаких прав, ваша светлость.

В его глазах промелькнула какая-то дикая искра, будто он собирался заявить права на Аннабель прямо здесь и сейчас.

— А он имеет? — вместо этого спросил Монтгомери.

Невероятно! Но когда она поняла причину его мрачного выражения лица, то чуть не подавилась своим едким ответом.

— Боже мой, — выдохнула она. — Ты ревнуешь.

Монтгомери моргнул.

— Похоже, что да, — сказал он. Его рот скривился с лёгким отвращением.

— Но это же абсурд, — сказала она. — Ты здесь с леди Лингэм.

Его брови опустились.

— И как это относится к делу?

— Я знаю, что между вами… существует некая договорённость.

Он кинулся к Аннабель и схватил её за плечи.

— Между нами ничего нет, — прорычал Монтгомери, — с тех пор, как я встретил тебя. Тебе кажется, что всё идёт по какому-то плану, но его не существует.

Он развернул её, и она оказалась зажатой между дубовой дверью и разгневанным аристократом. С дубом было бы куда легче справиться.

— Ваша светлость…

Лицо Монтгомери было так близко, что их носы почти соприкасались. В глубине его глаз боролись лёд и пламень.

— Ты думаешь, я это спланировал? — процедил он сквозь зубы. — Ты думаешь, что я планировал пасть жертвой собственных чувств?

— Я…

Его пальцы сомкнулись на затылке Аннабель, а рот обрушился на её губы.

Поцелуй был грубым, но причиной тому стала не агрессия, а досада. Аннабель чувствовала её в движениях его рук, шелковистого языка, жаркого рта, и через несколько секунд она пришла в ярость и отчаяние. Напрасно Аннабель упиралась ладонями ему в грудь, Монтгомери оставался непоколебимым, как стена, а её губы жадно отвечали на его поцелуи, на каждое прикосновение, покусывание и ласку, пока между бёдрами не пробудилось желание.

Аннабель вскинула голову и уставилась на него.

— Мне снова грозит опасность, что вы соблазните меня прямо у двери, ваша светлость?

Огонь примитивной страсти, бушующей в его глазах, говорил о том, что такой исход вполне возможен.

Он провёл большим пальцем по её влажной нижней губе.

— Ты позволяешь ему себя целовать?

Она оттолкнула его руку.

— Пожалуйста, не продолжай. Дженкинс — благородный человек. Он ценит меня за мой ум.

Монтгомери издал раздражающий смешок.

— Думай, как тебе угодно. Но знай, что я ценю тебя не только за это.

— Правда? — огрызнулась Аннабель. — Я думаю, что ты меня вообще не ценишь, ведь ты был так уверен, что я с радостью соглашусь стать твоей шлюхой.

Он отшатнулся, словно она дала ему пощёчину.

— Ничего подобного.

Монтгомери поражённо уставился на Аннабель, искренне оскорблённый её заявлением.

Она всплеснула руками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Там, откуда я родом, так называют женщину, которая продаёт своё тело за деньги.

— Между нами всё не так.

— Скажи на милость, в чём разница?

Он побледнел как полотно.

— Ты была бы со мной ради меня самого, — хрипло проговорил Монтгомери, — а не ради моих денег.